Артем Драбкин - Мы дрались на истребителях

• Название: Мы дрались на истребителях
• Автор: Артем Драбкин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-75664-3

ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ. Уникальная возможность увидеть Великую Отечественную из кабины истребителя. Откровенные интервью «сталинских соколов» – и тех, кто принял боевое крещение в первые дни войны (их выжили единицы), и тех, кто пришел на смену павшим. Вся правда о грандиозных воздушных сражениях на советско-германском фронте, бесценные подробности боевой работы и фронтового быта наших асов, сломавших хребет Люфтваффе.

Сколько килограммов терял летчик в каждом боевом вылете и какой мат стоял в эфире во время боя.

Как замирает сердце после команды «Прикрой, атакую!» и темнеет в глазах от перегрузки на выходе из атаки.

Что хуже – драться «на вертикалях» с «мессерами» и «фоками», взламывать строй немецких бомбардировщиков или прикрывать «пешки» и «горбатых», лезущих в самое пекло.

Каково это – гореть в подбитой машине и совершать вынужденную посадку «на брюхо».

Как жили, погибали и побеждали «сталинские соколы» – и какая цена заплачена за каждую победную звездочку на фюзеляже.

---

Перед началом перебазирования я отправил аттестат своей жене на получение с моей зарплаты денег, так как знал, что Зине и ее матери жилось в это время трудно. Нас же, летчиков, и во время войны неплохо снабжали продуктами питания, одеждой. Мы ни в чем не нуждались. Летчиков на сухарях нельзя держать. А мы, молодежь, отсутствием аппетита не страдали. Не было проблем со снабжением бензином или патронами со снарядами. Да и одевали нас хорошо. Поэтому все фонтовики, как правило, посылали свои аттестаты своим женам, матерям, отцам или родственникам, так как в тылу было особенно тяжело с питанием.

После мы перебазировались на южную окраину Ладожского озера на аэродромы Валдома и Кипуя, откуда вели боевую работу по прикрытию Дороги жизни, сопровождению бомбардировщиков и штурмовиков. С этого аэродрома мы и работали, начиная с января 1943 г. вплоть до окончания прорыва блокады Ленинграда.

Нашей авиации было много, но поначалу истребителей противника мы не встречали. Только во второй половине января 1943 г. появились старые знакомые «Веселые ребята» на ФВ-190. Помню, на фюзеляже у них был нарисован туз пик (Туз пик – это была эмблема 53-й эскадры, она летала на Ме-109 и действовала на южном участке фронта. Очевидно, В.И. путает с «зеленым сердцем» JG54, которая как раз воевала под Ленинградом на ФВ-190. — Прим. М. Быкова).

В первом же воздушном бою 23 января, при сопровождении штурмовиков, мы сбили двух. Одного из них сбил я, второго – мои ребята. В конце января 1943 года нас постигло несчастье. Стояла очень низкая облачность, но кому-то из командования захотелось послать группу наших бомбардировщиков Пе-2 на бомбежку железнодорожной станции Любань или Тосно. Командир нашего полка Логвинов решил полететь в разведку вместе со штурманом полка Тормозовым. И оба не вернулись. Или их сбили, или в туман попали… Это были два хороших летчика, о потере которых мы все очень переживали. К нам назначили ВРИО командира полка, Героя Советского Союза, тоже очень хорошего боевого летчика, Дзюбу Ивана Михайловича (Дзюба Иван Михайлович, майор, временно исполнял обязанности командира 1 ГИАП с января по май 1943 г. Воевал в составе 89 ГИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 238 боевых вылетов, в 25 воздушных боях сбил 12 самолетов лично и 1 в группе. В сентябре 1943 г. отозван с фронта на летно-испытательскую работу. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды, медалями. – Прим. М. Быкова).

Весной мы вернулись на Калининский фронт. Базировались на одном аэродроме с бомбардировщиками Пе-2. Конечно, прикрывать бомбардировщики легче, чем штурмовики. Они идут на высоте 2-3 тысячи метров, да и скорость у них выше, но тоже не сахар. Бывало, после бомбардировки летчики на пикировании старались побыстрее уйти домой, группа рассыпается и кого прикрывать – непонятно.

На ночь мы располагались в деревне вблизи аэродрома. Вечера после ужина проводили с деревенскими девчонками в клубе, устраивали совместные танцы или самодеятельность, часа 2-3, а потом приходил кто-нибудь из штаба и разгонял всех по домам на отдых, так как назавтра опять летать. В середине апреля нас отправили в Кузнецк за самолетами. Получив истребители Як-7Б, мы вылетели на них на аэродром Выдропужск, а потом перелетели на Воронежский фронт. Опять базировались на аэродроме Усмань, у села Завальное, который располагался на клеверном поле, у колхозного яблоневого сада. На Воронежском фронте было затишье, и нас перебросили на аэродром у города Старый Оскол, откуда мы летали на прикрытие наземных войск, железной дороги Старый Оскол – Новый Оскол, вели разведку войск противника. Фронт проходил западнее этих двух городов, и я все мечтал попросить у командования У-2 и вывезти с немецкой территории моего брата Николая и маму, но этой мечте не суждено было сбыться, так как нас перебросили на северный участок Орловско-Курской дуги. Перелетели на аэродром Грабцево, где бригада рабочих с Саратовского завода занялась укреплением обшивки крыльев истребителей, потому что, когда мы разгоняли свои Як-7Б на пикировании, то обшивка на крыльях вспучивалась. Перед началом Курской битвы полк сосредоточился на аэродроме Живодовка.

