Юрий Корчевский - Канонир

• Название: Канонир
• Автор: Юрий Корчевский
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9942-0401-6

Вернувшись из свадебного путешествия с Натальей, которое едва не закончилось трагически, Юрий Кожин рассматривает привезенные сувениры. Его внимание привлекает полустертая уйгурская надпись на раме старинного зеркала из Неаполя. Стараясь разгадать тайну зеркала, наш герой оказался… в незнакомой безлюдной степи… на краю Руси в Диком поле, в лето 1571–го…

Беспощадные кромешники Ивана Грозного, янычары и турецкий визирь, московский пожар и осада Пскова шведами, плен, исцеление короля Швеции и его последствия, угроза попасть на дыбу…

---

С утра было затишье, раненые пока не поступали, и я пошёл к реке. Надо бы и помыться, и одежонку сполоснуть. Тут же за мной пошёл швед с мушкетом. Я выстирал одежды, помылся сам. Эх, в баньку бы.

Швед стоял на берегу с безразличным видом и, когда я управился с туалетом, сопроводил меня в лагерь. А может — прибить его, переодеться в его форму и — к своим? Только где эти свои? В какую сторону идти? Наткнусь на шведский патруль, а языка не знаю — повесят без разборок. У сопровождавшего меня шведа только мушкет, даже сабли нет, стало быть — из пехоты. Нет, пока повременю.

Ещё два дня я работал как проклятый. Не знаю как, но видимо сработала солдатская «почта». Раненные в конечности просились ко мне, боясь попасть под нож к Якобу. И получалось так, что Якоб оперировал легкораненых, тогда как я — тяжёлых. Он, посвистывая, ходил на обед, я же к вечеру с трудом разгибал спину. Но воины всё подмечали и к концу работы всегда приносили мне горячую еду и пиво, часто добывали вино.

Как‑то при встрече в лагере с Шенбергом он заметил, что я пользуюсь доверием и уважением раненых. Потом спросил:

— Война рано или поздно кончится. Почему бы тебе не поехать в Швецию? Ты хороший врач, я могу составить тебе в Стокгольме протекцию, ты будешь зарабатывать большие деньги, станешь богат и знаменит.

— Благодарю за лестные слова. Но я бы предпочёл поехать туда свободным человеком, а не пленным.

— Мы потеряли в боях замок Пернов, русские сейчас под Ревелем. Дипломаты суетятся, и думаю, вскоре подпишут мирный договор. Воевать можно летом, когда тепло, и дороги позволяют передвигаться обозам и пушкам. Не за горами осень с её дождями и непролазными дорогами. Выводы делай сам.

Несколько дней новых раненых не было, я отдыхал. Крытые фуры увезли последних раненых в тыл, на шведскую землю. Якоб снова пригласил меня в свою палатку, мы сидели и выпивали. После совместной работы, увидев мою операционную технику и сравнив результаты моего и своего лечения, он меня зауважал, стал относиться как к равному.

— Не думал, что на Руси есть достойные врачи. Я был уверен, что только в просвещённой Швеции, ну или Англии на худой конец, существует хирургическая школа. Вынужден признать, что я ошибался. Ты знаешь, война для хирурга — хорошая практика. Я родом из небольшого городка, дома меня ждёт жена, дети, добротный дом. У меня есть деньги, и я мог бы открыть лечебницу, где ты в полной мере смог бы проявить свои способности. Само собой, будешь получать достойные деньги, а не работать бесплатно, как здесь. Оно и понятно, ты — пленный, на войне бывает всякое, и на твоём месте вполне бы мог оказаться и я.

И тут Якоб ошарашил меня вопросом:

— А у вас в войске пленных врачей казнят?

— С чего ты взял?

— Разное говорят. Я слышал, к нашим полководцам приезжали русичи договариваться об обмене пленными.

У меня замерло сердце.

— И что? Про меня никто не спрашивал?

— Не знаю. Я ведь полковой врач, мне никто не докладывает.

Ах, как мне хотелось, чтобы и обо мне вспомнили. Но была здесь одна заковыка. Каждый ратник записан в Воинском приказе. А меня в списках псковичей не было — я же человек сугубо мирный. Хорошо, если договорятся менять всех на всех. Так бывает.

Ещё через несколько дней меня вызвали к Шенбергу.

— Собирайся, завтра состоится обмен пленными. Решили менять всех. Это с поляками мы меняем людей по счёту, а сейчас слишком много пленных.

— Благодарю за радостную новость.

— И тебе спасибо. Был бы ты подданным шведского короля — непременно отметил бы тебя в списках отличившихся.

Я откланялся. Грудь переполняла радость. Завтра обменяют — наконец‑то долгожданная свобода!

Ночью не спалось, и я еле дождался утра.

Утро началось с суматохи: звучали команды на шведском, воины строились в колонны и уходили.

Прибежал запыхавшийся коротышка Якоб.

— Что случилось, куда уходит войско?

— Мы уходим, получили приказ.

— А как же я?

— Должен быть обмен пленными. Ты уже практически свободный человек, никто тебя держать не будет — иди туда, навстречу своим.

Якоб махнул рукой в направлении русских позиций.

