Живорад Славинский - Заря Айваза. Путь к осознанности

• Название: Заря Айваза. Путь к осознанности
• Автор: Живорад Славинский
• Издательство: Весь
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9573-1994-8

Эту историю не так-то просто прочесть, и уж куда сложнее поверить в нее. Путь к самореализации долог, можно идти по нему годами. Вы поверите мне только в самом конце.

Некоторые мистики говорили, что невыносимо сложно подняться до божественного уровня совершенства. Но теперь я знаю, что не менее трудным является погружение в глубину самого себя. Это две стороны одной медали — ни одна из них не может существовать без другой. Именно об этом я и хочу пого-ворить с вами, несмотря на сдерживающее меня беспокойство.

Я должен открыть вам тайну, которую наконец-то понял после стольких лет поисков: тот, кто ищет что-то ценное во-вне себя, в столь соблазнительном внешнем мире, пребывает в глубоком сне невежества. А тот, чьи поиски направлены внутрь себя, будет пробужден.

Живорад Славинский

В новой художественной книге известный сербский пси-холог и мистик Живорад Славинский рассказывает читате-лям о великом пути, который может открыть для себя чело-век, желающий постигнуть великую тайну бытия — пути са-мопознания. Автор убежден: в нашей жизни существует толь-ко одно великое путешествие: в себя, через себя и внутрь себя.

Для широкого круга читателей.

---

Младен полностью захватил меня своей историей. Его слова превращались в живые образы: я ощущал внутри себя борьбу того молодого человека, я ощущал его промокшую одежду на теле, я чуял запах мокрого сена, на котором он лежал.

— Конечно же, — продолжил Младен уже с полузакрытыми глазами, — вечером третьего дня снег все еще продолжал идти… Молодой человек отправился к старому железнодорожному вокзалу, вокруг которого не было ни души. Около телеграфа стоял человек средних лет, на его голове виднелся зеленый козырек, а рукава были закрыты черными нарукавниками, что когда-то использовались клерками, чтобы меньше пачкать свои рубашки. Молодой человек спросил его, может ли он отослать телеграмму за счет своего отца. И он действительно мог, с этим не было проблем, ему выдали форму для заполнения. Он написал: «Отец, пришли мне денег на билет. Я возвращаюсь домой».

— А-а-а-а, — произнес клерк, когда прочел ее, — молодой человек отправился покорять мир, но все-таки передумал.

На что разозлившийся молодой человек ответил:

— Это не ваше дело.

— Да не сердись, — продолжил клерк, — тут нет дурного умысла, даже наоборот, есть симпатия. Знаешь, ты напоминаешь мне молодого себя. Тридцать лет тому назад я ушел из богом забытой деревеньки, чтобы покорить огромный мир. Я так же, как и ты, путешествовал с пустыми карманами. С самого начала я хотел уже быть независимым. Ты не поверишь, но тогда тоже шел снег. Я весь промерз, я хотел есть, никто не впускал меня переночевать, никто не давал куска хлеба, и я сказал себе, что если через три дня снег не прекратится, то я отправлюсь назад домой. Было нелегко. Веришь ты или нет, но я пережил эти три дня. Они мне показались тремя голодными годами. На третий день я послал отцу телеграмму и вернулся домой.

Младен был полностью погружен в историю, пока рассказывал ее. Его взгляд устремился еще дальше в даль, глаза выровнялись, а веки приспустились — передо мной сидел тот самый клерк с черными нарукавниками и рассказывал историю из жизни. Он продолжил, медленно произнося каждое слово: «И знаешь что, — сказал клерк у телеграфа, — я провел всю свою жизнь здесь. У меня хорошая жена, двое взрослых детей и прекрасный внук. Я стал начальником телеграфной ночной смены. Если оглянуться назад, то могу сказать, что я в какой-то мере доволен собой. Однако я часто прокручиваю в голове свое путешествие, особенно в бессонные ночи. И мне интересно…» Дрожащий голос Младена умолк. На момент я подумал, что он сейчас заплачет. Он глубоко затянулся сигаретой и продолжил повествование: «Интересно, какой бы оказалась моя жизнь, если бы этот чертов снег перестал идти на третий день?» И после этих слов молодой человек взял телеграфную форму, скомкал ее, выбросил в мусорное ведро и удалился… Конечно же, он продолжил свое путешествие, и мир обрел великого писателя.

У Младена затряслись голос, руки и подбородок. Его лоб сморщился, а сам он глядел на стакан с бренди и медленно кивал головой, словно мысли унесли его куда-то вдаль.

— Знаешь, Боги, когда я прочитал эту историю, я увидел в ней свою жизнь. И в ту же самую ночь мне было так плохо, что я решил напиться. — И, не переставая кивать головой, он на какое-то время замолчал, а затем, подняв голову, посмотрел на меня с широко открытыми глазами и решительно произнес: — Отправляйся покорять мир, Боги! Нет лучшей школы в жизни. Постарайся преодолеть все препятствия у себя на пути, а когда тебе будет очень трудно, и ты начнешь думать об отступлении, вскрой вот эту бумагу. Ты найдешь в ней то, что поможет тебе в этот нелегкий момент. Это настоящий талисман, каких мало на свете. — Он протянул мне сверток, закрепленный красной восковой печатью, и продолжил: — Будет нелегко, но так и должно быть… Человеческая душа похожа на каштан — она должна пройти сквозь огонь, чтобы стать сладкой.

