Захар Петров - Чистилище

• Название: Чистилище
• Автор: Захар Петров
• Жанр: Научная Фантастика

---

Нет, Вера не приписывала победу себе. Наоборот, после маленькой войны в окрестностях Партизанской она по-настоящему зауважала тех, кто до этого для неё были не больше, чем соперниками в спаррингах. Она видела силу каждого из них, и уже чувствовала, что намертво впаялась в этот монолит пятёрки Зозона. Здесь было всё просто и правильно! Никаких сопливых религиозных баек, никаких дымчатых диггерских философий, никаких многословных рассуждений. Просто их работа – битва со Злом. И свою работу они делали хорошо и без лишних слов. И Вера шла с этими людьми в Урочище – в их дом, который стал её домом. И ей, как и всем нормальным людям, хотелось быстрее вернуться домой.

И всё же, какая-то мысль, вернее тень мысли, изредка высовывалась из отдалённого уголка Вериного подсознания. Какие-то нечеткие образы, не вписывавшиеся в простую и понятную схему жизни, наконец-то выстроившуюся в Вериной голове. Какие-то сомнения… но даже не понятно в чём именно. Вера пыталась ухватить их, чтобы расчленить и уничтожить, но они, ловко вильнув, бесследно исчезали в лабиринтах сознания, чтобы через какое-то время почти незаметно промелькнуть снова. И всё же эти призрачные букашки не могли нарушить ровную тональность Вериных мыслей.

Командир пятёрки после каждой операции составлял рапорт об её выполнении. Рапорт становился государственным секретом, и даже члены пятёрки не имели право знать его содержание. Известно было одно, что командир не только подробно, чуть ли не поминутно, излагал ход операции, но и до малейших деталей описывал поведение и действия каждого из подчинённых. Рапорт перед отправкой в штаб изучал командир спецназа. Наград и благодарностей здесь никто не раздавал. Задание было или выполнено или не выполнено – третьего не дано. Командир спецназа, на общих построениях несколько раз встречался глазами с Верой, при этом едва заметно хмурил брови и тут же отводил взгляд. И стало уже очевидным, что после прочтения того таинственного Зозоновского рапорта она перестала быть для него пустым местом, поднявшись до уровня «слабого звена».

По возвращении в Урочище было всё так, как и до ухода – тренировки, тренировки, тренировки. Иногда задания. Пока что ничего серьёзного; ничего настолько опасного, как их поход на Партизанскую. Спецназовские группы уходили навести порядок на такой-то станции; сделать превентивную чистку на такой-то; содействовать следователю в исполнении приговора в таком-то поселении; сопроводить туда-то такой-то секретный груз… И Вере нравилась рутина обычных спецназовских будней. И так незаметно проходили месяцы и годы.

Для рядовых убров, в отличии от их командиров, обсуждение операций было делом обычным и даже любимым. Собираясь по вечерам за кружкой браги, они по многу раз обговаривали последние и давние походы, схватки, зачистки. Через пару дней после того первого задания на Партизанской, поздно вечером, пробегая мимо столовки в казарму, Вера случайно услышала разговор подвыпившего Фойера:

- … и тут мы забегаем в их контору, лесников этих… А Стрелка наша рубится уже во всю. Прикинь, сама возле их стоек со зброей стоит и машет этими пилами своими, кромсает лесников на фарш. Ну, думаю, девка ещё та! Не знаю, Сплий, чё ты там про баб базаришь. А я со Стрелкой куда хош пойду: хоть брюхо змеям массажировать, хоть по Поверхности топтаться. Наша она! Воин!

Вера почти забыла своё диггерское прозвище – Стрела. В первые день она представилась Стрелой, но никто её так не называл. Да и вообще, кажется, её здесь никто никак не называл. Впрочем, и называть-то её как-то, особой необходимости не было. На тренировках: «боец», «рядовой». А вне тренировок она почти ни с кем не общалась. И вот она, кажется, заслужила себе кличку. Только в спецназе её почему-то называли не Стрелой, а Стрелкой.

В пятёрке Вера действительно стала «своей». Фойер своё дружеское отношение к Вере демонстрировал совершенно открыто. Он по-возможности постоянно ей что-то рассказывал, у неё что-то расспрашивал, шутил, не обращая никакого внимание на замкнутость и отстранённость девушки, её демонстративное безразличие к болтовне старого воина и игнорирование его вопросов.

