Кэролайн Майтингер - Охота за головами на Соломоновых островах

• Название: Охота за головами на Соломоновых островах
• Автор: Кэролайн Майтингер
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2000
• ISBN: 5-309-00010-0

Приключения двух молодых женщин, пожелавших запечатлеть быт и нравы народа, проживающего в одном из самых экзотических уголков земного шара, Меланезии, — вот тема этой увлекательной книги, рассчитанной на самый широкий круг читателей.

---

Когда мы перешли к спине, я опять удостоилась одобрения. Хоть он и не знал, что перед ним его собственное изображение, спина на картине имела, на его взгляд, замечательную татуировку. Он уселся перед холстом на корточки и, показывая на него пальцем, щебетал и насвистывал так долго, что мы потеряли терпение. Мы искали большое зеркало, чтобы дать ему возможность увидеть восхищавший его рисунок на собственной спине. У нас было карманное зеркальце, у одного из служителей музея нашлось приличного размера зеркало для бритья, но интеллекта папуаса не хватило на то, чтобы правильно применить его. По-видимому, он так и не понял, что удивительная спина, изображенная на картине, была его собственной.

Относительно занятной шляпы мы получили потом дополнительные сведения. Так же как и шляпа бугенвильцев, напоминающая китайский фонарик, она надевалась при посвящении в тайное общество, но оставалась на голове своего хозяина, пока тот был жив и жил в своей родной деревне. Когда молодежь завербовывали на работу, шляпы снимали и вместе с ними и волосы, потому что за годы, в течение которых шляпа находилась на голове, курчавые спутанные волосы туземцев так переплетались с тростниково-ракушечной конструкцией, что становились неотделимы одно от другого.

Эта шляпа подвела нас. В родной деревне этого юноши носили похожие шляпы, но та, которая послужила мне образцом, происходила из соседнего района. Папуас, вероятно, узнал ее потому, что ему приходилось видеть такие дома. Может быть, они попадали в деревню вместе с головами своих хозяев, отделенными от их тела. Однако по физическому типу туземцы, живущие на расстоянии нескольких миль, разделяющих эти районы, ничем не отличаются друг от друга. Таким образом, шляпа все-таки по праву поместилась на картине, так как она была изображена на голове туземца того же самого типа.

Но этот удивительный малиновый и ярко-синий с белым щит, который он себе подобрал! Мы сами давно восхищались им и искали повода нарисовать его. И вот наш папуас вернулся с одной из своих прогулок по музею именно с этим щитом. Вне себя от радости, я поместила его на заднем плане портрета, раскрашенной стороной к нам. Внутренняя сторона была из некрашеного дерева, а нас привлекали именно краски, и как раз они-то понравились и нашей модели. Только этим можно было оправдать его поступок. Этот щит не был ни папуасским, ни вообще новогвинейским, это было местное украшение, употреблявшееся во время танцев. После этого мы решили, что собственная кожа юноши — единственная вещь на картине, в подлинности которой мы были уверены.

Глава тридцать шестая

Нашей лебединой песней на территории Новой Гвинеи было туземное празднество. Уже одно то, что мы решились изобразить на полотне это торжество, заслуживает одобрения. Вдохновивший нас сюжет был необычайным зрелищем истинно голливудского размаха, которое мы пытались вместить на сорокадюймовом холсте. Причина нашей неудачи не в размере холста, а в неспособности красок передать все элементы, из которых складывается туземное празднество.

Существуют два вида празднеств: к первому виду относятся те, на которых танцуют, поют и пируют в честь совершеннолетия невесты, помолвки молодых, бракосочетания или рождения ребенка. На таких обычных празднествах присутствуют все жители деревни. Вторым видом являются сборища членов тайных обществ, как бы мужских клубов, где происходят не только церемонии по приему новичков, но и подготовка к набегам или празднование успешного завершения набега. На втором виде празднества не могут присутствовать женщины или посторонние. Традиционным блюдом на празднествах является жареный кабан, и местное население находит столько же поводов лакомиться излюбленным блюдом, сколько итальянцы дней для празднования всех своих святых. Поводом для празднества может быть все что угодно, начиная от первой беременности или прорезывания первого зуба у ребенка и до обрезания или первой менструации, не говоря уже о более крупных событиях, как свадьба или вступление в тайное общество.

В каждом районе существует свой рецепт приготовления кабана. Мы расскажем о наиболее занятном.

В зарослях был пойман огромный раненый кабан. Четверо охотников с трудом принесли его в деревню, подвесив за ноги к бамбуковому шесту. Рану кабана замазали глиной, чтобы не вытекала кровь.

В центре деревенской площади был разложен костер. Над ним повесили живого кабана, чтобы опалить щетину и подрумянить кожу. Визжащему кабану накрепко связали пасть и вырезали отверстие в брюхе, через которое вытащили внутренности.

