Александр Хьелланн - Гарман и Ворше

• Название: Гарман и Ворше
• Автор: Александр Хьелланн
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Роман
• Год: 1958

Талантливый норвежский писатель и драматург Александр Хьелланн (1849–1906) является ярким представителем реалистического направления в литературе Норвегии. Вслед за Ибсеном, который своей социальной драмой обновил европейский театр, Хьелланн своим социальным романом во многом определил не только лицо норвежской реалистической литературы, но и то ведущее место, которое она занимает среди других западноевропейских литератур второй половины XIX века.

---

Это было имя старого консула. Его корабль, его имя, и вот…

— Посмотрите-ка на младшего консула! Какой он бледный! — сказал один из зрителей своему соседу.

— Где? Где? Я его не вижу!

— Он стоял только что в угловой комнате, бледный как труп. Могу вас уверить!

Но младший консул уже не стоял у окна. Он лежал навзничь на полу, вцепившись в тяжелую гардину, которую сорвал при своем падении.

Йомфру Кордсен проходила по комнатам. Увидев его, она вздрогнула и прижала руки к груди, но ни одного звука не сорвалось с ее губ. Одно мгновенье она обдумывала, что делать; затем опустилась на колени, осторожно высвободила гардину из сжатых пальцев консула и приподняла его длинными сухими руками.

Он был не тяжел, и Кордсен приподнялась с колен, держа его на руках. В этот момент взор ее упал на большое зеркало, висевшее прямо напротив. Старая женщина вздрогнула и с трудом удержалась на ногах.

Вихрь воспоминаний пронесся в ее голове. Вот он лежит на ее плече, и она обнимает его обеими руками — его, этого старого безжизненного человека.

Йомфру Кордсен крепко сжала губы, выпрямилась и пронесла его, как ребенка, в своих длинных высохших руках через все комнаты — двери были открыты — прямо вверх по лестнице. Там она приказала одной из горничных помочь ей.

XVIII

Дядюшка Рикард, принужденный спуститься с крыши материального склада, понял, что всякая надежда потеряна, и направился к пожарной машине. Он как будто заглушил свою боль, когда работал, и теперь, накачивая воду изо всех сил, время от времени поглядывая в сторону дома, думал: «Бедный Кристиан Фредрик!..»

Якоб Ворше руководил работой; он велел свалить высокий дощатый забор, окружавший верфи, чтобы очистить место для пожарных машин и этим ускорить подачу воды. Праздную публику он прогнал наверх, в хутор. Когда он пробегал мимо дядюшки Рикарда, тот спросил:

— Вы считаете, что есть еще надежда, Ворше?

— Нет, — отвечал тот кратко, — я работаю с отчаяния…

Советник кивнул:

— И я тоже! Бедный Кристиан Фредрик!

В этот момент в толпе прокатился шепот; все прочли имя наверху, на корабле: «Мортен В. Гарман». Значит, корабль собирались назвать в честь старого консула.

Дядюшка Рикард еще раньше знал это название от брата; он взглянул вверх, где имя его отца стояло, написанное золотыми буквами, окруженное легким пламенем, уже игравшим вдоль борта корабля.

Якоб Ворше сам схватил пожарный рукав и одним усилием направил струю воды так высоко, что на этот раз она совсем сбила пламя.

Но теперь все поняли, что судьба корабля уже решена. И если среди зрителей были такие, которым доставляло удовольствие, что на долю Гармана и Ворше пришелся тяжелый удар, то сейчас и для них гибель этого гордого корабля была трагическим зрелищем.

Мортен вернулся от отца. Теперь он стоял рядом с дядюшкой Рикардом; все смотрели на корабль.

Огонь ширился с каждой минутой; сильное пламя выбрасывалось над крышей материального склада, и с каждым новым порывом ветра огонь все больше вырывался вверх, — становилось жарко даже около пожарных машин. Чем выше поднимался огонь, тем тише становилось в толпе. Уже не слышно было ни приказаний, ни подбадривающих возгласов моряков; насосы работали уже не так ритмично; даже Якоб Ворше, казалось, потерял присутствие духа.

И вдруг маленький мальчишка из «West End», вскарабкавшийся на мачту какой-то яхты, стоявшей перед рыбачьими хижинами, закричал:

— Ой! Смотрите-ка! Ой! Как пошел-то! Ур-ра!! Ой! Как пошел-то!

В толпе пробежал ропот негодования от этих глупых слов, но…

— Смотрите-ка! Ведь в самом деле! Посмотрите! — пробежало в толпе; одни кричали, другие еще сомневались.

— Да! Нет! Пошел! Пошел!

Корабль пошел. Никто больше не качал воду. Все застыли в напряженном ожидании. Гул голосов на верфи стал быстро нарастать. Он докатился до имения, поднимаясь все выше, пока не перешел в торжествующий крик сотен голосов: мальчишки, женщины, взрослые мужчины — все кричали, сами не зная что. Это было общее бурное ликование: ведь действительно — корабль пошел!

