Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 4

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 4
• Автор: Генри Райдер Хаггард
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

В четвертый том Собрания сочинений известного английского романиста Генри Райдера Хаггарда (1856-1925) входят исторические романы «Хозяйка Блосхолма» и «Лейденская красавица»

---

Утром того же самого дня Дирка также допрашивал краснолицый суетливый экс-портной. И он также был приговорен к смерти по решению смотрителя. После этого Дирка отвели обратно в занимаемую им комнату и заперли.

Через несколько часов в комнату вошел человек в сопровождении солдат и принес Дирку пищу и питье. Это был один из поваров, по счастью, словоохотливый малый.

— Друг, что случилось в тюрьме? — спросил его Дирк. — Отчего люди бегают по двору и кричат в коридоре? Не приехал ли принц Оранский в тюрьму, чтобы освободить нас? — Он грустно улыбнулся.

— Есть и такие, что освобождаются, не дожидаясь принца Оранского. Колдуны они… Колдуны, и ничего больше.

Интерес Дирка был возбужден. Опустив руку в карман, он вынул золотой, который подал повару.

— Друг, — сказал он, — ты готовишь мне пищу и ходишь за мной. Я захватил с собой несколько таких кружочков, и, если ты будешь добр ко мне, они перейдут из моего кармана в твой. Понимаешь?

Повар кивнул головой, взял золотой и поблагодарил.

— Расскажи мне, пока станешь убирать комнату, об этом побеге. Заключенного интересуют и пустяки.

— Вот как было дело, менеер. Насколько я слышал, вчера в одной конторе захватили двух молодцов, должно быть, еретиков, с которыми пришлось много повозиться при аресте. Я не знаю, как их зовут, я здесь чужой, но видел, как их привезли. Один был молодой и, кажется, ранен в ногу и шею, а другой — рыжий бородатый великан. Их допрашивали сегодня утром, а потом отправили с десятью стражниками к «мастеру», понимаете?

Дирк кивнул. Этого «мастера» хорошо знали в Лейдене.

— И что же дальше? — спросил он.

— Дальше-то? Мать Пресвятая Богородица! Они убежали. Великан, весь голый, унес на плечах молодого. Да, они убили «мастера» железной полосой и выскочили из тюрьмы, как спелый горох из шелухи.

— Это невозможно, — сказал Дирк.

— Может быть, вам это лучше известно, чем мне, может быть, тоже невозможно, что они заперли испанских петухов снаружи, закололи привратника и проскользнули мимо часовых на мосту? Может быть, все это невероятно, однако все это случилось, и если не верите мне, то спросите сами у часовых, почему они бросились бежать, когда увидели, что этот огромный голый человек идет на них, рыжий, как солнце, и размахивает своим огромным мечом. Ну, теперь пойдет разборка, и всем нам достанется от смотрителя. Уже многие поплатились своими спинами.

— А разве их не поймали за стенами тюрьмы?

— Поймали? Поймаешь их, когда сотни людей собрались вокруг них на улице. Теперь их и след, должно быть, простыл, и в Лейдене поминай как звали. Однако мне пора идти, но если вам что-нибудь понадобится, пока вы здесь, скажите мне, и я постараюсь достать вам, ведь вы такой щедрый.

Когда дверная задвижка задвинулась за поваром, Дирк всплеснул руками и чуть не захохотал громко от радости. Мартин и Фой свободны, и если они снова не попадутся, тайна сокровища останется тайной. Оно никогда не достанется Монтальво, в этом Дирк был уверен. А что касается его собственной судьбы, она мало тревожила его, особенно после того, как инквизитор сказал, что такого влиятельного человека, как он, не станут «допрашивать». Это расположение было, впрочем, вызвано не милосердием, а осторожностью, так как инквизитору было известно, что Лейден, подобно другим голландским городам, находится накануне восстания, и он опасался, что народ мог выйти из повиновения, если бы одного из самых богатых и уважаемых бюргеров стали мучить за его веру.

* * *

Увидев, как народ разорвал в клочья раненых испанских солдат и их носильщиков и как тяжелая дверь тюрьмы затворилась за Мартином и Фоем, Адриан отправился домой, чтобы сообщить печальную весть. Народ еще долго не расходился, и если бы не то, что подъемный мост над рвом не был поднят и никакой возможности перебраться через него не существовало, весьма вероятно, было бы произведено нападение на тюрьму. Однако теперь, когда к тому же пошел дождь, толпа начала расходиться, рассуждая, захочет ли герцог Альба в эти дни ежедневных побоищ мстить за несколько убитых солдат.

Когда Адриан вошел в верхнюю комнату, чтобы сообщить принесенные им вести, он нашел в комнате одну только мать. Она сидела неподвижно на стуле, сложив руки на коленях и устремив в окошко неподвижный взгляд.

— Я не мог найти отца, — сказал Адриан, — но Фой и Мартин взяты после отчаянного сопротивления, причем Фой ранен. Они в тюрьме…

— Я знаю все, — прервала его Лизбета холодным, глухим голосом. — Муж тоже взят. Кто-то предал их. Да воздаст ему Господь! Оставь меня одну, Адриан.