Туземцы начинили вскрытую полость брюха кусками горящего дерева. Мы не знаем, почему так было сделано, но через короткое время угли из туши были вынуты, а взамен положили какое-то количество саго. Конечно, при такой системе убоя потеря крови ничтожна, а ту кровь, которая вытекала у кабана из горла, собрали в большую раковину и вылили на саговую приправу.

Для обжаривания тушу положили на подстилку из листьев и водрузили на каменный очаг, прикрыв сверху слоем листьев, раскаленным песком и камнями.

Бывают празднества, на которых может присутствовать всякий желающий. Поводом для празднества может служить любое происшествие. Например, наша экспедиция послужила причиной такого спектакля, и, если бы мы не уехали, празднество приняло бы большие размеры.

Покидая одну из плантаций на Соломоновых островах, мы упаковывали вещи, а туземная жена плантатора, окруженная своими родственницами, наблюдала за укладыванием вещей. Четыре часа они сидели молча, глубоко потрясенные сокровищами, исчезавшими в глубине наших чемоданов, и смотрели, как Маргарет подносила вещи, а я укладывала их на привычные места.

Возможно, что в процессе работы у нас выработался определенный ритм, и тут одна из женщин запела, не разжимая губ. Потом она замолчала, громко захохотала вместе со всеми остальными и снова запела тот же мотив, протяжно голося на шестой ноте. Неожиданно другая женщина вступила на четвертой ноте и затянула ту же мелодию; потом запела третья. Они пели с закрытыми ртами, но очень гармонично и протяжно, как при богослужении. Потом первая женщина перешла к сольному исполнению и пела приблизительно следующее: «Обе миссис уезжают, уезжают, уезжают… Они укладывают в ящик белые платья, белые платья, белые платья… (Платьев было три.) Они едут на катере… Они уезжают на пароходе… Высокая рисует картины, а маленькая поет зубами (то есть свистит). Право, они завтра уедут…»

Одна из женщин, та, что запела первой, поднялась с места и довольно застенчиво и неуклюже разыграла пантомиму, изображавшую укладывание вещей. Оставаясь стоять на месте, она показывала, как мы ходим взад и вперед; при этом она сильно притоптывала пятками, что, по-видимому, является основным па в меланезийском танце. Дружный хохот родственниц заставил женщину закончить танец, но тем не менее это выступление содержало зерно празднества общественного характера и именно так празднества начинаются.

Эти женщины были единственными жительницами Восточной Меланезии, которых мы видели поющими и танцующими. Несомненно, что только привычка общения с белыми людьми и отсутствие боязни быть поднятыми на смех (что неминуемо произошло бы в деревне) позволило им петь и танцевать, что является чисто мужской прерогативой.

Танец, вызванный каким-либо текущим событием, зачастую показывается в порядке соревнования представителями нескольких дружественных деревень. Имевший успех номер может стать предметом «купли-продажи» между отдельными деревнями, а исполнители пантомимы или текста обучают «покупателей» точно так же, как наши учителя танцев сбывают продукт своей выдумки.

На первый взгляд, тема такого празднества может показаться очень прозаичной. Представление, которое мы увидели и решили изобразить на картине, было посвящено еще более прозаическому событию, чем только что описанная пантомима «Обе миссис уезжают…». В этом случае причиной празднества был отъезд миссионера, прослужившего двадцать пять лет на островах и покидавшего их навсегда.

Местопребывание миссионера находилось в четырех милях от города, и мы сильно сомневались, стоит ли в душный субботний вечер предпринимать даже столь недалекое путешествие. Мы были уверены, что тщательно причесанная и одетая в белые чистые рубашки туземная паства усядется полукругом и будет, фальшивя, распевать: «При встрече в мире том…», а мы будем изнывать от жары.

Все же, усевшись в редакторский двухместный «форд», мы покатили. Даже в затененных деревьями улицах Рабаула висела густая пыль; на протяжении многих недель не упало ни капли дождя, и дорога превратилась в ослепительно белую, как пух лебедя, пудру. Подъезжая к Кокопо, мы поняли, что перенесенные нами лишения не будут напрасными; впервые мы увидели такое скопление туземного населения. По обеим сторонам дороги нескончаемой вереницей в Кокопо шли люди, украшенные цветами и бусами. Их намазанная кокосовым маслом кожа была покрыта налетом пыли, щедро подымаемой проезжавшими автомашинами. Когда же мы подъехали к зданию духовной миссии, то увидели нечто похожее на ярмарку в небольшом городе. Со всех сторон сюда спешили толпы туземцев, и мы с трудом двигались в этой массе людей с разрисованными лицами, высокими причудливыми украшениями на головах, блестящими от кокосового масла и пота телами и ртами, расплывшимися в улыбке. Двое носильщиков пронесли мимо нас огромного живого кабана, подвешенного за ноги к шесту. В этой жаре мы покрылись таким слоем пыли, что даже потеряли нашу драгоценную белую окраску. Сегодня — день туземцев!