Кэролайн Майтингер - Охота за головами на Соломоновых островах

• Название: Охота за головами на Соломоновых островах
• Автор: Кэролайн Майтингер
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2000
• ISBN: 5-309-00010-0

Приключения двух молодых женщин, пожелавших запечатлеть быт и нравы народа, проживающего в одном из самых экзотических уголков земного шара, Меланезии, — вот тема этой увлекательной книги, рассчитанной на самый широкий круг читателей.

---

Это была дикая, но чудесная ночь… Мы спали в кроватях, таких сырых, будто их опрыскали из пульверизатора. Но зато было прохладно, даже холодновато, и мы могли снова дышать, не вывешивая наружу языка.

Наутро все обитатели дома, кроме ребенка и нас, страдали от малярии.

Клубы пара поднимались над землей, а в полдень снова наступила такая жара, что слуги возобновили битье посуды, Маргарет и я продолжили пикировку по поводу исчезнувшей пилки, а хозяйка дома слегла из-за приступа лихорадки.

Плачущий ребенок, может быть, и не заслуживает упоминания в рассказе о приключениях такой экспедиции, как наша. Но на этот раз детский плач едва не положил конец нашей деятельности в Руавату. Надо отметить, что здешний ребенок не принадлежал к числу плакс, но плакать он начал одновременно с ливнем и только в субботу вечером сделал небольшую передышку, чтобы набрать воздуха для новых взрывов плача. У ребенка слегка поднялась температура и появились симптомы дизентерии.

Наша хозяйка была в ужасе, так как расстройство желудка может служить признаком очень различных заболеваний. Ближайший врач находился в тридцати милях, что при отсутствии моторной лодки все равно что триста. Пока посыльный сбегает за лодкой, покуда лодка, присланная из Биренди, отвезет больного в Тулаги, — ребенок может умереть.

Сейчас, когда посыльный ушел в Биренди, мы более чем когда-либо чувствовали себя неуместными гостями.

Наступил понедельник, и если до этого дня мы были очень сочувствующими, но посторонними свидетелями наступающего кризиса, то теперь совершенно неожиданно оказались главными действующими лицами.

Около десяти часов утра послышался сигнал о приближении судна, и наш хозяин сразу установил, что это не лодка из Биренди, а правительственный катер «Ренанди», который, по нашим сведениям, должен был находиться в районе острова Малаита. Как бы там ни было, это судно могло доставить ребенка в больницу. Все население дома высыпало на берег, когда «Ренанди» держал курс прямо на Руавату. Но каков был наш ужас, когда, приблизившись настолько, что его можно было окликнуть, «Ренанди», вместо того чтобы отдать якорь, продолжал медленно двигаться дальше параллельно берегу. Мы побежали вслед за катером, и я вспомнила графиню из Биренди, имевшую привычку открывать стрельбу по судам, отказывавшимся остановиться.

— Остановитесь!.. — отчаянно кричал наш хозяин, стараясь перекричать шум прибоя. — Почему вы не останавливаетесь?..

Трое белых людей стояли на палубе. Один из них сложил руки рупором и крикнул:

— Здесь тоже есть заболевшие?..

— А в чем дело? — крикнула наша хозяйка.

— Корь!.. — ответили с судна. — Эпидемия… ее занес «Божий ковчег». Мы должны установить карантин в деревне…

Я пришла в ужас. Ведь мы посетили «Божий ковчег», мы обменивались рукопожатиями с членами экипажа, мы принесли оттуда корзинки и браслеты, а потом прямехонько направились к колыбели ребенка и на протяжении трех дней, ежедневно по получасу, рисовали его портрет. А сейчас у ребенка температура, возможно, она вызвана корью.

Врач с «Ренанди» со всей серьезностью отнесся к рассказу о нашем часовом пребывании на «Божьем ковчеге».

В этих краях заболевание корью не является приятным домашним отдыхом от школьных занятий, как у нас, в белых странах. Здесь это опасная болезнь, не менее опасная, чем оспа в городах со скученным населением. Даже более опасная, потому что в городах имеются больницы с неограниченным количеством врачей на каждого больного, непроницаемые карантины и все необходимые средства лечения.

Здесь, на островах, было всего лишь два настоящих врача и слишком мало туземных лекарей даже для того, чтобы справиться с обычными перевязками болячек у туземцев.

Недавно целые селения полностью погибали при эпидемии кори, так как местное население не имело представления о карантинах. Любое эпидемическое заболевание распространяется в этих краях, как степной пожар. Местные жители мрут как мухи, а белые обитатели, расслабленные все той же малярией, страдают большей восприимчивостью к заболеванию.

Маргарет и я, наполненные здоровой американской кровью, чувствовали себя виноватыми в отсутствии у нас повышенной температуры.

