Иван Шутов - Апрель

• Название: Апрель
• Автор: Иван Шутов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1952

Повесть о жизни Вены после освобождения ее от немцев, во время нахождения там советских войск.

---

Иван Шутов Апрель

Глава первая

Порыв ветра распахнул окно. Гардины взметнулись под потолок. От вихрей пыли и низко нависших над городом туч в комнате стало сумрачно. Начиналась буря.

Инженер-майор Лазаревский закрыл окно, мимо которого промелькнул большой лист кровельного железа, поправил гардины. За стеной громко хлопнула дверь, что-то упало. Прозвучал звонкий девичий голос:

— Папа! Упал горшок с твоей чайной розой.

В квартире стало тихо. Отголоски бури доходили сюда приглушенными.

Начальник строительства моста на Шведен-канале Александр Игнатьевич Лазаревский — рослый, широкоплечий, полный сил и здоровья офицер — уселся в кресло и положил на зеленое сукно стола большие, сильные руки. Клочковатые, густые брови и широкая окладистая борода придавали его облику несколько суровое выражение. Но большие серые глаза, поблескивающие энергично и молодо, смягчали эту суровость. Человек с такими глазами не мог не любить дружеских разговоров, хорошей шутки и еще многого, что привлекает жизнерадостных, сильных людей, проводящих значительную часть своей жизни в палатке строителя, в таежной землянке, под открытым небом. Весь облик Александра Игнатьевича выдавал в нем человека, привыкшего распоряжаться, приказывать, уверенного, что приказы его целесообразны и будут в точности выполнены.

Против Александра Игнатьевича сидел венский инженер Бальдур Гольд, худой, желтолицый человек в клетчатом пиджаке. Костлявые его пальцы, украшенные двумя перстнями, играли шелковым шнурком монокля, на острых коленях лежал портфель красной кожи. Глаза инженера, избегая встречи со взглядом Александра Игнатьевича, торопливо перебегали с предмета на предмет, ни на одном долго не останавливаясь. Александр Игнатьевич обратил внимание на эту особенность своего собеседника и подумал, что такие беспокойные глаза бывают у людей с нечистой совестью.

Гольд — владелец строительной конторы, но занимается делами, не имеющими никакого отношения к строительству. Он может добыть все, чем спекулируют на венском черном рынке: пенициллин, шелковые чулки, шоколад, консервы. Для строительства моста на Шведен-канале он обязался поставить чугунные перила художественного литья — единственное, чего не хватало стройке. Александр Игнатьевич не хотел вступать в деловые отношения с «деятелем» черного рынка, но литейные заводы в Вене не работали, и к услугам Гольда пришлось обратиться поневоле.

Внезапно разразившаяся буря прервала беседу в самом начале; Гольд успел сказать, что дело с перилами принимает неожиданный оборот. Александр Игнатьевич насторожился. Он понял, что Гольд неспроста пожертвовал для визита воскресным утром. «Утренний час даст золото» — эту любимую поговорку Гольда Александр Игнатьевич вспомнил сейчас. Некоторое время они молчали.

— Я слушаю вас, Гольд, — начал Александр Игнатьевич, видя, что собеседник не намерен продолжать. — Что случилось с перилами?

Гольд смотрел в окно. Вихри пыли все еще проносились мимо.

— О, эти апрельские бури, — пробормотал он. — Страшный бич нашего израненного города. Близость Альп… понимаете? Частые циклоны… Что с перилами, изволили вы спросить? Преспокойно лежат у меня на складе. Я пришел вам сообщить, господин майор, что вынужден их продать другим.

Лазаревский удивленно поднял брови:

— Почему?

— Мне предлагают за них больше.

— Но ведь мы заключили с вами соглашение, заплатили вам половину стоимости перил.

— Цель моего визита, господин майор, и заключается в том, чтобы возвратить вам деньги.

Гольд усиленно протирал монокль носовым платком.

— Кому же понадобились эти перила? Что вам предлагают за них?

Гольд все свое внимание сосредоточил на монокле.

— Американцы, господин майор, хотят отстроить на Кертнерштрассе дом, разрушенный их же бомбой. Он принадлежал до войны американской фирме. Я спросил уполномоченного фирмы: «Вы заплатите сигаретами?» — «О’кэй!» — «Вы мне дадите десять тысяч сигарет?» — «О’кэй!» И теперь я хочу, чтобы вы меня поняли, господин майор. Одна американская сигарета стоит в городе два с половиной шиллинга. У меня охотно возьмут оптом по два. Двадцать тысяч шиллингов! Это ровно вдвое больше того, что предлагаете вы. И здесь обоюдная выгода: американцы охотно заплатят мне сигаретами, они им стоят гроши. А я…

— А мост, Гольд? — спросил Александр Игнатьевич. — Мы строим мост для вашего города.