5

Стокгольм. Я никогда не подозревал, что он окажется для меня таким важным в этом воплощении. В последнее время из моей головы никак не выходили расплывчатые мысли о Лондоне, Сан-Франциско, Ришикеши в Индии или Лхасе в Тибете, я прокручивал в голове образы бесчисленных деревень на гималайских склонах. Я даже и не предполагал, что по истечении значительного периода времени буду играть в прятки с самим собой, что время от времени буду натыкаться на зеркало, которое разместил на своем Пути, и что буду отступать от своего собственного изображения, в котором я буду смотреться не так, как я того хотел. Жизнь была бы скучна без таких сюрпризов, без нашего истинного «Я», без Атмана, как говорят индусы, она была бы сплошной тоской. И по этой причине Он отделил себя от всех источников вечной безупречности, которые только и могли, что быть крайне скучными, и отправился в долгое путешествие на поиски самого Себя, притворившись, что не знает, что является тем, кого искал.

Я ожидал, что найду оккультистов с глубокими знаниями и ясным видением индивидуальной и социальной деятельности, магов «Нью Эйджа», наделенных древними воспоминаниями и вечными знаниями, а также мистиков, до которых не так-то уж и легко добраться из-за их неприязни к любопытным новичкам, которые жужжат над ухом, как москиты в теплую ночь. Такая вера закреплялась постепенно, на протяжении многих лет, пока не отвердевала, как пещерный сталагмит, и с тех пор не приемлела иных мыслей, сомнений и неопределенностей. Во время моего короткого пребывания в Стокгольме все мои ожидания потерпели крах. Я оказался за машиной по чистке картошки, весь день проводил на кухне в отеле «Фореста» среди группы югославов. У каждого была своя история о том, как он попал в Швецию, но все они, как яблоки в корзине, были очень похожи друг на друга.

Перед дорогой я поклялся себе, что буду всячески избегать контактов с соотечественниками, но судьба, эта хитрая госпожа с туманным взглядом, быстро напомнила мне слова матери, которая говорила о том, что если ты даешь клятву по поводу чего-то, то в итоге выходит совершенно противоположное. Можно удалиться от дома на тысячи километров, но все равно будешь нести с собой связи, которых ты хотел бы избежать. Эти связи — они как горб, взвалившийся на горбуна. Временами ты можешь думать, что изменился, но в твоем подсознании действуют механизмы, которые воссоздают прошлые отношения и привлекают похожих людей.

Кто только ни работал в этом отеле. Там были и южноамериканцы со смуглой кожей, темными глазами и выпирающими скулами, и немецкие и австрийские студенты, и робкие японцы, которые видели в каждом босса и выполняли любые данные им поручения, и финны-алкоголики, и греки с их полными женами, и громогласные турки, и пакистанцы, спорящие и угрожающие друг другу длинными ножами. К концу лета подтягивались американские студенты, беглецы в годы Вьетнамской войны. В здании, где жили сотрудники отеля, в основном иностранцы, имелась одна общая просторная комната, стены которой были покрашены в светло-зеленый цвет. Наймом сотрудников занималась сама хозяйка отеля, в мой первый день она привела меня в эту комнату и с кислой улыбкой на лице, стараясь как-то приободрить меня, сказала: «Ты будешь рад услышать, что здесь много югославов».

В углу, на стойке, стоял кофейный аппарат, а у двери — аппарат с кока-колой. Около десяти человек сидели на железных стульях с мягкой обивкой и смотрели телевизор. За столом, рядом со входом, сидел молодой паренек — эти улыбчивые глаза, этот изящный нос я не раз встречал на улицах Белграда. По утрам я видел его в очередях за билетами в кинотеатр, а также на улице Кнез Михайлова, когда прогуливался там. А теперь он сидел в одиночестве с сигаретой в руке.

— Мы же знакомы, да? — начал он. Я кивнул и слегка улыбнулся.

— Когда ты прибыл? — спросил он и, жестом пригласив меня присесть и откинувшись назад, добавил с надеждой: — Играешь в преферанс?

— Нет, — неловко ответил я.

— Эх, очень плохо… а в шахматы?

— Конечно.

— Уже не так плохо. Вся работа здесь однообразна, и нужно хоть как-то убивать свое время. Меня зовут Реля. — Он поспешно пожал мне руку, словно у нас было много общего, чем мы вдвоем могли бы заняться, а затем тихо добавил: — Народ здесь водится странный. Ты можешь описаться от смеха, как они говорят: «Сумасшедший достает растерянного».

Он мельком окинул взглядом комнату, а затем, как конспиратор, едва шевеля губами, сказал следующее:

— Вон там в углу сидит доктор Ташик. Он настоящий сексуальный маньяк. Через пять минут сразу после знакомства он уже будет говорить тебе, скольких шведок он попортил.

— И чем же он занимается?

— У нас здесь у всех одна и та же работа. Неквалифицированный труд: мытье посуды, уборка, вынос мусора. Каждый, кто только приходит сюда, должен отработать таким макаром целый год, шведы отказывают в лучшей работе… Ты дискаре? — добавляет он на шведском.

— А кто это?