Я взял сумку с инструментами, подошёл попрощаться с Якобом, но он уже помчался к фурам.

Ну что ж, насильно мил не будешь, я пошёл по грунтовке. Пару раз я оглянулся — никто за мной не шёл. Видно, и в самом деле — свободен.

Шагал я долго, хотелось кушать — с утра во рту маковой росинки не было.

Впереди послышался топот множества копыт. Приближалась конница. Чья она? Не угожу ли я снова в плен?

Я благоразумно сошёл с дороги и углубился в лес. Лёг на мягкую траву. Хорошо! Ноги задрал на ствол дерева — пусть отдохнут. Интересно, сколько ещё идти до Пскова?

Конница прошла, на дороге стало тихо, и я снова пошёл.

Тяжёлая сумка с инструментом оттягивала руки, но бросить её было никак невозможно. Сколько этим инструментом уже жизней спасено!

Навстречу мне из‑за поворота вылетел всадник. Замечтавшись, я даже не услышал топота копыт. Я махнул рукой, и всадник осадил коня. По одежде — наш, русский.

— Далече ли до Пскова?

— Пскова? Это там! — Всадник махнул рукой перпендикулярно дороге. — Ты же на Новгород идешь!

— Спасибо.

Ни фига себе, удружил Якоб. Или по–мелкому напакостить решил напоследок, или на местности ориентировался плохо. Это ж какой крюк я лишнего отмахал? Я плюнул и уселся на обочине. «Сам дурак, — обозвал я себя. — Можно было вчера хотя бы узнать у нескольких человек, где дорога на Псков».

Делать нечего — я пошёл назад. Коня бы сейчас, полдня — и я дома у Ильи.

Дорога была пустынна, я всё шёл и шёл. Уже хотелось не только кушать, но и пить.

Я дошёл до ручья, спустился около мостика к воде, вволю напился — аж в животе забулькало. А ведь ручей должен впадать в реку и, насколько я представлял себе карту местности, река должна была вывести меня к Пскову. Так я и сделал.

Только к вечеру вышел к месту впадения ручья в реку. Уже неплохо, теперь — по течению реки вниз. Лодку бы мне и — ноги бить не пришлось бы. Так далеко пешком я не ходил давно, и сейчас ноги гудели, требуя отдыха. Да и куда мне спешить?

Я положил сумку под голову, улёгся на землю. Завтра должен быть дома.

Незаметно навалился сон.

Разбужен я был самым диким способом. Совсем недалеко раздался душераздирающий крик. Весь в поту, с бьющимся сердцем, я проснулся. Кошмар приснился, что ли? Нет, крик, только уже более слабый, повторился. Это где‑то недалеко, вниз по течению.

Я подхватил сумку, пошёл на звук.

Послышались мужские голоса. Я уложил сумку под приметное дерево, чтобы найти быстрее, крадучись, подошёл поближе.

К дереву был привязан верёвками обнажённый до пояса мужчина. Ещё двое суетились у костра, у берега покачивалась причаленная лодка.

Надо понаблюдать, что происходит. Жизнь научила осторожности — нельзя высовываться, не прояснив обстановку.

Оба мужика вытащили из костра какие‑то железяки и подошли к пленнику. То, что это был именно пленник, я не сомневался. Один прижал раскалённый железный прут к животу жертвы. Раздался нечеловеческий вопль. Вот суки! Я сам только освободился из плена, и пытки связанного вызывали у меня сильные чувства жалости, протеста и желания помочь. А как? Оружия у меня никакого — нет даже ножа.

Палачи — иначе их и назвать нельзя, что‑то спрашивали у пленника, но тот только кричал. Найти в лесу сук здоровенный, что ли?

И только я собрался в лес, как помог случай.

Один из истязателей пошёл к лодке, второй отошёл к костру, сунул в него железный прут и уселся, глядя на огонь. Я ползком подобрался поближе, вскочил и сильным ударом ноги в голову отправил мучителя в костёр. Мужик заорал, волосы на нём вспыхнули. От боли он вскочил, стал сбивать огонь руками. Я же выхватил из костра железный прут и нанёс им несколько сильных ударов по шее и голове мучителя. Без чувств он свалился у костра.

В темноте мелькнула тень. Второй! Как же я упустил его из виду!

Я упал на землю, это меня и спасло. Надо мной со свистом пролетело лезвие топора. Железным прутом я ударил по руке нападавшего, и топор выпал.

Я вскочил и в бешенстве стал наносить удары прутом по рукам, голове, телу. Бил с такой скоростью и силой, что вскоре мужик перестал закрываться руками, лицо его превратилось в кровавое месиво, и он рухнул на землю.

Промедли я секунду, удар топора пришёлся бы мне в спину.

Я подошёл к топору, подобрал. Какое–никакое, а — оружие. Приблизился к мужику, взялся за пульс — готов.

Что там с первым, у которого сгорели волосы? Этот был жив, дышал, но — без сознания. Пусть пока полежит, надо посмотреть — что там с пленником.

Я двинулся к связанному. Приняв меня в темноте за одного из истязателей, мужчина завыл. Такой вой человека я слышал впервые, какой‑то утробный, от которого зашевелились волосы на голове.