Хуан Мадрид - Считанные дни, или Диалоги обреченных

• Название: Считанные дни, или Диалоги обреченных
• Автор: Хуан Мадрид
• Издательство: «ИД «Флюид»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-206-4

Хуан Мадрид (р. 1947) принадлежит к тому избранному кругу писателей, которые были приняты с равной степенью восторга как среди читателей, так и среди критиков. В его произведениях социальной направленности прослеживается особый дар — преломлять все перипетии сюжета через собственный внутренний мир, а также поразительное проникновение в суть человеческой психологии и умение развивать сюжет столь остро и динамично, что невозможно оторваться, пока не дочитаешь до конца. Не удивительно, что роман «Считанные дни» вдохновил знаменитого испанского режиссера И. Урибе снять одноименный фильм с Хавьером Бардемом и Кармело Гомесом в главных ролях.

Хуан Мадрид — художник-реалист в прямом значении слова. Он показывает действительность такой, какова она есть на самом деле, без попыток смягчить или приукрасить в ней что-либо. Ироничный до издевки, сентиментальный до слез, он то унижает своих персонажей, то сочувствует им, описывая «мерзости жизни» мадридского дна, где все пьют, колются, занимаются любовью и непотребствами, смеются и плачут, где у каждого есть мечта, для осуществления которой они и сбились в стаю, ненавидя друг друга и не представляя себе друг без друга жизни. Они бесконечно одиноки и беззащитны перед злом и цинизмом общества, объединяет же их лишь одно — всем им осталось жить считанные дни.

---

Лисардо вынул из куртки короткоствольный револьвер и потряс им в воздухе.

— Видали, недоумки? Куда тут Ибрагиму! Пара выстрелов — и вперед ногами. С этой штукой человек всегда прав, всегда хозяин положения.

— Ну, это уже перебор, прямо помешался на своем стволе. Корчит из себя мачо! Спрячь его подальше, пока не натворил бед, с оружием не шутят, — пытался урезонить его Угарте.

Лисардо покрутил револьвер вокруг указательного пальца на манер ковбоя из вестерна и спрятал его назад, в куртку.

— Недавно я взял на пушку одного таксиста. Клянусь! Приставил расческу к горлу и сказал: «Слушай сюда, сукин сын! Выкладывай все, что у тебя есть, а не то — прирежу…» Видали бы вы этого пачкуна — чуть не обмочился со страху. Выложил из кармана восемь кусков, и я оставил его еле живого. А мне — как с гуся вода. При мне ствол, и я спокоен.

Ванесса, сидя в постели, засыпанной крошками печенья, красила ногти ног фиолетовым лаком.

— Помните, как Ибрагим отдубасил того легавого? Вот было зрелище!.. Правда, я сама не видела, но мне рассказывали. Едва не прикончил. — Она встряхнула флакончик, пропитав кисточку остатками лака.

— Перво-наперво ткнул ему двумя пальцами в глаза, потом стал молотить ногами и ребром ладони: вот так. — Угарте продемонстрировал несколько пасов карате.

— Альфредо все видел. Он как раз находился рядом, когда к Ибрагиму прицепился легавый, — уточнила Чаро. — Кажется, тот не предъявил сразу документы или что-то в этом роде, и Ибрагим едва не пришиб его до смерти. Отнял у него жетон и пистолет, а потом отнес их прямо в суд, чем и спасся. Поскольку, заявись он с этим добром в участок, его бы забили дубинками. Тогда он сказал, будто сначала не понял, с кем имеет дело. Но все равно его засадили на несколько дней в каталажку, потом допрашивали и поставили на учет как наркоторговца.

— Вышел сухим из воды, — прибавила Ванесса.

— Уф! А меня в тюряге пальцем не тронули. Ко мне со всем уважением — даже поесть принесли. Но я запустил миску с едой в стенку, — вставил Лисардо.

— С тобой они смирные из-за твоего папашки. Не пудри нам мозги! — возмутился Угарте.

