Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 10

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 10
• Автор: Генри Райдер Хаггард
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

В десятый том Собрания сочинений известного английского романиста Генри Райдера Хаггарда (1856-1925) входят романы «Она» и «Возвращение Айши», а также рассказ «Черное Сердце и Белое Сердце».

---

— Если так, — хрипло ответил он, — если так, то я полагаю, что нам, может быть, следует расстаться.

— Ах, — воскликнула она с такой болью, будто ее ударили кинжалом, — ты хочешь уйти к Атене? Нет, ты не можешь оставить меня. Уж ты-то, кого я однажды убила, должен знать, как велико мое могущество. Но нет, ты ничего не помнишь, бедное дитя мгновения, — зато я… я слишком хорошо помню. На этот раз я удержу тебя — живым, а не мертвым. Посмотри на мою красоту, Лео! — Она перегнулась к нему своим гибким телом, зачаровывая его взглядом своих сияющих глаз. — Уйди, если сможешь! Но ты тянешься ко мне. Так ли спасаются бегством?

Но нет, Лео, я не буду прельщать тебя таким заурядным способом. Уходи, если хочешь. Уходи, мой любимый, а я останусь наедине с моим одиночеством и грехом. Уходи — сейчас же, немедленно! До весны тебя приютит Атене, а там ты сможешь перейти через горы и вернуться в свой прежний мир, к радостям обыденной жизни. Смотри, Лео, я закрываю лицо, чтобы не искушать тебя.

Она прикрыла лицо капюшоном — и вдруг сказала:

— Я просила, чтобы ты оставил меня одну в храме, но ведь ты приходил туда вместе с Холли? Мне кажется, я видела вас у дверей.

— Да, мы искали тебя, — ответил он.

— И нашли больше того, что искали? Такое нередко бывает с людьми смелыми. Это я захотела, чтобы вы пришли и увидели, что там происходит; и это мое покровительство спасло вас от неминуемой смерти.

— Что ты делала, сидя на троне, и что за тени подходили к тебе и кланялись? — сухо спросил он.

— Я правила во многих странах и во многих обличиях, Лео. Может быть, меня приходили проведать и поздравить мои прежние служители. А может быть, они были лишь порождениями моего ума, как те изображения на огне, которые я тебе показывала, чтобы испытать твою стойкость и верность.

Знай же, Лео Винси: все на свете иллюзорно, нет ни будущего, ни прошедшего; и то, что было, и то, что будет, существует извечно. Знай же, что я, Айша, двуедина: уродливая, когда ты представляешь меня уродливой, прекрасная, когда ты представляешь меня прекрасной, духовное облако, горящее тысячами огней в солнечном свете твоей улыбки, серый прах в тени твоего гнева. Королева на троне, перед которой благоговейно склоняются силы тьмы, — это я. Безобразный сморчок, которого ты видел на скале, — это я. Обожай меня, поклоняйся моей красоте, хотя в душе моей сосредоточено все зло, — ибо это я. Теперь, Лео, ты знаешь всю правду. Если хочешь, навсегда отрекись от меня, тебе ничто не угрожает, либо крепко прижми, прижми меня к своей груди, и в уплату за мои губы и любовь возьми все мои грехи на свою голову. Молчи, Холли, пусть решает он сам.

Лео повернулся, я подумал было, что он хочет выйти. Но я ошибался, он начал ходить взад и вперед по комнате. Затем подошел к Айше и заговорил очень просто, совершенно спокойным голосом, как это свойственно людям с подобным характером в минуты сильного волнения.

— Айша, — сказал он, — когда я увидел тебя древней старухой, — ты помнишь, как все это было, — я не отрекся от тебя. Не отрекусь от тебя и сейчас — когда ты поведала мне о своем нечестивом тайном договоре, когда я своими глазами видел, как тебе поклоняются, как своей владычице, добрые или злые духи. Да падут на меня твои грехи, большие ли, малые, все равно. Я уже чувствую их бремя на душе, которая принимает — уже приняла — их, как свои; я не ясновидец и не пророк, но я уверен, что мне не избежать кары. Ну что ж, хотя на мне нет никакой вины, я готов понести ее ради тебя. И даже с радостью.

Слушая его, Айша не заметила, что капюшон соскользнул у нее с головы; какой-то миг она молчала в изумлении, но затем вдруг разразилась потоком слез. Цепляясь за одежды Лео, она поклонилась ему так низко, что коснулась лбом пола. Да, это гордое существо, вознесшееся над всеми смертными, существо, чьи ноздри еще недавно впивали фимиам поклонения призраков или духов, простерлось у ног Лео.

Вскрикнув от ужаса, глубоко потрясенный этим униженным проявлением покорности, Лео отпрянул в сторону, нагнувшись, поднял ее с пола и отвел, все еще рыдающую, к дивану.

