Семен Бабаевский - Собрание сочинений в 5 томах. Том 4

• Название: Собрание сочинений в 5 томах. Том 4
• Автор: Семен Бабаевский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

В том вошли: роман «Родимый край», где воссозданы картины далекого прошлого, настоящего и будущего Кубани, и роман «Современники», посвященный сегодняшним насущным проблемам колхозного кубанского села.

Романы роднит не только место действия, но и единство темы — любовь к родной земле и советский патриотизм.

---

— Какая еще легенда? — спросил Колыханов.

— Сам утверждать не стану, а люди говорят, что вы, Антон Силыч, вовсе не Колыханов, — сказал Русанов. — Говорят, что под этим именем вот уже столько годов проживает Иван Кочубей. Будто бы дело было так: в Святом Кресте, перед самой казнью, когда беляки вели Ивана Кочубея на виселицу, ему каким-то чудом удалось вырваться из рук палачей и бежать. Но так как славному комбригу совестно было перед своими людьми, что он, такой геройский воин, попал в плен к белым, то Кочубей решил укрыться под фамилией Колыханова. Так как, Антон Силыч? Что тут легенда, а что правда? Может, в самом деле вы и есть настоящий Иван Кочубей? Я давно об этом хотел лично у вас спросить. Так как? Не отрицаете эту легенду?

— Не отрицаю, — гордо сказал Колыханов. — Ежели не по плоти, а по духу, то я и есть Иван Кочубей. Эх, если бы был живым мой комбриг и мой друг Ваня Кочубей.

Глава 45

День прошел в поездках по токам и к комбайнам. Перед вечером, когда возвращались в станицу, Русанов сказал, что Илья Очеретько, тот самый черноволосый комбайнер, с которым они разговаривали, поднявшись на штурвальный мостик, приглашает Щедрова и Колыханова к себе на ужин.

— Он только что сдал смену и уехал на своем «Москвиче» домой, чтобы там вас встретить, — пояснил Русанов. — Очеретько не только лучший комбайнер во всем «Октябре», а и наш отличный электрик, а по совместительству еще и механик по автодойке… Золотые руки у парня! Антон Иванович, да с ним вы уже и раньше встречались.

— Что-то не припомню.

— А Очеретько эту встречу хорошо помнит. Вы же ему очень помогли.

— Чем и когда? — спросил Щедров.

— Это было еще в феврале. Вы помогли Очеретько купить «Москвича». Сами мы ничего поделать не могли. Я посоветовал Очеретько обратиться к вам. А вы написали записку Румянцеву и сказали, что если Румянцев не поможет, тогда уже никто не поможет. — Улыбка расцвела на смуглом лице Русанова. — Помогла ваша записка, и мечта Очеретько сбылась. А как он обрадовался, когда вы поднялись к нему на комбайн и разговаривали с ним. И вот просит к себе в гости… Поедемте, Антон Иванович, посмотрите, как живут у нас механизаторы.

— Поедем, — сказал Щедров. — От такого приглашения отказываться нельзя.

Дом Очеретько стоял на краю станицы. «Волга» въехала в небольшой, поросший бурьяном двор. Штакетник отделял огород и молодой сад. «Волга» остановилась рядом с «Москвичом», подмигнула ему, будто сказала: «Ну, здорово, приятель! Вот и отдохнем вместе!» А Илья и его беременная жена Ася уже встречали гостей. Илья был в новых, отутюженных брюках и в нейлоновой рубашке — белизна воротника уж очень наглядно оттеняла смуглую шею и грачиную черноту жесткого чуба.

— А ну посмотрим, как молодая семья устроила свое гнездо, — сказал Щедров, поднимаясь по ступенькам.

— Гнездо совсем еще новое, — отвечал Илья, уступая Щедрову дорогу. — Пока что живем не то что хорошо, но и не плохо.

— Можно сказать, живете по-городскому, — уточнил Русанов.

Дом кирпичный. В «Октябре» есть свой кирпичный завод, и поэтому в Старо-Каланчевской часто можно встретить красный, как пламя, дом. Крыша шиферная, серая, под цвет плохо вымоченного полотна. Фундамент из кубанского камня-голыша, поднят высоко, так что дом кажется полутораэтажным. Некрутые бетонные ступеньки привели гостей на крыльцо. Застекленная терраса окрашена в зеленый цвет и по бокам оплетена виноградными лозами. Под террасу к широким дверям спускалась дорога — там был гараж.

— Как-то я побывал в Сухуми и там у одного абхазца подсмотрел вот точно такой дом и с таким гаражом, — сказал Илья. — Дом мне понравился, и я решил пойти к хозяину. Он оказался архитектором. Дал мне чертежи, и по ним я построил свое жилье. Антон Иванович, а мы с Асей рады, что вы пришли к нам и что мы можем сказать: спасибо вам за «Москвича»!

— Благодарите не меня, а Румянцева.

— А корова у вас есть? — деловито спросил все время молчавший Колыханов.

— Пришлось продать. Тягостно с коровой, — сказал Илья. — Ася работает зоотехником, дома бывает редко. Я тоже день и ночь в поле. Так что за коровой смотреть некому.

