Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 9

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 9
• Автор: Генри Райдер Хаггард
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

В девятый том Собрания сочинений известного английского романиста Генри Райдера Хаггарда (1856-1925) входят романы «Нада», «Ласточка» и «Бенита».

---

— Вас поражает, Нанди, мать моя, Балека, моя жена, почему я пришел сюда, в хижину Мбопы, сына Македамы? Хотите, скажу вам: его я отослал по делу, а мне сказали, что его жена Ананди занемогла. Не она ли там лежит? Как первый врач в стране, я пришел излечить ее, знайте это, Нанди, мать моя, Балека, жена моя!

Так говорил он, оглядывая их и понюхивая табак с лезвия своего маленького ассегая; но они дрожали от страха, так как знали, что когда Чака говорит кротко, значит, он замышляет смерть. Нанди, Мать Небес, ответила ему, что они рады его приходу, ибо его лекарство наверное успокоит больную.

— Конечно, — сказал он, — меня забавляет, мать моя и сестра, видеть, как вы ласкаете вот этого ребенка. Будь он вашей крови, вы не могли бы его любить больше!

Опять они задрожали и молились в душе, чтобы только что заснувшая Ананди не проснулась и не стала бормотать в бреду безумных слов. Молитва их была услышана не небом, а землей, так как Ананди проснулась, услыхала голос короля, и ее больное воображение остановилось на том, кого она принимала за королевского сына.

— Ага, вот он! — сказала она, приподнимаясь и указывая на собственного сына Мусу, испуганно прижавшегося в углу хижины. — Поцелуй его, Мать Небес, приласкай. Как звать его, щенка, накликавшего беду на наш дом? Он сын Мбопы от Макрофы!

Она дико захохотала и опрокинулась на свою постель из звериных шкур.

— Сын Мбопы от Макрофы? — проговорил король. — Женщина, чей это сын?

— Не спрашивай ее, король! — закричали обезумевшие от страха мать и жена Чаки, бросаясь ему в ноги. — Не слушай ее, король! Больную преследуют дикие мысли, не годится тебе слушать ее безумные речи. Должно быть, околдовали ее, ей снятся сны!

— Молчать! — крикнул король. — Я хочу слушать ее бред. Может, луч правды осветит мрак, я хочу знать правду. Женщина, кто отрок сей?

— Кто он? Безумный, ты еще спрашиваешь? Тише, наклони ухо ко мне, говори шепотом, не подслушал бы тростник этих стен, не донес бы королю. Так слушай же: этот отрок — сын Чаки и Балеки, сестры Мбопы, ребенок, подмененный Матерью Небес, Нанди, подкинутый нашему дому на проклятие, тот будущий правитель, которого Нанди представит народу вместо короля, ее сына, когда народ наконец возмутится его жестокостью!

— Она лжет, король, — закричали обе женщины, — не слушай ее. Мальчик — ее собственный сын, она в беспамятстве не узнает его!

Но Чака, стоя посреди хижины, зловеще засмеялся.

— Нобела верно предрекла, я напрасно убил ее. Так вот как ты провела меня, мать! Ты приготовила мне в лице сына убийцу. Славно, Мать Небес, покорись теперь небесному суду. Ты надеялась, что мой сын меня убьет, но пусть будет иначе. Пусть твой сын лишит меня матери. Умри же, Нанди, умри от руки рожденного тобой! — И, подняв ассегай, он заколол ее.

С минуту Нанди, Мать Небес, жена Сензангаконы, стояла неподвижно, не проронив ни звука, потом, выхватив из проколотого бока ассегай, закричала:

— Чака, злодей, ты умрешь, как я! — И тут же упала мертвая.

Так умертвил Чака мать свою Нанди.

Балека, видя случившееся, повернулась и побежала вон из хижины в Эм-Тандени с такой быстротой, что стража у ворот не могла остановить ее. Когда она добралась до своего дома, то силы оставили ее, и она без чувств упала на землю. Но мальчик Муса, мое дитя, пораженный ужасом, остался на месте, и Чака, считая его своим сыном, тоже умертвил его.

Потом он гордо выступил из хижины, оставив стражу у ворот, и приказал отряду воинов, окружив весь крааль, поджечь его. Они поступили по его приказанию: выбегавших людей убивали, а оставшиеся там погибали в огне. Так погибли мои жены, дети, слуги и все случайно находившиеся у них люди. Улей сожгли, не пожалев пчел, в живых оставался один я, да где-то далеко Макрофа с Надой.

Говорят, Чака не насытился пролитой кровью, так как послал людей убить Макрофу, жену мою, Наду, мою дочь, и того, кто назывался моим сыном. Меня же он приказал посланным не убивать, а привести к нему живым.

Мне пришла в голову мысль, не лучше ли самому покончить с собой? Зачем ждать смертного приговора? Покончить с жизнью так легко, я знал, как это сделать. В своем поясе я тайно хранил одно снадобье. Тому, кто отведает этого снадобья, отец мой, не видать больше ни света солнца, ни блеска звезд.

