Генри Райдер Хаггард - Собрание сочинений в 10 томах. Том 4

• Название: Собрание сочинений в 10 томах. Том 4
• Автор: Генри Райдер Хаггард
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

В четвертый том Собрания сочинений известного английского романиста Генри Райдера Хаггарда (1856-1925) входят исторические романы «Хозяйка Блосхолма» и «Лейденская красавица»

---

Фой начал с самого начала, и его рассказ заинтересовал даже безучастного Адриана. Он, однако, смягчил некоторые подробности, а кое-что даже совсем выпустил ради Эльзы, хотя сделал это не особенно искусно, так как не был дипломатом, и живое воображение слушательницы быстро дополнило все недосказанное. Обо всем, что касалось его самого и будущности Эльзы, он вовсе умолчал. В коротких чертах он рассказал о бегстве из Гааги, о потоплении казенной лодки, о плавании по каналам Харлемского озера с мертвым лоцманом на палубе «Ласточки», о погоне испанского корабля и о сокрытии сокровища.

— Где вы закопали его? — спросил Адриан.

— Сам не имею ни малейшего понятия, — сказал Фой. — В этой части озера до трехсот островов, и я знаю только, что мы вырыли яму на одном из них. Впрочем, — добавил он в приливе откровенности, — мы нарисовали карту этого места, то есть…

Но тут он вскрикнул от боли, Мартин, стоявший сзади него и, как предвидел Адриан, вставлявший по временам свое «да» или «нет», снял свой меч «Молчание» и рассеянно играл им, подбрасывая его и ловя, когда он падал. Но тут он вдруг засмотрелся в сторону и не успел подхватить свое оружие: тяжелая рукоятка упала прямо на ногу Фою и со звоном ударилась об пол.

— Ах ты, скотина! — взвыл Фой. — Ты раздробил мне палец. — Он на одной ноге заковылял к столу.

— Извините меня, менеер, — проговорил Мартин, — я сознаю, что был неосторожен, таков был и мой отец.

Адриан, вздрогнув от страшного шума, закрыл глаза и вздохнул.

— Ему дурно! — сердито сказала Лизбета. — Я знала, что так кончится весь ваш шум. Если вы не будете осторожнее, у него опять лопнет сосуд. Убирайтесь из комнаты. Можете досказать все внизу.

И она погнала их перед собой, как крестьянки гонят перед собой птицу.

— Мартин! — обратился Фой к слуге, когда они на минутку очутились одни, так как при первых признаках бури Дирк удалился. — Как это тебя угораздило уронить твой тяжелый меч прямо мне на ногу?

— А как это вас угораздило толкнуть меня локтем прямо в живот, менеер?

— Я сделал это, чтобы ты прикусил язык.

— А как зовут мой меч?

— «Молчание».

— Так вот, я уронил «Молчание» по той же причине. Надеюсь, вам не очень больно, но если бы даже и было больно, то делать нечего: без этого нельзя было обойтись.

Фой обернулся.

— Что ты хочешь сказать этим?

— Хочу сказать, что вы не имеете права говорить, куда девалась бумага, которую нам дала тетушка Марта.

— Почему? Я доверяю брату.

— Очень может быть, но в этом-то и беда. Нам доверена важная, опасная тайна. Не следует взваливать ее бремя на плечи других. Чего люди не знают, того они не могут и сказать, хеер Фой.

Фой продолжал смотреть на него во все глаза полувопросительно, полусердито, но Мартин ничего больше не говорил и только делал какие-то жесты, будто человек, с трудом, медленно вертящий колесо. Губы Фоя побледнели.

— Колесо? — шепотом спросил он.

Мартин кивнул головой и ответил также шепотом:

— Вы дали человеку в лодке бежать, а этот человек был Рамиро, испанский шпион, я в этом уверен. Если они ничего не будут знать, то не могут сказать. А мы, хотя и знаем, не скажем, ведь мы скорее умрем, хеер Фой.

Фой задрожал и прислонился к стене.

— Что может выдать нас?

— Кто знает, хеер Фой. Женщина… мужчина под пыткой… — Он придал особенное выражение своему голосу: — Ревность… тщеславие… месть… Придерживайте свой язык и не доверяйте никому: ни отцу, ни матери, ни невесте, ни… — и снова в голосе Мартина зазвучала особенная нота, — ни брату.

— Ни тебе? — спросил Фой, взглянув на него.

— Не знаю… Нет, мне кажется, на меня вы можете положиться, хотя, конечно, нельзя знать, как человек может заговорить на колесе.

— Если все так, — вдруг горячо заговорил Фой, — то я уже и теперь сказал слишком много.

— Да, хеер Фой, слишком много. Мне гораздо раньше хотелось ударить вас по ноге своим «Молчанием», да не удавалось: хеер Адриан не сводил с меня глаз. Мне пришлось подождать, пока он закрыл глаза. А он сделал это, чтобы не пропустить ни одного вашего слова, притворяясь при этом, будто вовсе вас не слушает.

