Наталья Турчанинова - Киндрэт (Тетралогия)

• Название: Киндрэт (Тетралогия)
• Автор: Наталья Турчанинова
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1510-6

Они управляют миром с начала времен, втягивая человечество в бесконечные войны. Они едины лишь в одном — жажде власти и могущества. В древности им поклонялись как богам. Их кровь священна и проклята. И приносит бессмертие, а также — особый дар, который дает полную реализацию скрытым способностям человека… В современной Столице их существование считают мифом или страшной сказкой, но они продолжают жить среди нас. Их время — ночь. Кровные братья приходят, чтобы убивать, ненавидеть, мстить. Что люди смогут противопоставить им?.. Цикл получил литературную премию «Странник» как лучший роман в жанре городского фэнтези 2000 — 2005 гг. на Международном конгрессе писателей в Санкт-Петербурге и вошел в число номинантов на «Книгу года» как лучшая отечественная мистика, триллер, городское фэнтези по версии журнала «Мир Фантастики», 2008, 2010. Содержание: Киндрэт. Кровные братья Колдун из клана Смерти Основатель Новые боги

---

Вот и все. Беззащитный, маленький, теплый, прежний Лориан спал на моих руках, и не было больше на его лице бледной, хищной, голодной тени.

Первым пришел в себя Амир. Он промчался мимо, прошипев в мою сторону весьма ощутимое проклятие. Следом устремились Леди-даханавар, пытаясь привести в порядок одежду и волосы. Фелиция остановилась возле меня. На ее белом от бешенства лице виднелись серые разводы копоти, роскошный прежде пеплос [25]был изодран, на руках глубокие царапины.

— Завтра, в одиннадцать, на Совете Старейшин. — Казалось, эти несколько слов дались ей с огромным трудом.

Что будет завтра на Совете Старейшин Даханавар, она не сказала, а я не стал уточнять. Мне было все равно.

Констанс, с размазанной по лицу косметикой и обгоревшими бровями, испуганная и злая, пробежала мимо. Меня окатило смешанным запахом паленых волос, дорогих французских духов и последними каплями страха.

Из Вьесчи остался только один Рамон. Он вышел из зала одновременно с Александром.

Последним уходил Ревенант. Не знаю, как он выжил, как его человеческое тело выдержало Витдикту. Он ничего не сказал мне, только посмотрел долгим пристальным взглядом.

А потом я услышал сдавленный смех, мучительный кашель и, наконец:

— Неплохо повеселились.

Это сказал Кристоф.

Я дернулся, словно от удара тока:

— Крис! Ты жив?!

Он был жив, но в каком виде! Вивиан бережно поддерживал изможденное существо с голосом и зелеными глазами Кристофа. Высохшие руки глубокого старика, почти бесплотное тело, прикрытое грязными лохмотьями, — дотронься, и оно рассыплется. Глубокие морщины иссекли его сухую, потрескавшуюся, опаленную огнем кожу, и на этом страшном лице смеялись молодые глаза.

— Крис…

Я посмотрел на цветущее нежное лицо Лориана, а потом на изувеченного кадаверциана.

— Крис, я…

Он улыбнулся. Попытался улыбнуться — уродливая маска перекосилась и собралась складками, зеленые глаза сверкнули.

— Пора. Скоро рассвет.

Машина Кристофа — длинный темный «линкольн» с тонированными стеклами — стояла у обочины. По-прежнему держа Лориана, я опустился на заднее сиденье, Крис — рядом. Вивиан сел за руль, и только теперь я смог говорить:

— Кристоф, прости меня.

— За что? — Он легкомысленно повел рукой, указывая на свое лицо. — За это? Не стоит, Дар.

— Ты мог умереть. Ты должен был умереть!! Крис, почему?!

— Почему я передумал и помог тебе? Почему Витдикта не убила меня?

— Почему ты не сказал мне, чем все может закончиться для тебя… для всех?

Кристоф повернул ко мне свое жуткое лицо:

— Не хотел, чтобы тебе пришлось выбирать.

Он собирался сказать что-то еще, но промолчал, внимательно наблюдая за Вивианом. А я вдруг понял, что мы все еще стоим на месте. Бедняга Вив не мог завести машину. У него так тряслись руки, что ключом в замок зажигания он попал только с третьего раза. Мотор взревел и заглох.

— Вивиан, — произнес Кристоф, — нам нужно поторопиться.

Тот еще раз рванул ключ, машина взвыла, но не тронулась с места. Тогда он уронил руки на руль и опустил голову. Колдун вздохнул, подался вперед и крепко сжал вздрагивающее плечо ученика.

— Вив, мальчик, успокойся. Все хорошо. Все закончилось. Ты молодец. Считай, что очередной экзамен ты сдал.

Вивиан стремительно обернулся, его губы побелели, а серые глаза стали совсем прозрачными. Всего несколько секунд он смотрел на Кристофа, и столько безумного отчаянного обожания было в его взгляде, что я мгновенно втянул свои невидимые «сенсоры» и отвернулся. Не знаю, о чем они говорили, но спустя несколько мгновений машина завелась и понеслась по шоссе, быстро увеличивая скорость. Кристоф откинулся на спинку сиденья и устало провел рукой по лицу.