Огромный черный гигант сдвинулся; понемногу с нарастающей быстротой могучий остов двигался сквозь пламя. Блестящие бока то исчезали в дыму, то сверкали в золотистом отблеске пламени, и высоко, словно торжествующе, нос корабля поднимался над волнами, а корма погружалась глубоко в воду.

Когда горящий борт корабля зарывался в волны, раздавалось шипенье, словно кто-то бросал в воду сотни раскаленных кусков железа, а волны пенились вокруг всего борта, и легкие языки пламени, игравшие на нем, сметались сильным ветром.

А на берегу ветер, словно набравшись новых сил, когда корабль сошел со стапелей, бросился на огонь и закрыл клубящейся завесой огня и дыма корабль, скользивший в открытое море.

Теперь на месте корабля, где образовалась огромная пустота, стояла только небольшая кучка сутулых, замазанных дегтем людей, которые шляпами стирали пот со своих лиц. А среди них был высокий, стройный мальчик, ярко-красный в отсветах огня.

— Габриель! — закричал дядюшка Рикард.

— Габриель! — повторили окружающие.

Советник протолкался к нему; многие следовали за ним, но остановились, образовав почтительный кружок около героя дня.

Дядюшка Рикард обнял Габриеля, затем оглянулся на окружающих и провозгласил:

— Да здравствует Габриель Гарман! Ур-ра! — Он хотел было помахать шляпой, но вспомнил, что пришел с непокрытой головой.

— Ур-ра! — подхватила толпа так, что зазвенело в ушах. Все кричали дружно.

— Ур-ра плотникам! — закричал Габриель; его мальчишеский голос сорвался на дискант, но это было несущественно. Раздалось могучее «Ур-ра плотникам!», потом кораблю, потом фирме. Толпа ликовала.

— Идемте со мной! — обратился Габриель к рабочим. — Отец хотел угостить вас завтраком, но теперь вместо завтрака будет ужин!

Все плотники засмеялись этой шутке, но тут и кандидат еще добавил от себя:

— Вы по-настоящему заслужили и завтрак и ужин!

Это показалось им так забавно, что они смеялись до слез, и выражение «кандидатский завтрак» сделалось поговоркой на многие годы.

Тем временем склад материалов и все, что могло гореть на этом краю верфи, сгорело, Огонь начал забираться кверху, охватывать желоба.

Но это уже никого не беспокоило: корабль спасен. Это самое главное. А ветер дул теперь с суши. Мортен распорядился поставить сторожей на ночь; пожарные машины остались стоять на случай, если ветер снова переменится.

Они шли к дому рука об руку — дядюшка Рикард и Габриель. Юноша рассказывал со всеми подробностями, как все это получилось. Габриель нашел корабельных плотников, собравшихся кучкой около корабля, и вдруг начал распоряжаться.

— Распоряжаться! — воскликнул дядюшка Рикард. — Вот, чертов парень, каким ты оказался!

— Тогда, — продолжал Габриель, — они подвели под корабль желоба, выбили клинья и сдвинули корабль. Крепления были сняты мгновенно; сам старик Андерс сбил последнюю крепь уже весь охваченный огнем и дымом, и корабль пошел почти что в последнее мгновенье. Во всяком случае, Тома Робсона следовало похвалить за то, что все было готово к спуску корабля и находилось в наилучшем порядке.

Ракел встретила их на лестнице. Подойдя прямо к дядюшке Рикарду, она шепнула ему на ухо:

— Не тревожься, дядя! Не будем портить вечера Габриелю, С отцом случился удар; он лежит у себя. Там уже доктор.

Советник молча вошел в дом. Ракел обняла брата за шею и сказала:

— Ты смелый мальчик, Габриель!

— Мальчик?! — спросил Габриель.

— Ну, мужчина. Это я и хотела сказать! — ответила Ракел с улыбкой. — А где твои люди?

Вскоре явились и плотники. Ракел пошла на кухню и принесла эль, вино, колбасу, копченое мясо, печенье, сдобный хлеб и множество других вкусных вещей. Габриель рассмеялся и сказал:

— Ну, ты гораздо щедрее, чем йомфру Кордсен. Я уверен, что жареные цыплята предназначались для бала.

Да, верно… Завтрашний бал. Ракел стало, наконец, так тяжело видеть Габриеля веселым и радостным, что она больше не могла этого вынести.

— Послушай, Габриель! Бала завтра не будет. Отец заболел.

Габриель не стал расспрашивать. Он понял, что случилось что-то серьезное. Плотники, пришедшие с ним, стояли у лестницы, нагруженные прекрасным угощением, и не знали, куда деваться.

— Идемте-ка обратно на верфь! — сказал им Габриель. — Там мы у себя дома; и там достаточно тепло.

По его голосу Ракел почувствовала, что слезы подступают ему к горлу; она невольно подумала о том, что этот мальчик сразу стал взрослым.

Горевшее здание уже обрушилось, но развалины еще догорали. Нужно отдать справедливость мистеру Робсону, верфи были в таком образцовом порядке, что сторожам не стоило особого труда помешать распространению огня. К полуночи ветер совсем стих, и густые облака дыма поднялись высоко в небо и медленно поплыли над фиордом.