Масако Бандо - Дорога-Мандала

• Название: Дорога-Мандала
• Автор: Масако Бандо
• Издательство: Издательский Дом «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-239-2

Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония. Автор не боится поднимать острые и неудобные вопросы — недаром в Японии к писательнице относятся неоднозначно, и при жизни она даже подвергалась критике и осуждению за чрезмерно резкие высказывания, заслужив репутацию человека, идущего вразрез с общепринятым мнением. В строго регламентированной японской культуре такой тип поведения требует особого мужества и отваги.

На лицевой стороне обложки изображена «Стопа Будды».

16+ Для читателей старше 16 лет.

---

— Рэн вернулся?

— Не вернулся! — резко отрезала Ёко, и по её тонким губам и скулам пробежала судорога.

Правда ли это? Переполняемая сомнениями Сая смотрела на Ёко. Отрицательно покачав головой и неприязненно встретив её взгляд, Ёко раздражённо сказала:

— Может, уже угомонишься? Ты разрушила наш дом, пора бы тебе успокоиться!

«Успокоиться? Что она имеет в виду?» — подумала Сая. Если она говорит о её мести Рэнтаро, то тут успокаиваться рано. Увидев застывшую в чёрных глазах Саи растерянность и тоску, Ёко немного успокоилась.

— Я ведь тоже тебя понимаю. Тебе довелось испытать мужское непостоянство, Рэнтаро ведь бросил тебя.

Лицо Ёко наложилось на лицо Канэ Тосики, и сердце Саи пронзили боль и ненависть.

— Плохо быть женщиной. Женщина — игрушка в руках мужчины. Но женщина должна найти своё место. Рэнтаро принадлежит этому дому. Здесь его семья, здесь его дом. Его место рядом со мной, а не с тобой. Тебе нужно найти своё место. А твоё место только у тебя на родине.

Сая серьёзно обдумывала слова Ёко. Заметив, что Сая прислушивается к ней, Ёко облегчённо вздохнула.

— Если ты решишь вернуться домой, мы тебе поможем. Мы оплатим тебе проезд и дадим денег на первое время. У меня есть тайные сбережения.

Ёко мягко уговаривала её, но Сая почти не слушала.

— Твой дом — сортир, — медленно проговорила Сая.

Ёко сурово взглянула на неё:

— Что за ерунду ты несёшь!

— Я для Рэнтаро — малайский сортир, а ты — японский.

Лицо Ёко застыло. Руки, сжимавшие ушат, напряглись, она едва не впилась ногтями в дерево.

— Не говори ерунды!

Гнев Ёко польстил самолюбию Саи. Да, не только она сортир для Рэнтаро, но и эта женщина-аллигатор, несомненно, тоже.

— Это штука для Рэна лишь дыра в сортире. — Сая похлопала себя по промежности.

Ёко с криком швырнула в неё ушат. Он задел плечо Саи, мокрое бельё рассыпалось по земле.

— Убирайся, убирайся отсюда! — закричала Ёко.

С лёгкой усмешкой на губах Сая покинула дом Нонэдзава.

Для Рэнтаро женское тайное место — сортир. Всего лишь сортир. Японские солдаты, с которыми она сталкивалась в борделе, ненавидели этот сортир. Ненавидели то, что даже в Малайе им приходится удовлетворять свою нужду. Разница в том, что Рэнтаро малайский сортир пришёлся по душе. Но ведь сортир — он и есть сортир. Вернувшись в Японию, он стал пользоваться японским.

Сая была лишь хижиной, на которую Рэнтаро наткнулся в малайском лесу. И эта хижина была для него всего лишь сортиром. У Саи в этой хижине были и постель, и кухня. Но Рэнтаро этого не замечал. Не замечал того, что в хижине Саи были и постель, и кухня. А значит, и японская хижина была для него всего лишь сортиром.

Когда покрытую грязью землю омывает дождь, отчётливо проступают очертания трав, сплавных брёвен, скал. Так же и туманные ощущения Саи обрели форму. И хотя ей стал очевиден тот жестокий факт, что для Рэнтаро женщина лишь сортир, Сая почувствовала прилив бодрости.

Выбрав безлюдный переулок, она вышла к небольшой речке. На речном берегу в изобилии росли бледно-зелёные весенние травы. Решив проверить, нет ли среди них съедобных, Сая сняла резиновые шлёпанцы и ступила в водный поток.

Талая вода, сбегавшая с гор Татэяма, была такой прозрачной, что видна была мелкая галька на речном дне. Берег зарос травами, каких прежде Сая никогда не видывала. Среди них были растения, похожие на малайские, вот только размер и форма листьев чуть отличались. Знахарь говорил, что речные травы обладают огромной силой. Среди них встречаются и лекарственные, и ядовитые, поэтому нужно быть осторожной.

Сая внимательно осмотрела траву, принюхалась к ней, чуть-чуть надкусила. И по форме, и по вкусу трава оказалась такой же, как и та, что в племени Саи использовалась в пищу и в качестве лекарства. Сая принялась её рвать.

Сверху припекало весеннее солнышко. Погрузив ноги в прохладный источник, окутанная запахами зелени, она собирала траву, и на душе у неё стало легко.