— Ты даже не знаешь, что ты сделал, — сказала наконец Айша. — Пусть все, что ты видел на вершине Горы или в храме, останется в твоей памяти лишь как сон; пусть рассказ о разгневанной богине будет для тебя аллегорией, притчей. Одно, во всяком случае, несомненно: миновало много веков с тех пор, как я совершила свой грех — ради тебя и против тебя и той женщины; миновало много веков с тех пор, как я купила красоту и бессмертие в надежде завоевать твою любовь, заплатив за нее цену, которую немногие решились бы заплатить, но за все это я с лихвой расплатилась глумлением над собой, полным одиночеством и нестерпимыми каждодневными муками; мой заимодавец должен быть наконец удовлетворен.

Не могу тебе объяснить как, но ты, только ты спас меня от дальнейшего взыскания ужасного долга, ибо знай, что нам милосердно пожаловано право искупать грехи друг друга.

Он хотел что-то сказать, но она остановила его взмахом руки и продолжала:

— Видишь ли, Лео: на пути ко мне тебя подстерегали три великие опасности: псы-палачи, Горы и Пропасть. Это были символы и прообразы трех последних испытаний, назначенных твоей душе. Ты устоял против страсти Атене — эта страсть могла погубить нас обоих. Ты перенес тяжелый, полный невероятных лишений переход через пустыни и снега. Даже когда вокруг тебя грохотала снежная лавина, твоя вера была так же непоколебима, как и на краю огненной бездны, когда после горьких лет сомнений нахлынувший ужас поглотил все твои надежды. А когда ты спускался с ледника, не зная, что ожидает тебя в конце этой опасной тропы, лишь по своей собственной воле, побуждаемый любовью ко мне, ты, не раздумывая, погружался в пропасть еще более глубокую, чем та, что зияла под тобой, чтобы разделить все ужасы с моим духом. Ты понял наконец?

— Кое-что, не все, — медленно произнес он.

— У тебя на глазах двойная пелена слепоты, — нетерпеливо воскликнула она. — Слушай же! Если бы вчера ты поддался естественному голосу Природы и отверг меня, я была бы обречена бессчетные годы оставаться в этом отталкивающем облике; была бы обречена играть убогую роль жрицы забытой религии. То было первое на твоем пути искушение, испытание для твоей плоти, — нет, не первое, второе: первым была Атене со всеми своими соблазнами. Но твоя верность преодолела это испытание, и волшебная сила твоей всепобеждающей любви возродила мою красоту и мою женственность.

Если бы ты отверг меня сегодня ночью, когда, как мне было велено, я показала тебе это видение в храме и призналась в самом тяжком грехе, обременяющим мою совесть, — в полном отчаянии, беспомощная, лишенная защиты моего земного всевластия, я была бы ввергнута в бесконечно долгую и темную ночь одиночества. Это было третьим, назначенным свыше испытанием твоей души, и если бы не твоя стойкость, Лео, судьба продолжала бы держать меня за горло и не ослабила бы своей хватки. Ныне же я возродилась в тебе — благодаря тебе я могу надеяться на блаженное существование в ином мире, вместе с тобой. И все же, и все же вполне вероятно, что тебе придется еще перенести тяжкие страдания…

— Это меня не страшит, — ласково перебил ее Лео. — Душа моя почти спокойна; в конце концов всем нам воздастся по справедливости. Если я освободил тебя от пут, спас твою душу от угрожавшего ей духовного зла, приняв всю вину на себя, — стало быть, я жил, а если будет надобно, и умру не напрасно. Прекратим этот разговор; только ответь мне на один вопрос. Как ты преобразилась там, на вершине?

— В пламени я покинула тебя, Лео, и в пламени возвратилась; в пламени, может быть, мы с тобой оба оставим этот мир. Но, возможно, менялась я лишь в ваших глазах, в действительности же мое обличие было неизменным. Я ответила. Не пытайся узнать больше.

— И все-таки я задам еще один вопрос. Сегодня мы были обручены, Айша. Когда же мы станем мужем и женой?

— Еще не настало время, не настало время, — торопливо проговорила она, ее голос дрожал. — Ты должен обождать, Лео; несколько месяцев, а может быть и целый год, тебе придется довольствоваться ролью друга и возлюбленного.

— Почему? — воскликнул он с горьким разочарованием. — Я уже давно в этой роли, а ведь я не молодею и, в отличие от тебя, скоро стану стариком. Жизнь проходит, иногда мне кажется, что конец уже близок.

— Не говори так, это не к добру, — сказала она, вскочив с дивана и рассерженно топнув обутой в сандалию ножкой: так она пыталась замаскировать свой страх. — И все же ты прав: ведь ты не защищен ни от всевозможных случайностей, ни от той угрозы, что таит в себе время. Что, если ты умрешь, а я останусь в живых?! Какой это будет ужас!

— Тогда подари мне свою жизнь, Айша.

— Я сделала бы это с большой радостью, отдала бы тебе ее всю целиком, если бы взамен ты мог подарить мне дар смерти… Бедные смертные, — продолжала она, и в ее голосе прорвалась внезапная страсть, — вы молите своих богов о долголетии и тем, сами того не зная, сеете в своей груди семя, что может принести десятки тысяч несчастий. Неужто не ведаете вы, что этот мир не что иное, как огромный ад, откуда вновь и вновь, после недолгого пребывания, усталая и смятенная душа устремляется, рыдая, к вечному покою?