Инкубационный период для кори продолжается от десяти до четырнадцати дней; с момента посещения нами «Божьего ковчега» прошло пока девять дней. Следовательно, срок для заболевания не мог наступить ни для нас, ни тем более для ребенка. Пока инкубационный период не пройдет, ничего нельзя было предпринять. Врач должен был объехать все деревни вдоль побережья, где побывал «Божий ковчег» и где повсюду были случаи заболевания корью, оставить в каждой деревне полицейского и туземного лекаря, которые должны были следить за соблюдением карантина и оказывать помощь в необходимых случаях. Через три дня врач обещал вернуться и забрать ребенка в больницу.

Тем временем и в Руавату был установлен жесточайший карантин.

Напряженное ожидание в последующие дни, стыд даже за то, что мы продолжаем существовать на свете, наше молчаливое сочувствие находившейся в отчаянии матери, наши страдания при звуках непрекращающегося детского плача — все это могло бы занять целую главу, если бы мы хотели заставить читателя страдать наравне с нами.

Непостижимой загадкой для врача было, что в Руавату никто не заболел корью. Возможно, что Маргарет и я болели корью в раннем детстве, чего и сами не помнили; может быть, мы не были носителями инфекции или же не соприкасались с ребенком достаточно близко, чтобы передать ему заразу с «Божьего ковчега». Вернувшийся к нам врач решил пока не отвозить ребенка в больницу, а пробыть в Руавату до истечения четырнадцатидневного срока для наблюдения за всеми нами. Как бы оправдывая свое пренебрежение к судьбам туземцев, он заметил, что они все равно умрут. Такое заявление не было признаком бессердечности: в голосе врача звучало отчаяние беспомощности.

Как бы там ни было, но, ожидая конца эпидемии, этот блестящий врач — специалист по лечению кори, черной лихорадки, дизентерии, проказы, венерических болезней, укусов аллигаторов и акул — занимался тем, что измерял температуру ребенка и внимательно осматривал его рот, чтобы установить, нет ли на деснах признаков кори. И тут он заметил что-то белое на нижней десне.

Это были два только что прорезавшиеся зуба…

Какая злая ирония была в том, что «Божий ковчег», долженствующий спасать души человеческие, сделался орудием их превращения в души бессмертные.

От разнесенной им эпидемии только в одной нашей деревушке умерло тридцать пять человек. Таким образом, в селении, насчитывавшем когда-то триста обитателей, осталось восемьдесят. Занесенная сюда после Первой мировой войны эпидемия инфлюэнцы уничтожила тысячи жителей островов южных морей.

Обычно население меланезийских деревень никогда не превышает трехсот человек, но правительственная администрация, поддерживаемая духовными миссиями, заставляет дружественные племена объединяться. Укрупнение деревень облегчает административное управление ими и делает более удобным спасение языческих душ, но одновременно способствует распространению эпидемий.

Жалобы антропологов на «исчезновение отсталых существ» перестали быть для нас книжной цитатой. Тридцать пять наших моделей исчезли, прежде чем мы успели их нарисовать. Оставшиеся в живых были на длительное время отделены от нас карантином.

Болезни, занесенные белыми людьми, объединились с религией, чтобы воспрепятствовать нашей работе!..

Глава двенадцатая

Вынужденное безделье в Руавату натолкнуло нас на разгадку истинной причины нашей поездки в Меланезию. Она была гораздо глубже, чем возвышенное стремление увековечить в памяти человечества исчезающий народ. Желание досыта наесться кокосовых орехов — вот истинная причина. Я точно знаю, когда возникло это желание; оно появилось, когда в восьмилетием возрасте я заподозрила, что в жизни нельзя всего достичь честным путем, и когда после нескольких недель отчаянных поисков обнаружила, что тертые кокосовые орехи для покрывания глазурью пирожных мама хранит в жестянке из-под кофе, стоящей в кладовой.

Крушение иллюзий наступило в момент, когда власть надо мной имеющие обнаружили, что рот у меня набит орехами. Неудовлетворенное желание превратилось в подсознательное стремление, нашедшее свое окончательное выражение в организации экспедиции для зарисовки первобытных людей Меланезии. Не случайно же эти люди жили на родине кокосового ореха.

Помимо подсознательного стремления к тертым кокосовым орехам, имелась другая, не менее серьезная причина, заставившая меня проделать тысячемильный путь на Соломоновы острова. Это было тайное стремление многих, подстегиваемых жизнью американцев предаться грезам, отказаться от честолюбивых замыслов и превратиться в ничто, но под таким благовидным предлогом, который бы не противоречил пуританским понятиям. Американцы мечтают удалиться на какой-нибудь тропический островок, лежать на теплом песке и утруждать себя лишь в случаях, когда надо раскрыть рот и проглотить в изобилии капающие с деревьев необходимые витамины.