Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 10

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 10
• Автор: Генри Райдер Хаггард
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

В десятый том Собрания сочинений известного английского романиста Генри Райдера Хаггарда (1856-1925) входят романы «Она» и «Возвращение Айши», а также рассказ «Черное Сердце и Белое Сердце».

---

Стало быть, наша проводница отнюдь не нема, как я полагал. Она может страдать и выражать свои страдания, как и все люди. Но что это! В избытке горя тень заломила свои запеленатые руки. По-видимому, и Лео почувствовал ее присутствие: он зашевелился, что-то забормотал во сне — так тихо, что я не мог ничего расслышать, только понял, что он говорит по-арабски. И вдруг он явственно произнес:

— Айша! Айша!

Тень подплыла к нему и замерла. Он сел, все еще продолжая спать, глаза его были закрыты. Затем он протянул руки, словно бы хотел кого-то обнять, и заговорил страстным шепотом:

— Айша! Я долго искал тебя и в жизни и в смерти. Приди же, моя богиня! Приди же, моя желанная!

Тень подплыла еще ближе, и я увидел, что она вся дрожит и тоже простирает к нему руки.

У самой кровати она остановилась, Лео вновь улегся. Одеяло спало у него с груди, где, как всегда, висела кожаная сумочка с локоном Айши. Лео крепко спал, тень устремила взгляд на эту сумочку. И вдруг запеленатые пальцы с поразительной ловкостью открыли застежку и вытащили длинный, сверкающий локон. Долго и внимательно смотрела тень на эту реликвию, потом убрала ее в сумочку; у нее был такой вид, будто она плачет. В это время спящий Лео снова вытянул руки и заговорил все тем же страстным шепотом:

— Приди же ко мне, моя дорогая, моя прекрасная, моя прекрасная!

При этих словах тень тихо вскрикнула, точно испуганная ночная птица, и выскользнула из комнаты.

Уверясь, что она ушла, я облегченно перевел дух.

Меня терзало недоумение: что все это означает? Конечно же, это не сон, а явь, ведь я хорошо сознавал осе происходящее. Гак что же все это означает? Кто это существо, похожее и на призрак и на мумию, которое вызволило нас из стольких опасностей, кто эта Посланница, вселяющая во всех трепет, которая одним мановением руки может обречь на смерть дикаря-исполина? И зачем оно, это существо, пробралось к нам в комнату глухой ночью, точно некий дух, навещающий своего любимого? Почему я проснулся, а Лео продолжал крепко спать? Зачем тень извлекла локон, откуда она знала, что там хранится? И почему она упорхнула, как испуганная летучая мышь, услышав слова, полные нежности и страсти?

Жрец Орос называет нашу проводницу Посланницей и Мечом, значит, она исполнительница чьей-то воли. Но чьей — не своей ли собственной? Уж не та ли она, кого мы ищем, — сама Айша! Почему же эта мысль отзывается во мне дрожью, ведь если она и впрямь Айша. значит, мы достигли наконец своей цели, наши поиски окончены. Не потому ли я трепещу, что в этом существе есть что-то устрашающее, что-то сверхчеловеческое? Если в эти пелены закутана Айша, то не та Айша, которую мы знали и боготворили, — совсем иная. Я хорошо помнил Ту-чье-слово-закон в се белых покрывалах и как еще задолго до того, как она открыла свое несравненное лицо, мы уже догадывались о ее красоте и величии, ибо никакие покрывала не могли притушить сияние ее жизненной энергии и воплощенной красоты.

Но это существо? Я не решался довести свою мысль до ее логического завершения. Конечно же, я ошибаюсь. Орос, несомненно, сказал правду — это полусверхъестественное существо, обладающее удивительными способностями; несомненно, и то, что она приходила посмотреть на нас, чтобы затем рассказать о своем посещении Той (или Тому), кто наделил ее подобными способностями.

Успокаивая себя этими размышлениями, я снова уснул: в конце концов утомление пересилило все мои сомнения и страхи. Утром, когда эти чувства утратили свою остроту, я решил, по разным соображениям, ничего не говорить Лео. И несколько дней придерживался этого решения.

Когда я проснулся, было уже совсем светло, у моей кровати стоял жрец Орос. Я сел и спросил, который час, он, улыбаясь, тихо ответил, что уже позднее утро, добавив, что он пришел вправить мою сломанную руку. Только тогда я понял, что он говорит так тихо, чтобы не разбудить Лео.

— Ему надо хорошенько отдохнуть, — сказал жрец, снимая с моей руки повязку. — Он перенес много страданий, и, — добавил он многозначительно, — возможно, ему придется перенести еще больше.

— Что ты имеешь в виду, друг Орос? — резко спросил я. — Ты же сказал, что на этой Горе мы в полной безопасности.

— Я сказал тебе, друг… — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Меня зовут Холли.

— Я сказал, друг Холли, что ваши тела в безопасности. Но я ничего не говорил об остальном. Человек не только плоть и кровь. У него есть и ум и душа, — и они не защищены от ран.