— О городе пусть думает муниципалитет.

— Но ведь это ваш родной город! Помните, вы недавно восторгались: «О, мы так любим Вену! Много прекрасного подарил этот город миру: венский вальс, венские стулья, венские булочки. А Моцарт! А Бетховен! А Стефан-кирхе!» Почему же вы не хотите поступиться личной выгодой ради вашего родного города?

Гольд быстро взглянул на Лазаревского. «Какой подвох кроется в этом?» — спрашивали настороженные глаза желтолицего инженера.

— Да, господин майор, — ответил он, помедлив. — Это родной мой город, и я его люблю.

— Странная любовь! Город разрушается на ваших глазах, но никому не приходит в голову убрать из-под ног мусор от развалин. Вы декламируете о любви, но ничего не делаете, чтобы ее подтвердить. Слышите? — Александр Игнатьевич кивнул головой в сторону окна. — Ваш город скрипит и стонет. Буря терзает его. Он очень болен, Гольд.

— Но я не в силах вылечить его, господин майор.

— Так помогите тем, кто лечит.

— Американцы тоже собираются отстроить дом.

— Мы выстроим мост скорее. С первого мая наладится нормальное движение через канал…

— А я останусь в убытке? — Гольд язвительно улыбнулся. — Нет, господин майор, этот вариант меня не устраивает. Я не хочу, чтобы надо мной издевался каждый мальчишка. А я для многих стану посмешищем, если упущу американское предложение.

— Значит, заключенное нами соглашение теряет силу?

— Да, если…

— Что?

— Если вы не заплатите мне той же суммы, что и…

— Я не вправе заплатить вам больше. Я плачу не из собственного кармана.

— Но вы договоритесь. Я готов подождать. Ради моста, разумеется.

— Перила не стоят таких денег.

— Я прекрасно это понимаю, господин майор. Вы предложили мне предельно высокую сумму. И американцы, запроси я с них двадцать тысяч шиллингов, подняли бы меня на смех. Но они платят сигаретами, которые им обойдутся в пять раз меньше того, что вы мне предложили. Я на этом делаю свой бизнес. Не могли бы и вы рассчитаться со мной так же? Ведь на ваших складах сигареты стоят гроши. Здесь обоюдная выгода. Ради моста, только ради моста, я готов сохранить с вами деловые отношения.

— А кто мне гарантирует, — жестко сказал Александр Игнатьевич, — что вы завтра же не придете сюда и не скажете: «Американцы предлагают мне за перила на две тысячи сигарет больше?»

— Здоровая конкуренция, господин майор.

— А во что превратит меня, строителя, ваша конкуренция? В мелкого гешефтмахера? Сегодня я вам добываю сигареты, а завтра — сахар, потому что с сахаром вам выгоднее будет делать свой бизнес.

— Я согласен и на сахар, господин майор.

— Но я не согласен. Это не наш стиль работы, господин Гольд.

— Что же, ваш стиль против деловых принципов в отношениях? — поинтересовался Гольд.

— Нет. Деловые принципы нашего стиля строятся на иной основе.

— Что же это за основа?

— Общая цель. В данном случае мост. Все основания для сотрудничества налицо. Но у вас иные соображения…

— Всякий коммерсант в моем положении рассуждал бы точно так же.

— Тем хуже для моста!

— Мне, господин майор, в конце концов, безразлично, пойдут ли мои перила на строительство моста или на ремонт Стефан-кирхе.

— Вас интересуют только деньги?

— Я деловой человек, — ответил Гольд, — и деньги — цель моей деятельности. Но…

— Довольно! — глаза Лазаревского гневно блеснули. — Прекратим этот бесцельный разговор. Деньги, которые вы получили за перила, завтра возвратите начальнику финансов нашей комендатуры.

— Я очень сожалею, господин майор, — пробормотал Гольд. — Очень сожалею.

Пока Лазаревский писал распоряжение, Гольд ловко вставил в глаз монокль и рассмотрел висевший на стене проект арочного моста на Шведен-канале.

«Без моих перил им не обойтись, — думал он. — Пусть этот бородатый большевик попробует поставить деревянные. Его засмеет весь мир. Пусть только попробует…»

Как и в начале беседы, лицо Гольда было кислым и вялым. Получив записку, он вежливо поклонился и вышел.

Александр Игнатьевич возвратился к прерванному занятию. Выложил на стол груду измятых тетрадей и записных книжек в потертых обложках. В них был материал, собранный для большой работы. Ей Александр Игнатьевич отдавал каждый свободный час. Он задумал написать книгу о мостах; наряду с формулами, чертежами, математическими расчетами в книге будут и поэтические страницы о труде, о перспективах, которые открывает перед строителями послевоенный пятилетний план, о том, что можно построить в стране с гордым и величественным именем — Союз Советских Социалистических Республик.