Адриан повернулся и поплелся к себе в комнату. Упреки совести и стыда так тяжело лежали у него на сердце, что ему казалось, он не выдержит. При всей своей слабости и злобе, он никогда не намеривался сделать то, что произошло. Теперь по его вине брат Фой и человек, бывший его благодетелем и более всего на свете любимый его матерью, обречены на смерть, ужаснее которой нельзя себе представить. Предатель провел эту ночь дома среди окружавшего его благополучия и предметов роскоши хуже, чем его жертвы в тюрьме. Три раза Адриан был готов покончить с собой, один раз даже укрепил рукоятку меча в полу и наставил его острие себе на грудь, но при первом уколе отшатнулся.

Лучше было бы для него, может быть, если бы он преодолел свою трусость. По крайней мере, он избавился бы от многих страданий и унижений, ожидавших его впереди.

* * *

Как только Адриан вышел, Лизбета встала, оделась и отправилась к своему родственнику ван де Верфу, теперь почтенному гражданину средних лет, избранному бургомистром Лейдена.

— Вы слышали? — спросила она.

— К несчастью, слышал, — отвечал он. — Это ужасно. Правда, что богатство Хендрика Бранта на дне Харлемского озера?

Она кивнула головой и ответила:

— Думаю, что так.

— Не могли ли бы они, открыв тайну, спасти себе жизнь?

— Может быть, Фой и Мартин и могли бы это сделать, Дирк же ничего не знает, он отказался слушать об этом. Но Фой и Мартин поклялись скорее умереть, чем открыть тайну.

— Почему?

— Потому что они дали такое обещание Хендрику Бранту, желавшему, чтобы его золото, скрытое от испанцев, могло бы сослужить службу его отечеству в будущем. Они их убедил в необходимости этого.

— В таком случае, дай Бог, чтобы его желание исполнилось, — со вздохом сказал ван де Верф, — иначе было бы слишком тяжело думать, что еще и другие жизни будут загублены из-за груды золота.

— Я знаю это, и я пришла к вам, чтобы спасти их.

— Каким образом?

— Каким образом? — с воодушевлением ответила она. — Поднять город, напасть на тюрьму и освободить их… Выгнать испанцев из Лейдена…

— И навлечь на себя судьбу Монса[99]. Вы бы хотели, чтобы город был отдан на разграбление солдатам Нуаркарма и дона Фадрике?[100]

— Мне все равно, я желаю спасти мужа и сына! — в отчаянии проговорила она.

— Так может говорить женщина, но не патриотка. Лучше пусть умрут три человека, чем будет разорен целый город.

— Странно мне слышать от вас этот довод еврея Каиафы[101].

— Нет, Лизбета, не сердитесь на меня. Что я могу сказать? Правда, испанского войска в Лейдене немного, но новые силы отправлены из Харлема и других мест после вчерашних волнений при аресте Фоя и Мартина. Через двое суток они будут здесь. Город не снабжен запасами на случай осады, горожане не привыкли владеть оружием, и пороху мало. Кроме того, в городском совете нет согласия. Перебить испанских солдат мы еще можем, но напасть на «Гевангенгооз», значило бы открыто поднять восстание и привлечь сюда армию дона Фредерика.

— Что же? Все равно рано или поздно дойдет до этого.

— Пусть же это случится позднее, когда мы будем готовы отразить нападение. Не упрекайте меня, мне тяжелы были бы ваши упреки, так как я день и ночь работаю, готовя все к роковому часу. Я люблю вашего мужа и сына, сердце мое обливается кровью при виде вашего горя и постигшей их ужасной судьбы, но пока я не могу сделать ничего… ничего. Вы должны нести свой крест так же, как они свой, а я свой. Мы все должны идти во мраке, пока Господь не прикажет заняться заре, — заре свободы и возмездия.

Лизбета не ответила. Она встала и вышла из дома, не чувствуя под ногами земли, а ван де Верф, опустившись на стул, горько плакал и молился о ниспослании помощи и света.

XXII. Встреча и разлука

Лизбета не сомкнула глаз в эту ночь. Если бы даже горе позволило ей уснуть, то не позволило бы этого ее состояние. Она вся горела, в висках у нее стучало. Сначала она мало обращала на это внимание, но при первом свете холодного осеннего утра подошла к зеркалу и стала рассматривать себя. На шее у нее оказалась опухоль величиной с орех. Лизбета догадалась, что заразилась чумой от фроу Янсен и засмеялась коротким, сухим смехом. Ей казалось, что раз все любимые ею обречены на смерть, то лучше всего умереть и самой. Эльза еще не вставала, обессиленная горем, и Лизбета, запершись у себя в комнате, не впускала к себе никого, кроме одной женщины, выздоровевшей некоторое время назад от чумы, но и ей она не сказала ничего о своей болезни.