Джордж Майкл - Семья Майклов в Африке

• Название: Семья Майклов в Африке
• Автор: Джордж Майкл
• Издательство: Армада
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-032-2

Джордж Майкл, знаменитый охотник, навсегда отказывается от профессии «истребителя зверей». Вместе со своей женой и детьми он отправляется в путешествие по саванне с кинокамерой. Это путешествие и составило основу сюжета книги. Автор рассказывает об африканских заповедниках, о повадках диких животных и своеобразной природе африканской саванны. Он знакомит читателя с увлекательной, но трудной профессией «охотника с кинокамерой». Результатом поездок Майкла явилась серия кинофильмов о животном мире Африки. Об истории создания одного из этих фильмов — «Барабаны судьбы» — рассказывается в книге. Она с интересом будет прочитана всеми, кто любит приключения, природу, животных.

---

Джордж Майкл Семья Майклов в Африке

Глава первая Карьера за шесть пенсов

Крепко зажав в потной ладошке шестипенсовик, десятилетний мальчик с черными вьющимися волосами стоял посреди раскаленного тротуара и не отрываясь глядел на огромную яркую афишу. Вид бесстрашного охотника, смело идущего навстречу рычащим львам и разъяренным слонам, казалось, совершенно загипнотизировал его.

Сколько раз видел он себя в роли отважного охотника! Сколько раз проскальзывал под брезентовые стенки заезжего цирка или взбирался на колючую ограду местного зоопарка, чтобы только взглянуть на грозных львов или гигантских слонов!

— Последние билеты по шиллингу! Спешите, спешите! Последние билеты!

Низкий голос кассира, одетого в яркую униформу, ворвался в воображаемый мир маленького мальчика, внезапно вернув его к действительности. Когда до сознания малыша Дошел смысл слов, произнесенных кассиром, на его загорелом лице выразилось отчаяние и крайнее разочарование. Последние билеты по шиллингу! А у него всего лишь шестипенсовик. Один шестипенсовик — весь его недельный заработок. И чтобы получить эти шесть пенсов, нужно было без конца бегать по поручениям да еще делать кучу всякой работы по дому. Картину привезли в город в понедельник. И целую неделю он думал о том дне, когда увидит Фрэнка Бака в фильме «Пусть остаются живыми». Сегодня суббота, и в его родном городе Претории (Южная Африка) этот фильм идет последний день.

Робко подойдя к кассиру, мальчик спросил:

— Простите, сэр, а за шесть пенсов билетов больше нет?

— Нет, сынок, их распродали еще в два часа. Надо было приходить раньше.

— Я не мог раньше. Мне нужно идти пешком, а я живу далеко, — объяснял мальчик дрожащим, жалобным голосом, с глазами, полными слез.

— Ничего не поделаешь, мальчуган. Нужно раздобыть еще шесть пенсов, если ты хочешь видеть представление.

— А входных билетов за шесть пенсов у вас нет, сэр? Мне очень надо увидеть Фрэнка Бака.

— У нас не разрешают продавать входные билеты, сынок.

Это был слишком большой удар для мальчика, который последние шесть дней ни о чем другом и не думал. И ведь нужен-то был всего один шестипенсовик, чтобы перенестись на час в мир зверей и приключений, о которых он так мечтал с того самого дня, когда два года назад был провозглашен в своей школе героем за то, что поймал мартышку, сбежавшую из зоопарка. И, пока он лежал в постели, оправляясь от укусов обезьянки, маленькое пламя жажды приключений разгорелось еще сильнее. В то время к нему приехал дядя, у которого была ферма в Восточном Трансваале, и привез в подарок духовое ружье.

— Когда-нибудь, — сказал дядя, — у тебя будет оружие побольше и получше этой маленькой игрушки. Ты будешь охотиться на слонов, львов и леопардов и ездить по всей Африке.

— Как Фрэнк Бак?

— Да, мой мальчик, как Фрэнк Бак.

Дядя даже не представлял себе, как верно предсказал он будущее мальчика — бурные годы непрестанного риска и приключений, суливших ему успех и славу, а самое главное, суливших то удовлетворение, которое доступно лишь людям, ведущим жизнь, полную опасностей.

Когда малыш снова обратился к кассиру, по щекам его катились слезы.

— Пожалуйста, сэр, пустите меня за шесть пенсов. Мне правда очень нужно увидеть Фрэнка Бака.

Кассир взглянул на умоляющие, полные слез глаза, и его вдруг охватила жалость к этому бедному мальчугану, который протягивал ему на измазанной влажной ладони шестипенсовик. У кассира были собственные внуки, и он мог понять чувства мальчика.

— Ну, — сказал он, опуская руку в карман, — если тебе уж так необходимо увидеть Фрэнка Бака, то я, пожалуй, дам тебе шесть пенсов в долг. Но ты мне их вернешь.

Слез как не бывало.

— Ну конечно, сэр! Я отдам их в следующую же субботу. Уверяю вас, сэр!

— Ну что ж, договорились. А как же тебя зовут, сынок?

— Джордж Майкл, сэр.

— Джордж Майкл? Ну ладно, Джордж, беги, а то опоздаешь. И не забудь о следующей субботе.

О следующей субботе я не забыл и уже никогда в жизни не забывал этого доброго старика.

Во время сеанса я сидел, ухватившись за стоящий впереди меня стул, совершенно завороженный прекрасными картинами, силой и свирепостью диких зверей, ловкостью и отвагой Фрэнка Бака и его проводников-африканцев. Я совсем забыл о людях, сидевших вокруг меня, и не слышал ни криков, ни свистков, ни топота, поднимавшихся всякий раз, когда герою удавалось ускользнуть от верной смерти. Этим героем был я! Джордж Майкл, а не Фрэнк Бак подкрадывался к страшенному носорогу. Джордж Майкл сражал единым выстрелом, точно меж глаз, прыгающего на него льва с темной гривой.

