Даниил Мордовцев - Русские исторические женщины

• Название: Русские исторические женщины
• Автор: Даниил Мордовцев
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00064-737-0

Предлагаем читателю ознакомиться с главным трудом русского писателя Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905)◦– его грандиозной монографией «Исторические русские женщины». Д.Л.Мордовцев —◦мастер русской исторической прозы, в чьих произведениях удачно совмещались занимательность и достоверность. В этой книге мы впервые за последние 100 лет представляем в полном виде его семитомное сочинение «Русские исторические женщины». Перед вами предстанет галерея портретов замечательных русских женщин от времен «допетровской Руси» до конца XVIII века.

Глубокое знание истории и талант писателя воскрешают интереснейших персонажей отечественной истории: княгиню Ольгу, Елену Глинскую, жен Ивана Грозного, Ирину и Ксению Годуновых, Марину Мнишек, Ксению Романову, Анну Монс и ее сестру Матрену Балк, невест Петра II Марью Меншикову и Екатерину Долгорукую и тех, кого можно назвать прообразами жен декабристов, Наталью Долгорукую и Екатерину Головкину, и еще многих других замечательных женщин, включая и царственных особ – Елизавету Петровну и ее сестру, герцогиню Голштинскую, Анну Иоанновну и Анну Леопольдовну.

---

Вместо отрубленных голов, воткнутых на шесты, внимание толпы обращено на выставленные в окнах магазинов бюсты Ломоносова, Сумарокова, на новые книжки, глобусы, картины. О пытках стали забывать. Человеческая кровь сменилась типографскими чернилами – зачем же тут застенок, Ушаков, заплечный мастер?

Подметные письма и «пашквили», доносы, «слово и дело» – заменились «одами», трагедиями, и казни остаются только на сцене.

Во дворце – литературные вечера, и наши герои прямо от чтения новой трагедии скачут к армии и побеждают неприятелей.

Вообще что-то произошло такое, чего прежде не было.

И в государственной и в общественной жизни, в свою очередь являются и люди, которых прежде не было.

Мало того, происходит какая-то перестановка в классификации достоинств, качеств, понятий заслуг: литературные заслуги ценятся одинаково с заслугами государственными, служебными и т. д.

Мы уже видели, как отразилось все это на женщине и как «прекрасные россиянки» дружно и высоко подняли в своих руках и понесли вперед знамя возрождения русской мысли – знамение времени. В несколько лет русское общество дало истории восемь женских личностей, выставило небывалый в русской земле женский тип – женщин писательниц, которые прошли не бесследно в истории русского просвещения, и из этих женщин одна была императрица – Екатерина II, одна княгиня – Е. Р. Дашкова, и шесть других писательниц – Сумарокова (Княжнина), Каменская (Ржевская), Вельяшева-Волынцева, Римская-Корсакова (Зубова), Храповицкая и Хераскова.

Когда эти женщины продолжали еще свое литературное дело, к их знамени примкнуло шесть новых женских личностей.

Первой из них является княжна Екатерина Алексеевна Долгорукая, впоследствии супруга светлейшего князя Петра Александровича Меншикова.

Это вместе с Храповицкой – первые русские переводчицы.

Как на поразительную черту рассматриваемого нами явления укажем на следующее обстоятельство.

Лет за пятьдесят до этого умственного возрождения русской женщины, мы познакомились, в настоящих очерках, еще с одной княжной Долгорукой, Александрой Григорьевной, бывшей замужем за знаменитым Салтыковым, братом царицы Прасковьи.

Мы видели, какова была образованность этой княжны и каковы были ее познания в русской грамоте.

Эта княжна Долгорукая или супруга знаменитого Салтыкова так, например, писала в известной своими интригами и своей трагической участью сестре Анны Монс, Матрене Ивановне Балк:

«Государыня мая матрена ивановна много летно здравствуй купно са всеми вашими! писмо миласти вашей получила, в катором изволите ответствавать на мое писмо, каторое я к вам писала из кенез Берха, за что я вам матушка мая, Благодарствую и впреть вас прашу неизволте оставить и чаще писать, что свеливой маею радастию ожидать буду… прашу на меня и не изволте прогневатца, что мешвада за нешастием моим, на оное ваше писмо ответствавать, понежа у меня батюшка канешно болен огреваю четыря недели истен но в бедах моих несносных не магу вам служить маими писмами; ежели дает Бог Батюшку лехча, буду писать пространо на будущей почте сердешно сердешно сожелею о вашей балезне изволька мне от писать если вам лехча» и т. д., как мы уже видели раньше.

Бесспорно, язык княжны Долгорукой и правописание – ужасны.

И вдруг, в эпоху возрождения русской мысли, другая княжна Долгорукая, Екатерина Алексеевна, является уже блестящей по своему времени писательницей, участвует в русских литературных журналах; мало того, она первая переводчица, она знакомит Россию с Тассом!

