Захар Петров - Чистилище

• Название: Чистилище
• Автор: Захар Петров
• Жанр: Научная Фантастика

---

Вера давно это понимала и видела сама. Джессика была на сто процентов права, и этот диалог Вере нужен был лишь для того, чтобы Джессика озвучила мысли, уже давно её мучавшие. Она замечала как за последнее время к ним изменилось отношение мавров. Некоторых детей родители не пускали на занятия, особенно после того, как маленькая Эмми упала в голодный обморок прямо во время урока, как будто в этом была вина учителей. На занятия «вечерней школы» мулаты перестали ходить вообще. Опасность нападения почти миновала – достаточно сильных банд, которые смогли теперь сломить сопротивление местной дружины уже, похоже, просто не существовало. И под предлогом этого Паха и Саха остались как бы не при делах. Они организовали маленькую кузню и поначалу были очень востребованы, но теперь их дело игнорировалось всеми; единственным их заказчиком оставался Вячеслав. И здесь мулаты как будто хотели подчеркнуть, что они уже не нуждаются в услугах белокожих воинов и кузнецов. Исходивший от резервантов холод коснулся не только близнецов, но и их жён; к ним относились чуть ли не как к засаленным общением с белыми. Особенно тягостным был момент получения пайка утром. Дежурный, раздающий скудные пайки, и выстроившиеся в очередь с котелками и мисками мавры с почти нескрываемой ненавистью смотрели на Веру, получавшую паёк на себя и двух иждивенцев. Иногда она слышала обидные реплики, суть которых сводилась к тому, что белые, мучавшие их столько лет, теперь их ещё и объедают. Вера бы никогда не терпела такого сама, ушла бы к диггерам или в какое-нибудь дальнее поселение. Но с ней был Вячеслав, который даже в пределах поселения едва передвигался на своих протезах. Ему нужен был покой и хоть какая-то пища. Даже за Хынга Вера не переживала. Он становился крепеньким юношей, неплохо усвоившим приёмы рукопашного боя, которым его подучивали Саха, Паха, а иногда и Вера. Вера понимала, что её пребывание тут ставит под угрозу не только белокожих гостей Резервации. Угроза нависла над беременной Джессикой, Эриком, жёнами близнецов.

3.

- Вы же не будете отрицать действительность: Крах, о котором говорили в Центре, или Хаос, о котором пели диггеры, уже наступил. Погибли от войн, голода, болезней четыре пятых населения Муоса. Но смерть ещё не закончила свою жатву. Каждый выживший думает только об одном – как выжить самому; в лучшем случае он ещё заботится о выживании своих близких. И просвета в этом мраке пока не видно, сколько это продлится – одному Богу известно. Я проходила по поселениям, где люди все как один обезумели; за год они успели позабыть человеческую речь. Среди них есть маленькие дети, но ничему, кроме выживания, их не учат. Если кому-то в Муосе суждено выжить, то следующее поколение не будет уметь писать и считать; словарный запас у них будет исчисляться несколькими сотнями слов. Но пройдут десятилетия, или быть может столетия, и падение закончится. Наши потомки, почувствовав ногами дно ямы, начнут робко подыматься из состояния дикости. И им придётся проходить весь путь заново: изобретать колесо, огонь, простейшие механизмы, арифметику, письменность, медицину. На это может уйти сотни тысяч лет. А может случиться катастрофа, с которой не вооруженные знаниями люди справиться не смогут. И тогда человек бесследно исчезнет.

Вера смотрела на отрешённые лица этих людей, случайно собравшихся возле одного костра. Станция Пролетарская стала похожей на адское пепелище – обугленные остовы жилищ, чёрные стены, тут и там валяются обгоревшие человеческие черепа и кости. Лишь на потолке каким-то чудом почти не повреждённым сохранилась живопись партизанских художников, увековечивших несколько десятилетий истории Муоса. В пятнах сажи герои прошлого смотрели на творящееся внизу с каким-то грустным недоумением. Вряд ли кто-то найдётся в ближайшие сотню лет, кто решит заполнить последние несколько метров потолка изображением людского безумия, уничтожившего этот подземный мир.

Станцию восстанавливать было некому, а заселять было незачем. Правда где-то в тёмных углах слышалось топтание нескольких местных обитателей. Кто они: чудом выжившие в пожаре партизаны или кто-то из пришлых, понять было невозможно. Одежды на них почти не осталось, а тела были покрыты сажей и коростой от кожных болезней. Теперь они уже мало походили на людей, даже бегали они как-то согнувшись, как будто собирались встать на четвереньки. Чувствовалось, что они со злобой поглядывают на собравшихся у костра, но нападать на такое количество своих сородичей они опасались и поэтому опасности пока не представляли.

