Режис Са Морейра - Убитых ноль. Муж и жена

• Название: Убитых ноль. Муж и жена
• Автор: Режис Са Морейра
• Издательство: Астрель: ACT
• Жанр: Проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-070685-3, 978-5-271-31473-5

«Убитых ноль» — для Джозефа и Клары это означает, что все «ОК». Но поскольку в этом мире никогда не бывает все «ОК» — ведь провести чудесный день можно лишь вместе, а им то и дело приходится расставаться, то Джозеф и Клара друг за другом уходят в мир иной, где ждет их вовсе не смерть, а самая невероятная встреча — встреча с Богом.

«Муж и жена» уже стояли на пороге развода, когда душа мужа вселилась в тело жены — и наоборот. Теперь им придется многому научиться: ей — вести хозяйство и заниматься каратэ, ему — ходить на работу, кокетничать с мужчинами и любить тещу, как родную мать. И если они вновь начнут улыбаться, если сумеют наконец лучше понять друг друга изнутри, значит, для них еще не все потеряно.

«Убитых ноль», «Муж и жена» — два невероятных романа о переселении душ в поисках гармонии, взаимопонимания, любви, написанные узнаваемой рукой Режиса де Са Морейры, одного из самых ярких представителей нового поколения французских авторов. Читатели разных стран полюбили его не только за легкий слог и оригинальный, иронично-романтический взгляд на мир, но прежде всего за то, что он как никто другой умеет вселять надежду.

---

Режис де Са Морейра Убитых ноль. Муж и жена

Убитых ноль

Единственному жителю Барселоны, который знает толк в путешествиях по телефонным проводам.

— Ты идешь, что ли, Поль?

— Заткнись, Виргиния.

Безумный Пьеро

Джозеф

— Кто ты? — спросил человек.

— Я есмь, — ответил незнакомец.

— Так это Ты?

— Да.

— Бог?

— Так ты Меня называешь.

Они шли рядом.

Человек ощупывал руками шею, словно что-то искал.

— Как я здесь оказался?

— Ты понял, — ответил Тот, Кого человек называл Богом.

— Понял что?

— Очевидность.

Не обнаружив того, что искал, человек машинально потер затылок.

— Странные вещи Ты говоришь.

— Странные?

— Мне-то как раз казалось, что я ничего не понимал.

— Ты был неправ. А сейчас?

— Сейчас… — начал человек.

— Продолжай, — сказал Бог.

Человек продолжил.

— Я не ожидал такого.

— Почему?

— Там, на Земле, это считается величайшим грехом.

— Я знаю. Именно поэтому вас до сих пор так мало.

— «Нас» — это кого?

— Самоубийц, — ответил Бог.

Веревка, на которой раскачивалось бездыханное тело, выглядела совсем новой.

Наверняка мужчина, которому принадлежало тело, купил ее специально для этого случая.

Его женщина сидела на полу, прислонившись спиной к стене, и задумчиво рассматривала веревку.

Женщина в одних трусах сидела, обхватив руками колени.

Она пыталась представить себе, как ее мужчина заходит в магазин, покупает веревку и уходит.

Ей не давал покоя вопрос, что же он мог сказать продавцу.

— Здравствуйте, будьте добры веревку.

Спрашивал ли его о чем-нибудь продавец?

— А зачем вам веревка? Что вы хотите с ней делать?

И что он ответил?..

Повеситься? Со всем покончить? Я хочу умереть?

Тело мужчины, которого она любила, висело на веревке у нее перед носом, а она все гадала, что же он говорил продавцу в магазине. Разумеется, на самом деле продавец у него ничего не спросил и даже, наверно, не взглянул на него, а просто продал веревку и до свидания.

«И как же это можно продавать веревки просто так, кому попало?» Наверное, окажись она тогда в магазине, она не преминула бы задать этот вопрос.

Но ей не довелось оказаться там во-первых, по уважительной причине — потому что она была в другом месте, а во-вторых — по неуважительной, поскольку ей никогда не удавалось долгое время пребывать в двух местах одновременно.

А ведь она пыталась. Тысячу раз.

Всякий раз, как покидала его. Чтобы пойти погулять, потанцевать — ну или что-нибудь еще, что отвечает на вопрос «что сделать?». И всякий раз она старалась в то же самое время быть рядом с ним. Сначала все шло хорошо: она закрывала за собой дверь, не отходя от него, спускалась по лестнице, сидя рядом на кухне, доходила до первого этажа, разливала кофе, выходила на улицу, целовала его, но тут с ней обязательно кто-нибудь заговаривал, или что-то другое ее отвлекало — и тогда наверху, в их квартире, ее уже больше не было.

Разве это ее вина, что на улице всегда найдется на что посмотреть, и каждый встречный норовит завязать разговор?

Впрочем, иногда ей удавалось сосредоточиться и снова заглянуть к нему: лучше всего это у нее получалось за обедом или в уборной. Если только он не уходил в кино, она обычно заставала его на кухне или в ванной, на полу — он сидел, прислонившись спиной к холодильнику или ванне, с сигаретой во рту. Она устраивалась рядом, проводила рукой по его волосам, говорила: «любовь моя».