— Ничего подобного. Если бы они узнали о моем отце, то ходили бы вокруг меня на цырлах, пылинки бы сдували. Я просто объяснил, что не буду давать никаких показаний и что те три грамма героина, с которыми меня поймали, предназначались для личного потребления. Сказал им: дескать, я не дилер, а торчок, хе-хе-хе! А так как я только что сбежал тогда из лечебницы, мне поверили. Потом спросили, знаю ли я Ибрагима, и я ответил: он в тюрьме.

— У меня при виде Ибрагима кишки сводит, — вздохнула Ванесса.

— Я тоже его боюсь. Когда он на меня смотрит, я чувствую себя будто под гипнозом. И все больше молчит. Отвечает, точно режет: да, нет. Альфредо не советовал с ним связываться. Похоже, и вправду, он был инструктором в иранской армии, — развила тему Чаро.

— А я с ним дружу. Мы часто беседуем о том о сем. Тут недавно попросил его научить меня обращаться с финкой и показать несколько приемов карате, и он сказал, мол, хорошо, научу.

Ванесса закрутила крышку флакона и пошевелила пальцами ног, любуясь результатом.

— Знаешь, как тебя прозвали, Угарте? Ибрагимовой собачонкой. Стоит ему свистнуть, как ты стремглав бежишь к нему, виляя хвостом.

Угарте встал и пошел на нее грудью.

— Я?! Собачонка? Сама ты сука! — Он угрожающе занес над ней руку. — Душу из тебя вытрясу к такой-то матери.

Ванесса презрительно скривила рот и отвернулась.

— Скучно-о-о! Скучно мне-е-е! — завыла она в голос.

Лисардо вытащил из штанов член, мягкий, длинный, с темным отливом.

— Кстати о собачках. Эй, Бобики! Показывайте свои хвостики! Устроим конкурс. Посмотрим, у кого длиннее.

Угарте протянул Антонио замызганный «Мотор 16». На обложке красовалась блестевшая хромом «Ямаха 6000».

— Посмотри. Она развивает скорость до двухсот десяти километров в час плюс двойной карбюратор плюс двойное впрыскивание… Это лучшая из японских марок и самая мощная машина в мире. Стоит всего полтора лимона, и можно купить ее в рассрочку. Нужна лишь справка о зарплате, но ее я мигом достану. Два месяца назад мне намекнули в конторе, что скоро переведут на постоянную работу. Знаешь, я ведь на хорошем счету, вхожу в пятерку самых толковых посыльных. И с поручениями справляюсь быстрее, чем другие. А на этой развалюхе «Гучи Испания», какая у меня сейчас, далеко не уедешь. Ты любишь мотоциклы, Антонио?

— Мой брат очень любит. Помню, как однажды отец купил ему «Харлей Дэвидсон», огромный такой… Брат даже не позволил мне на него взобраться. А я так мечтал прокатиться, хотя был в ту пору совсем маленьким.

— «Харлей Дэвидсон» — хорошая машина. Да, сеньоры, прекрасная, — многозначительно проговорил Угарте, косясь на Ванессу с Лисардо.

— Эй, Антонио! А у тебя какой? Длиннее, чем у Лисардо? Давай, не стесняйся, вытаскивай! — крикнула Ванесса.

— У меня стандарт. В длину и в ширину, — ответил Антонио.

Угарте пошел красными пятнами от бешенства:

— Заткнись, шлюха! Не видишь, мы разговариваем.

— А тебе и показать нечего. Все знают, что у тебя сморчок. Ха-ха-ха!

Лисардо запрыгал, раскачивая членом в такт движению: вверх — вниз.

— У кого он и впрямь большой, так у Альфредо. — Чаро издала довольный смешок. — Поначалу у меня все там ломило от боли.

Ванесса с красными от смеха глазами никак не могла остановиться:

— А я… Предпочитаю толстенькие… Тогда они сидят во рту как влитые. Давай, Антонио, твой черед. Доставай свою свистульку! Представь, что ты у врача.

Антонио криво улыбнулся. Гашиш, который он выкурил, парализовал ему мускулы лица.