Те, кто сидел возле костра, казалось, не слушали Веру вообще. Они завороженно смотрели на костёр, будто пытались сжечь свои невесёлые мысли в языках пламени. Вот два парня, сидящие по бокам от молодой беременной женщины. В их испачканных комбезах угадывалась военная униформа, в ножнах у каждого было по мечу, а за спинами – арбалеты. Скорее всего, это были бывшие асмейцы, наверняка успевшие пролить немало крови. Кто для них была эта беременная женщина – сестра, случайная попутчица, жена одного из них или пленница, исполняющей обязанности наложницы их обоих, - понять было не возможно. Они никак не общались и не проявляли никаких эмоций ни друг к другу ни к окружающим.

Женщина с мальчиком лет шести, очень худым и бледным, скорее всего чем-то больным. Пожилой мужчина со смешным жёлтым чемоданом за спиной, которым он очень дорожил, потому что не снимал его даже сидя у костра. Остатки чиновничьего комбинезона выдавали в нём бывшего инспектора, обитателя Улья.

Парень и девушка лет двенадцати с одним на двоих партизанским арбалетом. Они держались за руку, как будто боялись друг-друга потерять.

Девчонка лет десяти в диггерской юбке и с одним секачом, да и то сделанным не так добротно, как те орудия убийства, которые и сейчас висели в чехлах на Верином поясном ремне. Под руки у неё была повязана широкая тряпка, закрывавшая верхнюю часть туловища. Один глаз перевязан серой повязкой – скорее всего под грязной тряпицей скрывалась пустая глазница. Она одна, с одним секачом, нарушила правила ношения одежды диггеров, - это могло означать только одно – её бригада погибла, а других диггеров ей найти не удалось. Вероятно она была начинающим диггером, каких много набирали в бригады после войны с Республикой из сирот и беспризорников. Но её диггерское восхождение уже закончилась, она в нём разуверилась и просто не знает, что делать дальше.

Ещё одна женщина с повязанным на голове платком, который скрывал лишь часть страшного гноящегося ожога, охватившей правую часть лица и шеи. На руках она держала свёрток наподобие спеленатого младенца. Вот только младенец не разу за всё время не пошевелился и не подал и звука. Рассмотреть личико младенца было невозможно – женщина прижимала свёрток к своей груди, раскачиваясь в такт какой-то песне, беззвучно напеваемой ею одними губами.

Здесь было ещё несколько неприметных личностей, одежда, аксессуары, примитивные украшения, причёски и акцент которых выдавал в них жителей Востока, бывших американских территорий, независимых поселений.

Все они бежали от войны, голода и смерти. Одни шли в Улей, надеясь нарваться на какой-нибудь склад, об изобилии которых ходили слухи. Другие бежали из голодного Улья в отдалённые поселения, где могло ещё теплиться сельское хозяйство, а значит может найтись и еда. Кто-то просто брёл вперёд, надеясь найти место, где сохранились человеческое тепло и покой. До Краха их жизнь не была беззаботной, но то, с чем они столкнулись сейчас, напоминало блуждание по аду. Сейчас они одни из самых сильных людей Муоса, потому что до сих пор были ещё похожи на людей. Они не позволили себе свалиться в беззаботное сумасшествие, как те, кто сейчас шуршал по углам. Им хватило воли, чтобы идти вперёд, а не прилечь в каком-нибудь грязном углу в ожидании смерти. Они воздержались от искуса уйти в небытие, повесившись или перерезав себе вены. Вере было неведомо их прошлое, как и не было известно, проживут ли они ещё несколько дней. Но по сравнению с теми, кого она увидела в этом своём последнем путешествии по Муосу, эти люди казались самыми человечными.

Уже дней десять, как она и Паха покинули становящуюся для них совершенно чужой Резервацию, чтобы найти какое-нибудь пристанище. И пусть оно не будет сытым и уютным, лишь бы они могли там спокойно жить и делать то дело, которым всех их заразил Вячеслав. Саха остался в Резервации охранять до их возвращения Вячеслава, Хынга, Сару и Линду.

Сначала Вера направилась к диггерам и поэтому они вынуждены были пересечь половину Муоса. Почему-то Вера была уверена, что Жак не откажет им в пристанище, тем более что трое из шестерых беженцев, о приёмке которых будет его просить Вера – в прошлом тоже диггеры. К тому же они прихватили с собой «Начала» - почти все, которые к этому времени удалось напечатать. Вера рассчитывала их оставить у диггеров – это ей казалось самым правильным и эффективным способом распространения книги по Муосу. Любая вещь, переданная в поселения диггерами, которые давно слыли таинственными дервишами, приобретала бы значение ценного артефакта и хранилась бы в поселениях с повышенной бережностью.