5 июля я с четверкой истребителей вылетел утром на разведку железной дороги Людиново – Дятьково – Брянск. При подлете к городу Людиново мы встретили четверку Ме-109, двух из которых я сбил, а остальные скрылись. После удачного боя провели фотосъемку железной дороги и вернулись на аэродром.

Запомнился еще день 31 июля 1943 года. Дело шло к вечеру, мы уже выполнили 3-4 боевых вылета и сидели в самолетах в готовности номер один. Вдруг с командного пункта взлетела зеленая ракета. Запустили двигатели, вырулили на старт, получив по радио задание. Получилось так, что наша группа истребителей, находясь на разведке над территорией противника, заметила группу до сотни бомбардировщиков в сопровождении истребителей, которая направлялась к линии фронта. Нам было известно, что в лесу у деревни Лохня был сосредоточен танковый корпус (части 1-го и 5-го танковых корпусов. – Прим. ред). Командование верно решило, что бомбардировщики направляются уничтожить этот корпус.

Комиссар 1-ой эскадрильи 1-го Гвардейского ИАП Кузнецов (крайний справа) поздравляет летчиков с успешным боевым вылетом. Слева – направо И. Забегайло, В. Клименко, И. Тихонов. Снимок сделан на аэродроме Сукромля у самолета И. Забегайло

Разведчики вели эту группу бомбардировщиков, не вступая в бой, что позволило ведущему нашей десятки командиру полка Кайнову (Кайнов Илья Игнатьевич, майор, командир 1 ГИАП с марта 1943 по октябрь 1944 г. (убыл из полка на учебу в ВВА им. Жуковского). Воевал в составе 92 и 522 ИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 224 боевых вылета, в воздушных боях сбил 5 самолетов лично и 9 в группе. Награжден орденами Красного Знамени (дважды), Александра Невского, медалями. – Прим. М. Быкова), у которого я был ведомым, занять выгодное положение для атаки. Мы встретили немцев прямо над линией фронта. Подошли к ним снизу, и командир полка с первой атаки сбивает ведущего Ю-88, я за ним сбиваю следующего. Истребители прикрытия прозевали нашу атаку и вступили в бой, только когда строй бомбардировщиков уже был разрушен, что не позволило им создать организованное сопротивление. Вскоре подоспела еще одна группа наших истребителей, и началась «собачья свалка». Короче говоря, их налет мы сорвали, да и посшибали их прилично, а своих ни одного не потеряли. Всего за время участия в Орловско-Курской битве я сбил 6 самолетов противника лично и 3 в групповых боях. После летних боев я был переведен инструктором в высшую школу воздушного боя в городе Люберцы. Обидно мне было. Ведь к этому времени у меня было тринадцать лично сбитых и шесть в группе, до «Героя» двух самолетов не хватило…

– Вы летали на сопровождение. Кого тяжелее сопровождать – Ил-2 или бомбардировщики?

– Прикрывать сложнее штурмовиков. Они очень низко ходят. Я же не могу рядом с ними идти – собьют. Забрался выше – их не видно на фоне леса или снега, очень легко потерять. Бывало, что «мессера» к ним проскакивали. Слышишь по радио: «Шапки-шапки, нас атакуют! Прикройте!» Тогда ныряешь вниз, к группе. Наказывали ли за потерю в сопровождаемой группе? Нет, но были разборы полетов, на которых можно было схлопотать дисциплинарное взыскание. Война есть война. А с бомбардировщиками хорошо – они летят на 2-4 тысячах. Мы идем чуть выше их, а то и рядом: «бочку» закрутишь перед ними, для поднятия бодрости духа. Конечно, если ввязался в бой, то они очень быстро уходят со снижением и догнать их почти невозможно, за что мы их потом ругали.

– Когда появилась устойчивая радиосвязь?

– В 41-м году никакой радиосвязи, можно сказать, не было. Один треск в наушниках стоял, никто радио не пользовался. В 42-м году, когда пошли «яки», «миги», мы уже начали радио использовать как между своими самолетами, так и для связи с сопровождаемой группой.

– Воздушные бои на какой высоте в основном шли?

– В начале войны на малых высотах, до полутора тысяч. Вот тут мы много теряли. Постепенно высоты поднялись до трех-четырех тысяч.

– Случаи трусости были?

– Были. В особенности в начале войны. Даже, помню, в соседнем полку расстреляли летчика перед строем за самострел.

– Бывали случаи, когда вы не ввязывались в бой, видя, что немецкая группа больше или она выше?

– Уйти до боя? Никогда! Будь там хоть сотня самолетов, хоть две, хоть тысяча! Почему? Потому что тебя же все не будут атаковать одновременно.

В.Клименко в кабине самолета Як-7Б «Торговый работник»