— Я уже сказал, он у меня что ни на есть самый обыкновенный.

Ванесса приступила к нему вплотную и попыталась расстегнуть ширинку.

— Отойди! Оставь меня в покое! — Антонио подался назад.

— Посмотрим. Поглядим на твою свистульку.

Ванесса продолжала истерически хохотать. Угарте сильно толкнул ее в грудь.

— Это уже свинство! — закричал он.

— Ты меня ударил, педрило! — Она бросилась к Лисардо и обняла его.

— Как? Как ты меня назвала? Повтори! — Угарте вытащил нож.

Ванесса прыгала вокруг Лисардо, тряся его членом, как колокольчиком, и приговаривала: «Тилин, тилин, тилин».

— Я когда-нибудь прикончу вас обоих. Клянусь Девой Марией, я с вами разделаюсь. Чтобы в другой раз неповадно было обзываться.

— Ух ты! Ах ты! Прямо петух. Чистой воды педераст, — не отставал Лисардо.

— Лучше не доводи меня. Перестань оскорблять. Ты меня еще не знаешь!

— Ребята, довольно хорохориться! — вмешалась Чаро.

— Говорю, лучше не доводи, болван! Все кишки выпущу наружу. Будешь у меня харкать кровью.

— Давайте ширнемся, братцы! — предложила Ванесса. — По граммулечке. А то у меня опять в глотке свербит.

— Когда я куплю мотоцикл, то прямиком — на шоссе и мотану в Севилью. Только меня тут и видали! По автостраде туда можно добраться за каких-нибудь шесть часов. Надо будет купить комбинезон, ну такой — из особой кожи, и шлем Спринт Пилот. Говорят, он лучший из тех, какие есть: его делают специально для гонок, и он точь-в-точь повторяет форму головы. Ванессе тоже куплю.

— Отец подарил мотоцикл брату, когда тому исполнилось девятнадцать, как раз по окончании третьего курса. Он у нас тогда учился на экономическом факультете. Такие мотоциклы были в ходу у американских копов. Отец купил его в Торрехоне. Брат с приятелями тут же укатил на побережье Коста-де-лас-Пердисес обкатывать подарок Представляешь, у всех у них были мотоциклы, у всех без исключения. Думаю, именно поэтому отец и разорился на покупку. А мне пообещал, что подарит такой же, когда я подрасту.

Антонио в задумчивости вновь набил трубку смесью из светлого табака с травкой и глубоко затянулся. Угарте уставился на него с серьезным видом, напрягая мозги, что бы такое сказать ему в ответ.

— Ну и что? Купил? — решился он наконец.

— Нет. — Антонио легонько покачал головой. — Не купил. Я окончил колледж в тот год, когда умер Франко. И началось светопреставление. Все словно с цепи сорвались, и я, естественно, в первых рядах: бесконечные тусовки, компании и все такое… Да что тебе рассказывать — ты сам, наверное, помнишь. Учебу забросил совсем. Прошел только курсы фотографии — тогда это считалось престижным и на первых порах меня хоть как-то поддерживало. Не спал совершенно, трахался с утра до ночи — словом, жил как в угаре. Это было черт знает что такое! Однако нет худа без добра: на тусовках мне удалось познакомиться со многими известными личностями… С Гарсией Аликсом[21], Оукой Леле[22], с Сепульведой… Но я потерял много времени, принимал наркотики… упустил свой шанс, а другие не упустили. Другие успели хорошо упаковаться. Теперь — это люди с положением, понимаешь? Их имена у всех на слуху, они знаменитости и живут с размахом, меж тем как я в полном дерьме. Даже мой брат — и он смог прекрасно устроиться. Тот еще субчик! Наш пострел везде поспел: походил в коммунистах, антифранкистах, сидел в тюрьме и все такое. Он старше меня на десять лет. Высокий, красивый. Светловолосый… Не знаю, в кого он только уродился… Море обаяния, и конечно же бабник, каких мало. Мы с ним хорошо ладим. В первые годы демократии он занимал пост Генерального директора телевидения.