И тут — «добрый день, мадмуазель», шум спускаемой воды или муха на потолке прерывали ее свидание.

Она снова посмотрела на веревку, потом на тело, когда-то принадлежавшее ее мужчине.

Совсем голое.

Задумалась, не замерзнет ли он там.

Там, наверху.

Интересно, сохраняем ли мы в вечности тот внешний вид, что имели в момент смерти? Можно ли встретить на том свете человека в деловом костюме, в рабочем комбинезоне, в ночной рубашке или же совершенно нагого? Ведь смерть застает нас за самыми разными занятиями.

А что бы она сама надела, если бы собралась умереть? Там, в вечности, что бы ей хотелось носить?

Она мысленно провела смотр своего гардероба. Без колебаний натянула старые штаны, ненадолго замешкалась, выбирая между красной рубашкой и футболкой, привезенной из Австралии, надела одну, надела другую, надела обе, потом сняла их, сняла штаны и уже выбранные туфли тоже сняла. Осталась в одних трусах, но последним усилием мысли освободилась и от них. И вдруг поняла, почему перед смертью мужчина принял именно такое решение.

Она тоже предпочла бы в вечность уйти нагой.

Первое, что удивило ее, когда она поднялась на этаж, — музыка: они никогда не слушали гавайскую гитару.

Про себя она решила, что ее ждет приятный сюрприз.

Роясь в сумочке в поисках ключа, она представляла себе, как он, в шортах и гавайской рубашке, с гирляндой цветов на шее, ждет ее у барной стойки с двумя шейкерами в руках.

Обнаружив ключ в кармане, она уже прямо-таки видела сквозь закрытую дверь, как он, с видом заправского бармена, готовит для нее феерические коктейли.

Тогда она улыбнулась и, не повернув ключ, вытащила его из замка.

Чтобы ничего не испортить своим появлением и сделать ему ответный сюрприз, она разделась еще на лестничной клетке и в одних трусах — раз уж у нее не нашлось гавайского купальника, пританцовывая, вошла в квартиру.

Но в гостиной она сразу остановилась и тихо сползла по стенке на пол, глядя на своего мужчину, нагого и бездыханного.

Веревка держалась на крюке. На нем же висел и гамак, крепившийся к другому крюку на расстоянии двух метров от первого. Он, наверное, просто взобрался на гамак, привязал веревку и спрыгнул. В их квартире высокие потолки.

«К счастью», — подумала она.

И представила, как он делает все, что ему пришлось сделать — выйти из дома, купить веревку, диск с музыкой, которую они никогда не слушали, вернуться, снять одежду, поставить диск, залезть в гамак, привязать веревку, спрыгнуть — ради того, чтобы в конце концов глупо приземлиться на ноги. От этой фантазии комок подкатывал к горлу.

Он стоял перед ней, совершенно голый, с веревкой на шее, и печально смотрел, привязанный к гамаку. А гавайская гитара все играла.

Она зажмурилась и сидела так, пока это видение не исчезло. Только тогда она снова открыла глаза.

Ничего не изменилось.

В их квартире высокие потолки.

Его ноги не касались пола, на лице застыло безучастное выражение.

Он добился своего.

«Любовь моя», — проговорила она.

А ведь ничто не предвещало такой развязки.

Накануне они сидели в кино в первом ряду и смотрели фильм-катастрофу.

У него было больше свободного времени, чем у нее, поэтому он часто ходил в кино в одиночку, а потом пересматривал вместе с ней фильмы, которые могли бы ей понравиться. Он ошибался редко.

«Берет за душу», — сказала она, выходя из кинотеатра.

Он закурил и ничего не ответил.

Он искал глазами горящий дом, какой-нибудь пожар, который надо тушить, людей, которых надо спасать.

«Поцелуй меня», — прошептала она.

Вокруг казалось все спокойно, ни единого дымка на горизонте.

Он заключил ее в объятия и поцеловал так, будто от этого зависела вся его жизнь.

Потом они вернулись домой, занялись любовью, поужинали и проспали до утра. Утром они расстались, поцеловавшись и пожелав друг другу доброго дня.

Что же произошло после?

Наверное, ничего. Ничего такого уж трагического и судьбоносного с ним, скорее всего, не случилось. Самое большее — какая-нибудь ерунда, шнурок порвался, и он решил покончить с собой. Просто так вышло, вот и все.

Она попыталась вообразить, что было бы, останься она в то утро дома.

Наверное, ничего. Вернее, чудесный день. Они бы смеялись, спорили, устроили пикник; они бы гуляли, возможно, завязали новые знакомства, встретили друзей; возможно, провели бы с ними вечер, выпили, повеселились; потом вернулись бы домой, признавшись друг другу в том, что провели чудесный день.

Все в порядке вещей.

Просто одним чудесным днем меньше.

Она улыбнулась, вспомнив обо всех тех чудесных днях, что они провели вместе.

Диск доиграл до конца.