Артем Драбкин - На войне как на войне. «Я помню»

• Название: На войне как на войне. «Я помню»
• Автор: Артем Драбкин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-81291-2

Десантники и морпехи, разведчики и артиллеристы, летчики-истребители, пехотинцы, саперы, зенитчики, штрафники – герои этой книги прошли через самые страшные бои в человеческой истории и сотни раз смотрели в лицо смерти, от их безыскусных рассказов о войне – мороз по коже и комок в горле, будь то свидетельство участника боев в Синявинских болотах, после которых от его полка осталось в живых 7 человек, исповедь окруженцев и партизан, на себе испытавших чудовищный голод, доводивший людей до людоедства, откровения фронтовых разведчиков, которых за глаза называли «смертниками», или воспоминания командира штрафной роты…

Пройдя через ужасы самой кровавой войны в истории, герои этой книги расскажут вам всю правду о Великой Отечественной – подлинную, «окопную», без цензуры, умолчаний и прикрас. НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ!

---

Прошел год, и когда мы сдавали экзамены на аттестат зрелости, меня вдруг вызвали в обком комсомола и говорят: «Мы вас направляем в авиационное училище». А я ведь уже все, мечтал стать настоящим моряком и пытался объяснить, что должен вернуться в Ленинградское училище, что просто как бы в отпуске, а на самом деле уже числюсь курсантом. Но когда при мне пошло обсуждение, то было сказано примерно так: «Все комиссии он уже прошел, так что фактически готовая кандидатура». У них, видно, была какая-то разнарядка на определенное количество курсантов для летных училищ, и мне дали направление в Чкаловское авиационное училище.

– Но у вас не было ощущения, что это не совсем то, чем вы хотели бы заниматься? Что вас лишают мечты?

– Поначалу, конечно, было. Ведь можно сказать, что я уже побывал в моряках, мне хотелось обратно, поэтому и пытался как-то возражать: «Как же так? Я же уже практически принят». Но меня осадили очень быстро: «Если ты патриот, если ты комсомолец, то выбирай. А нет, так мы сами примем меры. Или будешь учиться куда направим, или положишь комсомольский билет на стол… Но ты не переживай, комсомол тебе доверяет, ты должен это ценить, а нашей стране нужны еще и летчики». Нужно понимать, что тогда было такое время и такая дисциплина, что на такие вещи нравится – не нравится вообще не смотрели. Было одно слово – «Надо!».

В общем, из-за того, что нужно было срочно ехать в училище, я даже не успел сдать половину выпускных экзаменов. Но в школе я объяснил ситуацию и мне пошли навстречу. В бланках сдачи экзаменов мне просто поставили мои годовые оценки и с тем и отпустили. Но произошло следующее.

У меня уже было направление на учебу в Чкаловское училище, были оговорены сроки, когда мы должны ехать туда, но перед самым отъездом представитель этого училища, капитан Соломатин, вдруг заявил мне: «Ваши документы я направил в Арамильскую школу пилотов, будете учиться там». Причем сказал мне это настолько сухо и холодно, что я удивился, ведь до этого мы с ним абсолютно нормально общались… Честно говоря, я и сам до сих пор точно не знаю, из-за чего все так в самый последний момент переиграли, но связываю это с одной историей.

В школе я дружил с одной девушкой – Таней Львовой. Отец у нее был настоящий старый большевик, и я знаю, что в Гражданскую войну он воевал в партизанах. Я даже читал его книгу «Сквозь строй» и помню, что меня поразила его история. За участие в революции 1905 года ему грозил смертный приговор. Но его жена оказалась из влиятельной семьи какого-то казанского купца, и, чтобы избежать смертной казни, ему предложили симулировать шизофрению. Знакомый врач подсказал, как себя надо вести, и это сработало, но в психлечебнице он пробыл до революции 1917 года…

А когда я с Таней дружил, то ее отец был заведующим отделом облисполкома. Но это ведь были как раз 1936–1937 годы, и его арестовали как врага народа… При обыске у них нашли мою фотографию, которую я подарил Тане. Их с мамой, правда, не тронули, но Таня мне потом при встрече сказала примерно так: «Ну ты теперь можешь со мной не дружить, я ведь дочь «врага народа…»

И вот я подозреваю, что именно эта история сыграла свою роль с Чкаловским училищем. Причем мой отец старался не подавать виду, но я предполагаю, что по поводу этой фотографии его куда-то вызывали и хорошенько пропесочили…

– А вашу семью, кстати, репрессии никак не коснулись?

– Вообще 1936–1937 годы я помню хорошо. Например, как раз в это время в наш дом приехало несколько еврейских семей, из Западной Украины и Белоруссии. Видно, они как-то смогли эмигрировать оттуда. И я помню, что как раз в этот период почти всех их мужчин арестовали, причем сделали это под видом того, как будто бы их забрали в армию, хотя на самом деле все знали, что их просто арестовали… Но их семьи с детьми не тронули, и они так и остались жить в нашем доме.