Паук держался в стороне от Веры, давая понять, что он не забывает, каков он. Если они случайно встречались глазами, мутант виновато тупил взор. Но когда Вера обращалась к нему с просьбой или вопросом, глаза Паука загорались. Совершенно обычные человеческие глаза – живые, пытливые. Последнее время по вечерам Вера часто уходила с Пауком в туннель. Она просила Паука спарринговать с нею, используя все руки. Мутант сначала доставал из-за спины лишние руки неохотно. Он понимал, что это всего лишь преимущество в бою, и уродство в обычной жизни. Но со временем Паук понял, что для Стрелки он - всего лишь необычный, сложный тренажёр. И ещё хороший воин в бою. Не больше, не меньше. Он хотел бы стать для Веры другом, или хотя бы собеседником. Но нет! Отспарринговав, Вера безразлично отворачивалась и уходила в казарму, так и не проронив не слова. Свернув за спиной дополнительные руки, он опускал голову, и молча шёл за Стрелкой. Со своей долей он уже давно смирился, и стоит ли ожидать чего-то лучшего! И пусть она и дальше не замечает, что Паук спаррингует не в полную силу. Уже на первых секундах любого боя, он с помощью дополнительных рук мог бы лишить её подвижности и провести болевой. Паук не хотел этого делать. Ему не хотелось прекращать эти красивые ловкие движение сильного молодого тела. Ему хотелось беспрерывно смотреть на это несимпатичное, но такое живое и выразительное лицо девушки. Паук не допускал себе и мысли думать о Стрелке, как о женщине. Просто внутри его теплилась робкая радость от того, что у него есть возможность иногда быть рядом и скрыто заботится об этом человечке.

Только Лис, по крайней мере внешне, демонстрировал свою неприязнь к Вере. Может быть из-за того, что он был лучшим другом Солопа, когда-то опозоренного новобранкой? Или виновата в этом была банальная зависть из-за удачи Веры в бою с лесниками? Ведь до сих пор Лис считался лучшим воином в их пятёрке, после Зозона. Он и сейчас оставался лучшим воином – в учебном бою он не оставлял Вере никаких шансов. Причём он не просто побеждал Веру, а старался сделать это с предельным глумлением. Вопреки тактике рукопашного боя, он смотрел Вере прямо в глаза. С красивого лица Лиса не сходила презрительная улыбка. Если Вера доставала соперника, он тут же парировал серией мощных ударов. Если Вера падала, он норовил прижать её к полу ногой; если оборачивалась спиной – издевательски толкал её ногой ниже пояса. Если она оправлялась от очередного удара, с деланным сочувствием цокал языком и качал головой, всё также высокомерно улыбаясь. Было видно, что Фойер и Паук не одобряют Лиса. Возможно, в отсутствии Веры они с ним об этом говорили. Но обвинить его было не в чем – дрался он по правилам и свою соперницу не травмировал. Видя происходящее, Зозон, когда вёл тренировки, никогда не сводил Веру в спаррингах с Лисом.

Вера так и не поняла, как к ней относился Зозон. Он не был любителем поговорить. Не любил сантиментов. Своих жён он явно избегал, и к детям, казалось, относился равнодушно. Просто иногда Вере думалось, что Зозон чем-то похож на её отца. Чем именно, Вера для себя определить не могла. Крепкий коренастый спецназовец со спокойным лицом совсем не походил внешне на худого, высокого, эмоционального администратора Мегабанка. Возможно, подсознание рано осиротевшей девушки искало в своём командире родительские черты. Ей хотелось верить, что Зозон - такой справедливый, сильный, рассудительный - для своей пятёрки больше, чем просто командир. Ей было намного спокойней, когда Зозон был рядом. Это спокойствие граничило с абсолютной уверенностью, что если капитан рядом, их пятёрка непобедима. Вера меньше всего хотела, чтобы об её мыслях узнал Зозон или кто-то из сослуживцев - здесь не принято было откровенничать и проявлять непрактичные чувства. С Зозоном, как и с другими убрами, она почти не разговаривала на темы, не связанные со службой. Кроме одного единственного раза.

Это был ужин в столовке Урочища. Зозон сидел напротив неё и не спеша ел, внимательно рассматривая содержимое тарелки. Вера давно хотела задать этот вопрос и вот она решилась. Достав из кармана и положив на стол маленький раскладной ножик, когда-то подаренный ей Зазоном, она спросила:

- Командир, вы меня помните?

Зозон как будто ожидал этот вопрос. Он, не беря в руки ножик и не подымая глаз, ответил:

- Как командир пятёрки, я должен знать прошлое своих людей. Я читал твою автобиографию. Знаю, что ты из Мегабанка. Я помню тот поход против Чистильщиков. Помню маленькую девочку, которую мы нашли среди трупов убитых и которой я потом дал раскладной ножик для разрезки обувной кожи. Помню следователя, который тебя куда-то потом увёл… Конечно, теперь трудно поверить в то, что тот перепуганный, зарёванный ребёнок – это Стрелка – один из самых смелых воинов Урочища.