— Я ужасно выгляжу, да?

Я кивнул:

— Почему она пощадила тебя?

— Потому что я знал, что такое Витдикта… Ее считают слепой безумной силой, которая пожирает все, до чего сможет дотянуться. И это правда, она бывает такой. В прошлый раз она уничтожила всех Старейшин Леарджини. И клан погиб, потому что не смог восстановить утраченную мудрость и силу. Витдикта разумна настолько, чтобы прочесть в душе каждого из нас, чего мы боимся, что скрываем, о чем мечтаем.

— Но что это за существо?

— Это не существо. — Кристоф замолчал и смотрел на меня некоторое время, пытаясь понять, достоин ли я тех знаний, которыми обладает он.

Потом я сидел на краю кровати и смотрел, как Лориан просыпается. Долго, мучительно… Он зарывался лицом в подушку, метался по постели и что-то невнятно бормотал во сне.

— Дарэл… Дарэл!

— Я здесь.

— Мне плохо, Дарэл. Что со мной?

— Все хорошо.

— Я не могу проснуться… Разбуди меня.

Какое счастье, что ты всего лишь мальчишка! Слабый, беспомощный и хрупкий, Витдикта вычистила из твоей души всю темную силу досуха, не оставила ни капли, ничего, за что могла бы зацепиться твоя память. Ты никогда не узнаешь, что едва не стал моим врагом…

— Дарэл, о чем ты думаешь?

Я опустил взгляд и увидел его ярко-голубые глаза.

— Ни о чем, Лориан. Просто… тебе пора домой.

Он посмотрел на часы и вздохнул:

— Да, пора.

— Я вызову тебе такси. Сам ехать не могу. Не успею вернуться.

— Да. Конечно! Я позвоню тебе завтра.

Мы разговаривали. Я отвечал на его вопросы. Помогал собирать листы с рефератом. Старательно изображал спокойствие и жизнерадостность. Но внутри у меня была пустота.

Глава 16 Композитор

Сентиментальность для цинизма — это все равно, что выходной день в банке.

Оскар Уайльд. De Profundis.

29 ноября 2004

Миклош Бальза ненавидел музыку.

Точнее, он ненавидел человеческую музыку. Во всех ее проявлениях.

Не важно, что звучало — симфонический оркестр или популярная рок-группа, — нахттотер считал производимые музыкальными инструментами звуки ужасными. Ничто не могло удовлетворить его слуха.

Но презрение к человеческим исполнителям не могло сравниться с презрением к тем, кого люди считали гениями. От одного упоминания имени известного композитора выдержанного, холодно-расчетливого [26]тхорнисха начинало трясти от бешенства, и он жаждал убить не только бездаря, написавшего столь ужасные мелодии, но и «дурака», который с видом знатока пытается рассуждать о лучшем из искусств.

И если до величайших композиторов Миклош не мог дотянуться по причине смерти последних, то людей, пытавшихся спорить с главой клана о музыкальном совершенстве, ждала весьма прискорбная участь. По меньшей мере два десятка музыковедов и меломанов так и не успели понять, из-за чего умерли.

Впрочем, господин Бальза не пытался объяснять овцам их заблуждений, в споры не вступал и на расправу был скор. Ну право слово, как можно растолковать «идиотам», что Чайковский бездарен, Шопен создает однообразную трескотню, Вивальди уныл, симфонии Моцарта навевают тоску, Вагнер слишком шумен и, создавая оперы, тешил свое эго, Паганини жаждал только славы, и музыка была для него всего лишь инструментом…

Так Миклош мог продолжать до бесконечности. Он вообще не понимал, как некоторые киндрэт могут часами слушать это, ходить на балеты и оперы, восхищаться и аплодировать «ужасу, который кто-то смел назвать мелодией».

Из всего огромного многообразия музыкальных творений нахттотер любил лишь то, что было записано в нотную тетрадь его собственной рукой.

Может быть, кому-то это могло показаться самолюбованием и даже самовлюбленностью, если бы не одно «но». Миклош Бальза и в самом деле был отличным композитором и, появись у него такое желание, без труда обошел бы столь признанных грандов человеческой музыки, как Чайковский или тот же, не к ночи упомянутый, Моцарт.

Но подобное стремление отсутствовало напрочь. Не в правилах тхорнисха было метать бисер перед свиньями — они все равно не поймут всей глубины тех чувств, что он вложил в свои творения. Слава и признание среди племени скота для него было ничто. Пустой звук. Миклош никогда не считал себя столь мелочно-тщеславным и не стремился выносить созданное за пределы особняка. Свои произведения он играл лишь для самого себя. И был вполне доволен сложившейся ситуацией.

Вот и теперь Бальза находился в святая святых — «Лунной крепости» (так назывался его старый особняк), в личном кабинете — и заканчивал партию для виолончели из симфонии собственного сочинения. Когда смычок в последний раз коснулся струн и мелодия стихла, нахттотер отставил созданную Антонио Страдивари в тысяча шестьсот восемьдесят четвертом году виолончель в сторону и сладко потянулся.