— И кто же может их ранить? — спросил я.

— Друг, — ответил он серьезно, — ты и твой спутник — в заколдованной стране; будь вы случайно забредшими сюда скитальцами, вы были бы уже давно мертвы, но вы не случайные скитальцы, вы стремитесь сбросить покров с вековых тайн. Об этом здесь знают, и, возможно, вы достигните цели. Но то, что вы обнаружите, сбросив покров, может не только ввергнуть вас в отчаяние, но и поразить безумием. Скажи, вы не боитесь?

— Не очень сильно, — ответил я. — Мы с моим приемным сыном видели много необыкновенного и странного и, как видишь, остались живы. Мы видели величественное сияние Источника Жизни, были в гостях у Бессмертия, наблюдали, как Смерть все-таки восторжествовала над Бессмертием, хотя и пощадила нас, смертных. Пристало ли нам праздновать труса? Нет, мы должны шествовать навстречу своей судьбе.

Слушая меня, Орос не выказывал ни любопытства, ни изумления, как если бы я сообщал ему нечто уже известное.

— Хорошо. — Он улыбнулся и почтительно склонил бритую голову. — Через час вы отправитесь навстречу своей судьбе. Прости меня за предупреждение — мне было велено предостеречь вас; возможно, чтобы испытать вас. Нужно ли повторить это предупреждение господину?… — И он опять посмотрел на меня.

— Лео Винси, — подсказал я.

— Лео Винси, да, Лео Винси, — повторил он, как будто уже знал имя, но оно выскользнуло у него из памяти. — Но ты не ответил на мой вопрос. Следует ли мне повторить предупреждение?

— Я думаю, нет никакой необходимости; но ты можешь это сделать, когда он проснется.

— Я, как и ты, думаю, что это излишне, ибо — прости за сравнение — если уж волк не боится, — он посмотрел на меня, — то тигр, — тут он перевел взгляд на Лео, — и подавно не испугается… Смотри, опухоль спала, раны подживают. Сейчас я завяжу руку, и через несколько недель кость будет такой же крепкой, какой была перед тем, как ты встретился с Ханом Рассеном и его псами… Кстати, ты скоро его увидишь — его самого и его прелестную жену.

— Увижу его? На этой Горе мертвые воскресают?

— Нет, но некоторых приносят сюда для погребения. Это привилегия правителей Калуна; и по моим предположениям, Хания хочет также задать кое-какие вопросы Оракулу.

— Кто этот Оракул? — с любопытством спросил я.

— Оракул, — уклончиво ответил он, — это Голос. Так было всегда.

— Да, Атене мне говорила, но если есть Голос, должен быть и Говорящий или Говорящая. Не та ли это, кого ты называешь Матерью?

— Возможно, друг Холли.

— Эта Мать — дух?

— По этому поводу существует разномыслие. Так сообщили тебе на Равнине? Но и горные племена думают то же самое. И для подобного предположения есть свои основания, ведь все мы, живущие, — плоть и дух. Ты можешь составить собственное мнение — мы его обсудим… С твоей рукой все в порядке. Только береги ее; смотри, твой спутник просыпается.

Через час мы двинулись дальше, продолжая подъем. Меня вновь усадили на того же, но почищенного, накормленного и отдохнувшего коня, который принадлежал Хану; Лео же предложили сесть в паланкин. Но он отказался, заявив, что чувствует себя хорошо и не хочет, чтобы его несли, точно слабую женщину. Он пошел рядом с моим конем, опираясь на копье. Мы прошли мимо ямы, где накануне пылал костер, — она была полна белого пепла, в грудах которого находились останки колдуна и его ужасного кота; всю процессию по-прежнему возглавляла проводница в белых пеленах; едва завидев ее, все жители селения падали ниц и не вставали, пока она не проходила мимо.

Но одна молодая женщина, прорвав окружение жрецов, подбежала к Лео, бросилась перед ним на колени и поцеловала ему руку. Женщина была та самая, которую он спас: благородного вида, с пышной копной рыжих волос; рядом с ней был и ее муж, на его руках все еще багровели рубцы от веревок. Наша проводница — уж не знаю каким образом — заметила это происшествие. Она обернулась и сделала знак, который Орос хорошо понял.

Он подозвал женщину и строго спросил ее, как смеет она, недостойная, притрагиваться к чужеземцу губами. Она ответила, что поступила так, потому что ее сердце переполнено благодарностью. Орос сказал, что только поэтому ее и прощают; более того, в награду за перенесенные ими муки ее муж возводится в сан вождя племени — таково милостивое соизволение Матери. Он велел всему племени беспрекословно повиноваться новому вождю в соответствии с их обычаями; в случае же если он будет вести себя неподобающим образом, надлежит немедленно о том донести, и он понесет наказание. И Орос махнул рукой, приказав паре отойти, и пошел дальше, не слушая ни их изъявлений благодарности, ни радостных криков толпы.