— Фу-ун, фу-у-у-у-у-ун, — вырвалось у неё. Полился напев — его и песней-то не назовёшь, так напевали её соплеменники, когда переходили на новую стоянку.

«Фу-у-ун, фу-у-у-у-ун, у-ун-н-н», — напевала она, собирая траву. Вдруг раздался голос:

— Что это вы делаете?

На дороге стояла женщина с узлом в руках. Кажется, она была моложе Саи. Выглядела она уставшей, одета была в европейское платье с цветочным узором, туфли на каблуках, голова, как у мусульманки, покрыта платком. Её цветущее круглое лицо напоминало отражение полной луны, плывущей в голубом узоре морских вод. Внимательно глядя на женщину — таких не часто встретишь в Тибаси — Сая показала ей траву:

— Собираю съедобные и лекарственные травы.

— Лекарство? — переспросила женщина и, сойдя с дороги, сделала несколько шагов к реке. — Когда была жива моя бабушка, она тоже собирала лекарственные травы. Они здорово помогали от боли в животе и от жара.

В ответ Сая лишь кивнула и снова вернулась к своему занятию. Но женщина не ушла, а продолжила разговор:

— Ты разбираешься в лекарственных травах?

Сая подняла голову. Серповидные глаза женщины горели неподдельным интересом.

— Я многое о них знаю, — ответила Сая.

— В таком случае не могла бы ты рассказать мне о них немного?

Сняв туфли, женщина подошла к берегу прямо по траве. Понизив голос, она сказала:

— У меня по ночам бывают невыносимые рези в животе. Бабушка знала какую-то травку от этих болей, но она умерла, и у неё уже не спросишь…

Женщина приложила ладонь к желудку и нахмурилась. На берегу росла трава, очень похожая на ту, что знахарь давал её соплеменникам при таких болях. Прочесав заросли, Сая нашла её. Это была трава с круглыми блестящими зелёными листьями. Она была мельче малайской, но очень на неё похожа. Чуть-чуть пожевав эту траву и убедившись, что на вкус она такая же, как и та, что ей показывал знахарь, Сая с корнем выдрала с десяток пучков, слегка промыла корни в речной воде и протянула траву женщине:

— Высушите корни и попробуйте пить каждый день, залив их кипятком.

Женщина принялась внимательно разглядывать траву. Затем, улыбнувшись, с благодарностью склонила голову. Сложив собранную траву в сумку, Сая покинула речной берег.

— Подожди. — Женщина как была, босиком, пошла за Саей. Когда Сая остановилась, та вышла на дорогу и, запустив руку в узел, достала луковицу и протянула её Сае.

— Спасибо. — Она ещё раз поклонилась, надела туфли и поспешно удалилась.

Сая посмотрела на свои ладони, ей показалось, что лекарственная трава превратилась в лук. Затем, положив луковицу поверх собранной травы и снова напевая «Фу-у-ун, фу-у-ун», она ступила на дорогу, над которой поднимался струившийся от жары весенний воздух, и направилась к дому.

42

Сад засыпала опавшая листва, ковром из красных и жёлтых листьев покрыла коричневую землю. Сидзука граблями сгребала листву вокруг последнего пристанища Рэнтаро. Деревья занимали две трети участка, и Сидзука понимала, что уже на следующий день сухая листва опять укроет маленький клочок сада. Но стоило остановиться, как её одолевали мысли о муже, а за работой ей становилось легче.

Минуло пять дней с тех пор, как исчез Асафуми. Родственники подали заявление об исчезновении человека в полицию, но оттуда не было никаких известий. Сотрудники полицейского участка, в который она отправилась в сопровождении Ёситаки и Михару, едва услышав, что пропавший — торговец лекарствами, тут же потеряли к ним всякий интерес, так что особенно рассчитывать на полицию не приходилось. Исчезновению на несколько дней торговца лекарствами не придали серьёзного значения. На следующий день Сидзука отдала Михару имевшийся дома запасной ключ от машины, и та перегнала голубой «фольксваген» к их дому.

Собрав опавшую листву в кучу, Сидзука поднесла к ней зажигалку. Сухие листья, треща, тут же занялись огнём. Белый, как кучевые облака, дым снесло ветром, и он исчез в зарослях на краю сада. Мягкий послеполуденный солнечный свет, пробиваясь сквозь листву, преломлялся в клубах дыма и струился ввысь.

Положив грабли на веранду, Сидзука пошла по тропинке, ведущей в заросли. С наступлением осени деревья и травы стали чахнуть, от них веяло унынием. Но стоило ей ступить на тропинку, окутанную запахом влажной прелой листвы, как деревья вокруг снова зазеленели, зашумели листвой, покрылись блестящими плотными зелёными листьями. Сидзука не разбиралась в растениях, и почти все росшие здесь деревья были ей незнакомы. Ей вдруг показалось, что она перенеслась куда-то далеко-далеко. Заросли были невелики, но возникала иллюзия, что она бредёт по бескрайнему глухому лесу, и Сидзука вспомнила горы вдоль Дороги-Мандала, где они побывали позавчера с Михару и Ёситакой.

Где же в этих горах исчез Асафуми? Её охватило желание ещё раз навестить Охару и подробно его расспросить. Но ей тут же вспомнился неистовый взгляд старика, и желание улетучилось.