«Воспитанная во всем блеске вельможной дочери, она не только ознакомила себя с лучшими иностранными писателями своего времени; но получила притом и весьма достаточное понятие о правилах языка отечественного, – другая редкость и в наше время!» – говорит о ней писатель 30-х или 20-х годов.

Но редкость не в том, что «вельможная дочь получает весьма достаточное понятие о правилах языка отечественного», а в том, что она прекрасным языком переводит Тасса, указывая тем путь будущим переводчикам, и Фонвизин, крупная литературная сила, не умаляющаяся от времени, высказывал глубокое удивление в дарованиям вельможной женщины, которая, при всех «заботах дворских или светских», завоевала себе почетное место в литературе.

Вслед за ней под то же литературное знамя становится девица Наталья Алексеевна Неелова, последствии г-жа Макарова.

Макарова выступает с романом или повестью под заглавием: «Лейнард и Термилия, или злосчастная судьба двух любовников».

Заглавие, конечно, вычурное, как и подобало в то время; содержание романа – тоже ничем не выдающееся; но заслуга здесь в том, что и Макарова, как все предыдущие девять женщин – естественный продукт духа времени.

В ту эпоху на русское общество уже влияла неутомимая деятельность борца за русское просвещение – Новикова: он выискивал и, так сказать, созидал даровитых женщин; под его влиянием укрепился не один талант, и это влияние его отразилось на всем русском обществе.

«Для Новикова, – говорит один из писателей прежнего времени, – изыскателя и поощрителя отечественных дарований и трудов, было довольно и таких романов, каким был «Лейнард и Термилия», или ему подобные. Сей глубокомысленный писатель, изыскивая, а иногда, так сказать, сотворяя таланты и особливо в женщинах, ожидал от них весьма многого…

«Грамотная мать, – говаривал он, – и в игрушку будет давать своему дитяти книгу, а таким образом и мы пойдем вперед с молоком, а не с сединами…

«В таком предположении он каждой даме, или девице, занимавшейся чтением русских книг, был всегда и другом и покровителем, и охотно предавал тиснению все их сочинения и переводы. С сего же времени, как можно заметить по влиянию языка наших литераторш на жесткий слог тогдашней нашей прозы, сия последняя начала смягчаться и, кажется, дожидалась только мастера – Карамзина.

«Повесть госпожи Макаровой по своему слогу почти первая приближается к лучшим изменениям в языке, и потому она с этой стороны останется навсегда замечательной».

Мы полагает, что этих немногих заметок о литературной длительности княгини Меншиковой и г-жи Макаровой достаточно; мы считаем важным указать только на явление и на его характер.

Насколько явление это имело общий характер и стало отличительной чертой русского общества в помянутый нами тридцати или сорокалетний промежуток времени, можно заключить, между прочим, и из того, что даже степной, в то время никому почти неизвестный, Тамбов стал литературным городом: в Тамбове, в котором и теперь печатаются только «Губернские Ведомости», в восьмидесятых годах прошлого столетия печатались книги, романы, повести.

Правда, небывалое дотоле явление это объясняли пребыванием там Державина, который в то время был тамбовским губернатором и своей литературной славой увлек за собой на служение музам не одну женщину; но это объяснение нельзя не признать отчасти односторонними, не Державин тут причина явления, а причина эта – известная высота подъема общественного духа.

«Гаврило Романович Державин, будучи губернатором в Тамбове, умел влюбить многих из тамошних жителей и в литературу, и в театр, в особенности же в сем случае он обратил все внимание на дам, как на первых споспешествовательниц к образованию вкуса».

Так понимали это явление ученики и последователи Державина; мы же объясняем его общим направлением времени.

Действительно, в бытность Державина в Тамбове в этом городе явилось несколько женщин писательницу из которых наиболее заметный след в истории литературы оставила девица Орлова и княгиня Голицына.

Марья Григорьевна Орлова была, можно сказать, балованное дитя Державина: на всех литературных вечерах, на всех общественных собраниях, которые не обходились без чтения стихотворений, од и всяких торжественных «прологов», во всех благотворительных спектаклях – Державин выставлял Орлову на первое место. Так, например, когда в день открытия в Тамбове театра и народного училища, в день, совпадавший с тезоименитством императрицы Екатерины, на театре был поставлен драматический пролог, сочиненный Державиным на этот случай, Орлова явилась в роли Мельпомены и исполнила свою роль блистательно.

По окончании пролога, Державин торжественно благодарил девушку и, целуя у нее руку, говорил:

– С такими чувствами и с этими только голубыми глазами должна быть наша Мельпомена, а другую русская сцена не допустит явиться перед зрителями.

Но Орлова не остановилась на сценическом выполнении чужих театральных пьес; она сама явилась писательницей, и напечатала в Тамбове роман под заглавием: «Аббатство или замок Борфордской».

Печатанье романов в Тамбове – это действительно то, чего не было ни прежде, ни после.

Если бы это продолжалось долго, то в таком случае не удивительно, что Арзамас мог сделаться русским Лейпцигом.