Я покидал кинотеатр в каком-то трансе. Все, что я увидел, так подействовало на меня и мое воображение было так переполнено охотой и приключениями, что я даже не заметил, как прошел все четыре мили до дому.

Я сразу же догадался, что этот фильм снят не в какой-нибудь отдаленной студии, а здесь, в родной моей Африке, и не так уж далеко от моего дома в Претории. Интерес к диким животным, к лесам и чащам, где они обитают, сжигал все мои другие страсти, словно огонь при сильном ветре, пожирающий саванну. У меня появился ненасытный голод к книгам и фильмам об Африке и ее диких обитателях. И, как это нередко бывает, когда грядущие события еще задолго до их свершения каким-то странным образом влияют на наше сознание, я уже тогда смутно чувствовал, что моя жизнь как-то непостижимо связана с клыками, зубами и когтями Черного континента. Много лет лелеял я эту мечту в тайниках своей души, никогда не расставаясь с нею, и мечта сбылась в конце концов, но не так, как я тогда воображал.

В четырнадцать лет я убил своего первого леопарда. Я гостил тогда на ферме у дяди, подарившего мне первое духовое ружье. Леопарда я застрелил из дядиной винтовки. В тот день я гулял вдоль железнодорожной линии, проходившей через ферму, и вдруг за одним из поворотов оказался лицом к лицу с леопардом. Какую-то долю секунды мы оба стояли и смотрели друг на друга. Не знаю, кто из нас был изумлен и напуган сильнее. Но вот я вскинул винтовку и выстрелил. Раздался страшный рев, и затем все стихло. Я перезарядил винтовку и осторожно подошел к леопарду. Он лежал на боку, меж глаз у него зияла дыра. Леопард был мертв.

Чувство гордости придало мне сил. Каким-то чудом я ухитрился взвалить леопарда на спину и, сгибаясь под тяжестью этой ноши, направился к дому дяди. Удивительное дело, но всю дорогу, пока я нес на себе этот непомерный груз, я думал не о том, что сказали бы мои школьные товарищи или мой дядя, а о том, как поразительно хорош был бы этот выстрел для кино. Да, уже в том раннем возрасте я был увлечен фотографией и пленками, но теперь я часто думаю, что это увлечение было скорее тщеславием, чем сознательной подготовкой к большому делу. Может быть, тщеславие-то и заставляло меня фотографировать всех животных, которых мне удавалось убить или поймать.

«Вот будет здорово, — думал я тогда, — если показать потом ребятам эти снимки с изображением моих подвигов».

Но было ли это тщеславием или чем-то еще, все же мое увлечение положило начало тому делу, которое сейчас в Южной Африке считается самым крупным и процветающим.

В семнадцать лет я окончил среднюю школу и, не сумев найти работу в период застоя перед второй мировой войной, убежал из дому. Я успел пройти целых двести пятьдесят миль, направляясь в Родезию, прежде чем меня схватили и вернули домой. Вскоре для меня нашлось занятие. В двадцать один год я научился чинить деревянные духовые инструменты и стал мастером. А чтобы еще подработать, организовал, и, надо сказать, довольно удачно, танцевальный оркестр. Но любимым моим делом была охота, рыбная ловля и фотография. Интерес мой к ним никогда не ослабевал.

Через год мне предложили место директора в одном солидном магазине оружия и спортивных товаров. Владелец сообразил, что мой опыт охотника будет для него весьма ценен, и вскоре под моим управлением магазин стал процветать даже сверх всяких ожиданий. Я был доволен своей работой, чего не скажешь о большинстве людей. В свободные дни я охотился и ловил рыбу. А все вечера, кроме воскресенья и понедельника, играл в оркестре. В магазине я чувствовал себя в родной стихии среди рыболовных снастей всевозможных видов — и для мельчайшей рыбешки, и для самой крупной рыбы. Там были также пистолеты и револьверы всех систем и размеров, патроны, ружья и винтовки на вкус любого охотника — спортсмена или браконьера. Да, я продавал когда-то эти орудия смерти для истребления животных, которых теперь я так отчаянно стараюсь защитить.

Жизнь показалась мне еще прекраснее, когда я женился на Марджори. Мне было тогда двадцать три года. Вскоре после женитьбы я открыл собственный небольшой магазин спортивных товаров. Дело процветало. Я снаряжал сафари для сотен людей, желавших «положить в ягдташ» своего льва, слона или какое-нибудь другое животное. Вскоре моя слава охотника распространилась по всей Африке. Люди, мечтавшие об охоте, засыпали меня письмами, в которых просили моего совета о ружьях, охотничьих припасах и способах охоты. Многие правительства поручали мне отстреливать слонов и львов, губивших скот и посевы. Я исходил пешком тысячи миль в поисках слонов-отшельников. Сотни животных падали под моими выстрелами. Кровавый след тянулся за мной по африканской земле. И вскоре все общества защиты животных объявили меня жестоким «убийцей». Как они были не правы! Я не превозносил свои нелегкие охотничьи подвиги и не гордился ими. Я смотрел на них с ясным сознанием палача, который, исполняя долг, утешает себя тем, что жертва виновна и наказана справедливо. Охота ради охоты считается прекрасным и благородным спортом, развивающим наши чувства, если при этом охотник не нарушает запретов, установленных законом. Но когда животные признаны опасными для человека и подлежат истреблению, то это уже не спорт, а работа, подобная всякой другой, и успех тут зависит исключительно от умения и опыта того, кто ее исполняет.