Александр Кушнер - Времена не выбирают…

• Название: Времена не выбирают…
• Автор: Александр Кушнер
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-7298

Александр Кушнер – «один из лучших лирических поэтов XX века, и его имени суждено стоять в ряду имен, дорогих сердцу всякого, чей родной язык русский», по словам И. Бродского. Поэт пишет о жизни во всех ее проявлениях, о счастливой любви. Автор более 50 поэтических книг, лауреат многих литературных премий, в том числе Государственной Пушкинской премии (2001), Российской национальной премии «Поэт» (2005).

---

Взгляд бежит от хроник и романов

Словно впрыснут атропин.

От любви. От выстуженной Леты.

От зимы, сжимающей виски.

От чего еще с ума поэты

Сходят? От тоски.

Ах, какой широкою метелью

К ночи тянет ледяной.

Говорят, вы учите веселью

И гармонии сплошной.

Сделайте ученику плохому

Милость, дайте знак,

Что теперь у вас всё по-другому,

Веселей, не так…

Как при хмурой он хорош погоде,

Фиолетов, рыж!

Или там, где вы теперь живете,

Не проблема – дождик и Париж?

Вместо статьи о вяземском

Я написать о Вяземском хотел,

Как мрачно исподлобья он глядел,

Точнее, о его последнем цикле.

Он жить устал, он прозябать хотел.

Друзья уснули, он осиротел;

Те умерли вдали, а те погибли.

С утра надев свой клетчатый халат,

Сидел он в кресле, рифмы невпопад

Дразнить его под занавес являлись.

Он видел: смерть откладывает срок.

Вздыхал над ним злопамятливый бог,

И музы, приходя, его боялись.

Я написать о Вяземском хотел,

О том, как в старом кресле он сидел,

Без сил, задув свечу, на пару с нею.

Какие тени в складках залегли,

Каким поэтом мы пренебрегли,

Забыв его, но чувствую: мрачнею.

В стихах своих он сам к себе жесток,

Сочувствия не ищет, как листок,

Что корчится под снегом, леденея.

Я написать о Вяземском хотел,

Еще не начал, тут же охладел

Не к Вяземскому, а к самой затее.

Он сам себе забвенье предсказал,

И кажется, что зла себе желал

И медленно сживал себя со свету

В такую тьму, где слова не прочесть.

И шепчет мне: оставим всё как есть.

Оставим всё как есть: как будто нету.

Пойдем же вдоль мойки, вдоль мойки…

Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки,

У стриженых лип на виду,

Глотая туманный и стойкий

Бензинный угар на ходу,

Меж Марсовым полем и садом

Михайловским, мимо былых

Конюшен, широким обхватом

Державших лошадок лихих.

Пойдем же! Чем больше названий,

Тем стих достоверней звучит,

На нем от решеток и зданий

Тень так безупречно лежит.

С тыняновской точной подсказкой

Пойдем же вдоль стен и колонн,

С лексической яркой окраской

От собственных этих имен.

Пойдем по дуге, по изгибу,

Где плоская, в пятнах, волна

То тучу качает, как рыбу,

То с вазами дом Фомина,

Пойдем мимо пушкинских окон,

Музейных подобранных штор,

Минуем Капеллы широкой

Овальный, с афишами, двор.

Вчерашние лезут билеты

Из урн и подвальных щелей.

Пойдем, как по берегу Леты,

Вдоль окон пойдем и дверей,

Вдоль здания Главного штаба,

Его закулисной стены,

Похожей на желтого краба

С клешней непомерной длины.

Потом через Невский, с разбегу,

Всё прямо, не глядя назад,

Пойдем, заглядевшись на реку

И Строганов яркий фасад,

Пойдем, словно кто-то однажды

Уехал иль вывезен был

И умер от горя и жажды

Без этих колонн и перил.

И дальше, по левую руку

Узнав Воспитательный дом,

Где мы проходили науку,

Вдоль черной ограды пойдем,

И, плавясь на шпиле от солнца,

Пускай в раздвижных небесах

Корабль одинокий несется,

Несется на всех парусах.

Как ветром нас тянет и тянет.

Длинноты в стихах не любя,

Ты шепчешь: читатель устанет! —

Не бойся, не больше тебя!

Он, ветер вдыхая холодный,

Не скажет тебе, может быть,

Где счастье прогулки свободной

Ему помогли полюбить.

Пойдем же по самому краю

Тоски, у зеленой воды,

Пойдем же по аду и раю,

Где нет между ними черты,

Где памяти тянется свиток,

Развернутый в виде домов,

И столько блаженства и пыток,

Двузначных больших номеров.

Дом Связи – как будто коробка

И рядом еще коробок.

И дом, где на лестнице робко

Я дергал висячий звонок.

И дом, где однажды до часу

В квартире чужой танцевал.

И дом, где я не был ни разу,

А кажется, жил и бывал.

Ну что же? Юсуповский желтый

Остался не назван дворец

Да словно резинкой подтертый

Голландии Новой багрец.

Любимая! Сколько упорства,

Обид и зачеркнутых строк,

Отчаянья, противоборства

И гребли, волнам поперек!

Твою ненаглядную руку

Так крепко сжимая в своей,

Я всё отодвинуть разлуку

Пытаюсь, но помню о ней..

И может быть, это сверканье

Листвы, и дворцов, и реки

Возможно лишь в силу страданья

И счастья, ему вопреки!

Посещение

Приятель мой строг,

Необщей печатью отмечен,

И молод, и что ему Блок?

– Ах, маменькин этот сынок?

– Ну, ну, – отвечаю, – полегче.

Вчера я прилег,

Смежил на мгновенье ресницы —

Вломился в мой сонный висок

Обугленный гость, словно рок,

С цветком сумасшедшим в петлице.

Смешался на миг,

Увидев, как я растерялся.

И в свитере снова возник,

И что-то бубнил, и на крик,

Как невская чайка, срывался.

Вздымала Нева

За ним просмоленную барку.

Полдня разгружал он дрова.

На небо взглянул – синева.

Обрадовался, как подарку.

Потом у перил

Стоял, выправляя дыханье.

Я счастлив, что он захватил