Погибнуть от ассегая, медленно мучиться под ножами истязателей, или быть уморенным голодом, или бродить до конца дней с выколотыми глазами — вот что ждало меня, и вот почему я днем и ночью носил с собой свое снадобье. Настал час им воспользоваться.

Так думал я среди мрака ночи и, достав горькое снадобье, попробовал его языком. Но делая это, я вдруг вспомнил про свою дочь Наду, единственное дорогое существо, находящееся только временно в другой далекой стране, вспомнил про жену Макрофу, про сестру Балеку, пока еще живую по какому-то странному капризу короля. Еще одно желание таилось в моем сердце — это жажда мести. Мертвые бессильны карать своих мучителей, и если души их уже избавились от страданий, то руки не платят ударом за удар.

Итак, я решил жить. Умереть я всегда успею. Успею, когда голос Чаки произнесет мой смертный приговор. Смерть сама намечает свои жертвы, не отвечает ни на какие вопросы. Смерть — это гость, которого не надо ждать у порога хижины, так как при желании он проберется воздухом, через солому кровли. Я решил пока не вкушать снадобья.

Итак, отец мой, я остался жить, и воины повели меня обратно в крааль Чаки.

Мы добрались до него к ночи, так как солнце уже село, когда мы проходили ворота. Тем не менее, исполняя приказание, воин вошел к королю сообщить о нашем прибытии. Король немедленно приказал привести пойманного, и меня втолкнули в дверь большой хижины. Посредине горел огонь, так как ночь была холодна, а Чака сидел в глубине, против двери.

Некоторые из приближенных схватили меня за руки и потащили к огню, но я вырвался от них, так как руки мои не были связаны. Падая ниц, я славил короля, называя его королевскими именами. Приближенные опять хотели меня схватить, но Чака сказал:

— Оставьте его, я сам допрошу своего слугу!

Тогда они поклонились до земли и, сложив руки на палках, коснулись лбами пола. А я сел тут же на полу против короля, и мы разговаривали через огонь. По приказанию Чаки я дал самый точный отчет о своем путешествии.

— Хорошо, — сказал тогда король, — я доволен! Как видно, в стране моей еще остались честные люди! А известно ли тебе, Мбопа, какое несчастье постигло твой дом в то время, как ты ведал мои дела?

— Как же, слыхал! — ответил я так просто, как будто вопрос касался пустяков.

— Да, Мбопа, горе обрушилось на дом твой, проклятие небес на крааль твой! Мне говорили, Мбопа, что небесный огонь живо охватил твои хижины!

— Слыхал, король, слыхал!

Мне докладывали, Мбопа, что люди, запертые внутри, теряли рассудок при виде пламени и, понимая, что нет спасения, закалывали себя ассегаями и бросались в огонь!

— Знаю все, король! Велика важность!

— Много ты знаешь, Мбопа, но не все еще. Ну, известно ли тебе, что среди умерших в твоем краале находилась родившая меня, прозванная Матерью Небес?

При этих словах, отец мой, я поступил разумно, добрый дух вдохновил меня, и я упал на землю, громко завопив, как бы в полном отчаянии.

— Пощади слух мой! — вопил я. — Не повторяй, что родившая тебя мертва, о Лев Зулусов! Что мне все остальные жизни, они исчезли, как дуновение вихря, как капля воды, но это горе могуче, как ураган, оно безбрежно, как море!

— Перестань, слуга мой, успокойся! — говорил насмешливо Чака. — Я сочувствую твоему горю по Матери Небес. Если бы ты сожалел только об остальных жертвах огня, то плохо бы тебе было. Ты выдал бы свою злобу на меня, а так тебе же лучше: хорошо ты сделал, что отгадал мою загадку!

Теперь только я понял, какую яму Чака рыл мне, и благословил в душе Эхлосе, внушившего мне ответ королю.

Я надеялся, что теперь Чака отпустит меня, но этого не случилось, так как пытка моя только начиналась.

— Знаешь ли ты, Мбопа, — сказал король, — что когда мать моя умирала среди охваченного пламенем крааля, она кричала загадочные страшные слова. Слух мой различил их сквозь песню огня. Вот эти слова: будто ты, Мбопа, сестра твоя, Балека, и твои жены сговорились подкинуть ребенка мне, не желавшему иметь детей.

Скажи теперь, Мбопа, где дети, уведенные тобой из крааля, мальчик со львиными глазами, прозванный Умслопогасом, и девочка, по имени Нада?

— Умслопогаса растерзал лев, о король, — отвечал я, — а Нада находится в Земле Свази!

И я рассказал ему про смерть Умслопогаса и про то, как я разошелся с женой Макрофой.

— Отрок с львиными глазами в львиной пасти! — сказал Чака. — Туда ему и дорога. Наду можно еще добыть ассегаями. Но довольно о ней, поговорим лучше о песне, петой моей покойной матерью в треске огня. Скажи-ка теперь, Мбопа, лжива ли она?