— Ты несправедлив к Адриану, Мартин, как всегда, и я сердит на тебя. Что же теперь делать?

— Теперь, хеер Фой, вам следует забыть наставления пастора Арентса и солгать, — весело отвечал Мартин. — Вы должны продолжать свой рассказ с того места, где остановились, и сказать, что нарисовали карту острова, на котором спрятали сокровища, но что я, дурак, умудрился уронить ее в то время, как мы поджигали фитили, так что она взлетела на воздух вместе с «Ласточкой». Я расскажу то же.

— Я должен сказать это и отцу с матерью?

— Да, и они поймут, почему вы говорите так. Госпожа Лизбета уже начинала беспокоиться, поэтому она выгнала нас из комнаты. Вы скажите, что сокровище зарыто, но тайна его местонахождения потеряна.

— Но даже если бы это действительно было так, как мы расскажем, то ведь тетушка Марта знает, где мы спрятали богатство, и они догадаются, что она знает.

— Вы так спешили рассказать о случившемся, что, кажется, забыли упомянуть о ее присутствии при закапывании бочонков. Вы только собирались назвать ее, как я уронил меч.

— Но ведь она взбиралась на испанский корабль и подожгла его, так что Рамиро и его товарищ, вероятно, видели ее.

— А я так думаю, что единственным, кто видел ее, был человек, которого она спровадила на тот свет, а он уже ничего не скажет. Вероятно, Рамиро думает, что это дело наших рук. Но если бы он даже видел Марту или если узнают, что тайна известна ей, то пусть попробуют от нее чего-нибудь добиться. О, кобылы умеют скакать, утки нырять, а змеи прятаться в траве. Если они сумеют заставить меч «Молчание» рассказать историю той крови, которую он пил, если они смогут призвать обратно на землю замученных святых, чтобы снова начать пытать их, только тогда, и не раньше, они узнают от колдуньи Харлемского озера тайну того места, где скрыто сокровище. Не бойтесь за нее, хеер Фой, могила — и та не так надежна.

— Почему ты не предостерег меня раньше?

— Потому что никак не думал, что вы такой сумасшедший, — невозмутимо ответил Мартин. — Я забыл, что вы молоды. Да, я забыл, что вы молоды и добры, слишком добры для времени, в которое мы живем. Вина моя. Пусть она падет на мою голову.

XVI. Маг

Фой закончил свой рассказ в гостиной уже гораздо более сдержанным и осторожным тоном. Когда он дошел до того места, как «Ласточка» взлетела на воздух вместе со всеми испанскими солдатами, Эльза всплеснула руками:

— Ужасно! Ужасно! Подумайте об этих несчастных, отошедших таким образом в вечность.

— Но подумайте также о том, зачем они попали на «Ласточку», — мрачно перебил Дирк и затем прибавил: — Да простит меня Господь, что я не могу печалиться о судьбе, постигшей этих испанских разбойников. Хорошо, Фой, прекрасно! Ну, продолжай.

— Кажется, все кончено, — кратко заключил Фой, — только два испанца уехали в лодке, и один из них, как говорит Мартин, главный шпион, Рамиро.

— Но там, в комнате Адриана, ты как будто сказал, что вы сделали карту острова, где зарыто золото. Где она? Я ее спрячу.

— Да, я знаю, что сказал это, — отвечал Фой, — но разве я не сказал также, — продолжал он недовольным тоном, — что Мартина угораздило уронить карту в каюте «Ласточки», когда мы зажигали фитиль, и она взлетела на воздух вместе с судном, и теперь не осталось никакого воспоминания о месте, где зарыто богатство.

— Марта знает каждый уголок побережья. Она, наверное, запомнила и это место.

— Нет, — отвечал Фой, — ее не было с нами, когда мы закапывали бочонки. Она наблюдала за испанским кораблем, а нам велела пристать к первому попавшемуся острову и выкопать яму. Мы так и сделали, предварительно нарисовав ту карту, которую Мартин уронил.

Всю эту грубую ложь Фой произнес с неподвижным лицом и голосом, не убедившим бы даже трехлетнего ребенка, сам же в душе восхищаясь своей необычайной находчивостью.

— Мартин, правда это? — подозрительно спросил Дирк.

— Совершенная правда, менеер. Удивительно, как хеер Фой все запомнил.

— Сын мой, — обратился Дирк к Фою, весь побледнев от сдерживаемого гнева. — Ты всегда был добрым парнем, а теперь показал себя и мужественным, но молю Бога, чтобы мне не пришлось сказать, что язык у тебя лживый. Разве ты не понимаешь, что это неблаговидно. Спрятанное тобою богатство — величайшее во всех Нидерландах. Не скажут ли люди, что твоя забывчивость неудивительна, так как ты все вспомнишь, когда тебе понадобится.

Фой сделал шаг вперед, вспыхнув от негодования, но тяжелая рука Мартина, опустившаяся на его плечо, удержала его на месте как малого ребенка.

— Кажется, фроу Лизбета желает что-то сказать вам, хеер Фой, — вмешался он, глядя на Лизбету.