А с моим отцом произошла такая история. Когда я учился в шестом классе, то хоть и был пионером, не до политики мне было, вы сами понимаете. И как-то раз мы с ребятами из нашего двора на чердаке нашли чей-то портрет. Вытащили его, нарисовали погоны, установили в качестве мишени и давай расстреливать из рогаток.

А тут как раз шел наш сосед по дому, заместитель директора фабрики, где работал отец, увидел это и спросил нас: «А вы знаете, кто это?» Мы переглянулись: «Нет, не знаем». – «Тогда мне придется переговорить с вашим отцом», и ушел.

Уж не знаю, чего он там наговорил, но из-за этой нашей детской проказы, причем ведь в этом участвовал не только я, но именно моего отца исключили из партии… Думаю, мне не нужно объяснять, какое это было клеймо в то время…

Но отец не согласился с таким решением и поехал в Москву восстанавливаться в партии. И на наше счастье в контрольной комиссии ЦК оказался его сослуживец по армии, который его хорошо знал. В общем, благодаря его помощи и рекомендации отца не просто восстановили в партии, но даже назначили парторгом строительства Свердловской обувной фабрики «Уралобувь». А когда ее построили, то его назначили ее главным механиком, и, кроме того, он еще был заместителем секретаря фабричного парткома.

– Но эта история не вызвала у вашего отца какой-то обиды, может быть, сомнений?

– Нет, отец был настоящий, что называется, идейный коммунист, хотя вступил в партию только после смерти Ленина, когда был объявлен «Ленинский призыв», и никакого разочарования у него эта история не вызвала. Вот если бы он дожил до перестройки, то думаю, что и не пережил бы всего этого. А так, как говорится, без штанов ходили, но все равно были пламенными патриотами.

– А вы потом не узнали, чей это был портрет? Может, эта история все же случилась не из-за него?

– Вот до сих пор так и не знаю, чей это был портрет, но, наверное, все же кого-то из партийного руководства. Потому что до этого у отца никогда не было никаких нареканий, наоборот, он всегда был на хорошем счету и пользовался всеобщим авторитетом. Так что эта неприятная история наверняка случилась именно из-за этого портрета. И только лишь много позже как-то в разговоре он обмолвился, что скорее всего это просто кто-то сводил с ним личные счеты.

– Расскажите, пожалуйста, о вашей учебе в Арамильском училище. Как там был налажен учебный процесс, какие люди там учились. Вообще, что запомнилось за годы учебы?

– Я считаю, что там все было организовано правильно и грамотно: учебный процесс, да и все остальное. Взаимоотношения между курсантами тоже были дружеские, и все старались помогать друг другу, хотя состав курсантов был достаточно разнородный. Я, например, пришел не просто после десятилетки, а после образцовой школы, но с нами ведь учились и такие ребята, которые пришли буквально с заводов и у которых было всего по семь классов образования. Причем был один важный нюанс. Ведь училище готовило инструкторов аэроклубов, поэтому нас старались так основательно обучить, чтобы мы потом не только сами хорошо летали, но и теорию отлично знали, и чтобы могли ее сами грамотно объяснять.

Мне ведь, кстати, довелось учиться в одной летной группе вместе с будущим асом Григорием Речкаловым (Речкалов Г.А. – дважды Герой Советского Союза, четвертый по результативности ас Красной Армии в годы ВОВ, лично сбил 56 вражеских самолетов. – Прим. Н.Ч.). И мы с ним даже в один день сделали свои первые самостоятельные полеты. Причем, если по курсу летной подготовки первый самостоятельный полет полагалось совершить на 52-53-м вылете, то мы вылетели уже где-то на 26-27-м. И вот, например, Речкалов как раз очень хорошо успевал в смысле летной подготовки, но он ведь окончил всего семь классов, поэтому у него были большие трудности с теорией. Но это и понятно, ведь до училища он работал простым рабочим на мельнице, поэтому и отставал в освоении теории. Но зато в полетах он просто прекрасно себя проявлял, и наш инструктор Кормишкин его всегда выделял. И видите, как сложилась его судьба, как ему удалось успешно проявить себя в авиации.

А другие курсанты учились совершенно по-разному, некоторых вообще списывали за неуспеваемость. Например, в нашей летной группе из первоначального состава в семь человек окончили школу только пятеро, т. е. формального подхода не было и ни кого за уши в учебе не тянули. Но зато те, кто хотел учиться, летать, то старались и находили для этого любую возможность. Я, например, договаривался со стажерами, чтобы полетать с ними во время их учебных полетов. Во-первых, стажеры выполняли некоторые фигуры высшего пилотажа, и, летая с ними, я получал общее представление, что меня ждет, и потом это уже не было для меня новинкой. И, во-вторых, это время включалось в общий налет и записывалось в летную книжку, а это всегда плюс.

Вообще, летали мы, что называется, плотно, нас в этом не ограничивали. Когда предстояли полеты, то подъем был в 3 часа утра. Завтрак, подготовка, и с пяти до одиннадцати были полеты. Потом теория, обед и опять изучение материальной части и теории.