— Вместо коровы держим «Москвича», — с виноватой улыбкой сказала Ася. — Корм ему припасать не надо, и в своем закутке он стоит смирно.

— А как же с молоком? — поинтересовался Щедров.

— В колхозе у нас молоко дешевое, — ответила Ася. — Да и у моих родителей есть своя корова. А родители живут рядом. Дочурка наша всегда у бабушки. — Ася взглянула на свой живот, покраснела. — Ждем еще сына…

В это время в разговор вынужден был вмешаться Русанов, и вмешаться только потому, что секретарю райкома, как он полагал, совсем неинтересно было знать, кого ждут в этом доме — сына или дочку, и что Щедрову надо было дать пояснения объективные и политически выдержанные.

— Ася, займись-ка приготовлением стола, а мы, мужчины, посидим на этих удобных сиденьях. — Русанов пригласил Щедрова и Колыханова в прихожую, показывая на диван и кресла. — Антон Иванович, партбюро хорошо известна жизнь нашего инженера-электрика и молодого коммуниста Ильи Афанасьевича Очеретько, и я могу дать на сей счет самую исчерпывающую характеристику. А ты, Илья, посиди и послушай, и если что-то скажу не так, поправишь меня.

Незаметно поглядывая, как музыкант на ноты, на лицо Щедрова, Русанов не то что рассказывал, а точно бы писал докладную — пункт за пунктом. В пункте первом было сказало о том, что инженер-электрик Очеретько по совместительству обслуживает автодоильное хозяйство, а во время уборки колосовых становится на комбайн, и потому заработок у него каждый год бывает весьма приличный. Пункт второй гласил о том, что Илья Очеретько, как и многие другие застройщики, получил в колхозе три тысячи рублей беспроцентной ссуды, и что кирпич им куплен в колхозе по сниженным ценам, и что такой дом, как у Очеретько, — на высоком фундаменте и с гаражом — в Старо-Каланчевской пока что единственный. В третьем пункте речь шла о том, что тяга у людей к строительству большая, новых домов в станице появилось немало: больше всего строятся, отделяясь от родителей, молодые семьи. Поглядывая на «ноты», Русанов сказал и о том, что дела со строительством в станице обстоят из рук вон плохо: трудно со строительным материалом, и особенно с лесом, цементом, стеклом, кровлей.

— Или взять мебель, вот эти удобные кресла, на которых мы сидим, — продолжал Русанов, не переставая поглядывать на «ноты», — где это все взять? Негде! Это хорошо, что в Степновске на мебельной фабрике оказался у Ильи дружок, когда-то вместе учились. Не тушуйся, Илья, без дружков, известно, нынче не обойтись, и эту нашу горькую истину мы обязаны доложить Антону Ивановичу так, как она имеется в действительности… Да, так вот этот дружок и помог достать мебель. Но мы отлично понимаем, что красивую и обеспеченную жизнь надобно строить не по блату, а по совести…

— А все ли так живут, как Очеретько? — спросил Щедров. — Известно ли секретарю партбюро, как живут колхозники Лукьяновы Дмитрий Степанович и Варвара Семеновна?

— Известно. Но Лукьяновы — это же рядовые, — ответил Русанов, растерянно глядя на лицо Щедрова и уже никаких «нот» там не видя. — Они не специалисты сельского хозяйства и не механизаторы.

— Но ведь в Старо-Каланчевской Лукьяновых намного больше, нежели специалистов и механизаторов, — заметил Щедров. — А они у вас забыты. Нехорошо, Русанов!

— Сознаю, что это нехорошо. Наше упущение. Но с вашей помощью, Антон Иванович, мы это упущение исправляем. — Русанов снова увидел в выражении лица Щедрова нужную ему «ноту» и заговорил смелее. — Или обратимся к вопросу денежному. Антон Иванович, в настоящее время станичная сберкасса трудится на полную мощь. У специалистов сельского хозяйства водятся деньжата! Как-то я спросил заведующего: много, говорю, хранишь трудовых? Храню, говорит, все сколько есть. А много ли приносят? Ты, отвечает, секретов не выпытывай, все одно ничего не узнаешь. Но как партийному руководителю тебе надлежит знать: вклады у старокаланчевцев растут с каждым годом. — Русанов задержал взгляд на Щедрове, подождал. — Но опять же, Антон Иванович, беда! Вклады растут, деньги и у людей имеются, а истратить их с большой пользой негде. Объяви, к примеру, что завтра в магазине будут продаваться автомашины или мебель, и сразу выстроится очередь. А почему? Люди живут богато! Только вот беда — наличных купюр частенько не хватает, а оттого иной раз задерживается выплата заработанного.

— Вот вы, Илья Афанасьевич, живете обеспеченно, можно сказать, хорошо живете, — обратился молчавший до сих пор Колыханов к Очеретько. — А как ваша идейность? Как ваша сознательность? От этого она не снижается?

— Не понимаю. — Очеретько смущенно сдвинул плечами. — Мой дед, Иван Очеретько, всю жизнь батрачил, был гол как сокол. Эта житуха, верно, снижала сознательность и унижала человеческое достоинство. А обеспеченность приподымает и сознательность и идейность.