Гарри Тертлдав - Император Крисп

• Название: Император Крисп
• Автор: Гарри Тертлдав
• Издательство: АСТ, Terra Fantastica
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1998
• ISBN: 5-15-000893-1, 5-7921-0192-2

Вот уже двадцать лет, пережив немало походов и сражений, Крисп царствует в Видессе. Но снова Императора и его империю ждут тяжелые испытания. Странная ересь обретает силу в одной из провинций. Еретики – фанасиоты – утверждают, что материальный мир – это зло, а убийство – добро, поскольку способствует высвобождению души из ловушки плоти.

У кровавого учения становится все больше и больше приверженцев, и в итоге это выливается в открытый бунт. Выступив против мятежников, Император берет с собой сыновей. Однако в самый ответственный момент старший из них – наследник трона – вдруг исчезает из лагеря отца и объявляется на стороне фанасиотов: новое учение нашло отклик в его душе…

---

Он обладал особым талантом возвращать на доску захваченные фигуры, обеспечивая при этом поразительный эффект. Если он ставил обратно всадника, можно было не сомневаться, что две фигуры противника окажутся под угрозой, причем обе более ценные. А если в ход шло осадное орудие, это означало, что вашему императору скоро придется туго.

Манера его игры выдавала происхождение. Когда Фостий делал ход, который ему не нравился, Сиагрий рычал: «Ах ты, сын шлюхи!» Поначалу Фостия это весьма задевало, но теперь он научился обращать на его грубости не больше внимания, чем на хмыканье или нервное подергивание некоторых своих столичным противников.

Играя против Сиагрия, он позволял себе рисковать гораздо меньше, чем когда играл против Грипаса. Фактически он вовсе запретил себе рисковать: предоставь Сиагрию дырочку в обороне, и он обрушится на это место во всю мощь. Сиагрий играл с не меньшей осторожностью, и в результате игра стала затяжной и позиционной.

Наконец, прокладывая себе дорогу возвращенными на доску пехотинцами, Сиагрий взломал оборону Фостия и погнал его императора искать укрытие. Когда тот оказался загнан в угол без надежды на спасение, Фостий снял его с доски и сказал:

– Сдаюсь.

– А ты заставил меня попотеть, клянусь благим богом, – признал Сиагрий, стукнул себя в грудь кулачищем и проревел:

– Ну, кто еще хочет выступить против меня?

– Пусть Фостий снова с тобой сразится, – предложил Астрагал. – Тогда у тебя будет более достойный противник, чем любой из нас.

Фостий встал и огляделся – не желает ли кто играть с Сиагрием. Когда желающих не нашлось, вновь уселся. Сиагрий злобно взглянул на него:

– Я тоже не отдам тебе первый ход, мальчик.

– А я этого и не ждал, – без всякой иронии ответил Фостий: если сам о себе не позаботишься, то вряд ли кто это сделает за тебя.

После столь же упорной игры Фостий одержал победу. Сиагрий перегнулся через доску и хлопнул его по руке:

– Знаешь, а ты изворотливый парнишка. И плевать, чей ты сын, но между ушей у тебя не конский навоз.

– Как скажешь. – Комплименты Сиагрия заставлял Фостия нервничать еще больше, чем уже привычные грубости и оскорбления. Он поднялся и сказал: Следующую игру тебе придется играть с другим.

– Это почему же? – потребовал ответа Сиагрий. Выходить из игры, выигрывая, считалось дурным тоном.

– Если я не кончу сейчас играть, то вам придется вытирать подо мной пол, ответил Фостий, после чего Сиагрий и несколько зрителей рассмеялись. Когда крепость Эчмиадзина заполнилась солдатами, юмор здесь стал заметно грубее.

Будь погода лучше, Фостий неторопливо вышел бы во внутренний дворик и помочился на стену, однако сейчас во дворике воды и так с избытком хватало.

Поэтому Фостий направился в гардероб. <В оригинале – garderobe. В словаре такого слова я не нашел. Это, конечно, не гардероб в привычном смысле, но и не уличный сортир (см. ниже). Возможно, это нечто вроде караулки у входа, объединенной с зимним туалетом, но как это назвать одним словом, затрудняюсь. А.Н.> Это помещение, соединенное с выгребной ямой под башней, было настолько шумным, что он избегал его когда мог. Но сегодня, однако, у него выбора не было.

Отверстия в длинной каменной скамье находились внутри деревянных кабинок, предоставляя непривычную возможность уединения, которая пришлась Фостию по душе. Когда он вошел, три кабинки оказались заняты, пришлось воспользоваться четвертой, самой дальней от двери.

Облегчаясь, он услышал, как следом за ним вошли двое. Один из них недовольно хмыкнул.

– Все занято, – сказал он. По легкому акценту Фостий узнал личного мага Ливания.

Вторым из парочки оказался сам Ливаний.

– Не дергайся, Артапан, – весело произнес он. – Ты ведь не лопнешь, если немного потерпишь, да и я тоже.

– Не называй мое имя! – рявкнул чародей.

– Клянусь благим богом, – рассмеялся Ливаний, – если бы у нас даже в сортирах сидели шпионы, то мы были бы обречены на поражение, еще не начав. Ну вот, парень уже выходит. Иди первый, я подожду.

Фостий уже привел свою одежду в порядок, но из кабинки не вышел, дожидаясь, пока Ливаний войдет в другую и закроет за собой дверь. Когда это произошло, он выскочил из своей кабинки и торопливо вышел из гардероба<!!!>. Он не желал, чтобы Ливаний или Артапан знали, что он их подслушал.

Теперь, узнав имя чародея, он распознал и столь долго не дававший ему покоя акцент. Артапан был из Макурана, и Фостий задумался над тем, что делает в лагере Ливания маг из страны, ставшей вечным врагом Видесса. Разве не мог Ливаний отыскать мага среди фанасиотов?

Через несколько секунд все сомнения отпали. Для человека, выросшего во дворце и волей-неволей впитавшего немало исторических знаний, ответ на этот вопрос оказался очевиден:

Артапан служит здесь интересам Царя царей Рабиаба. А как можно лучше услужить интересам Рабиаба, чем поддерживать войну Видесса с самим собой?

Этот вопрос немедленно породил два других. Во-первых, понимает ли Ливаний, что его используют? Или не знает, или добровольно согласился стать марионеткой Макурана, или использует помощь Рабиаба точно так же, как Рабиаб использует его. Фостий попросту не мог представить Ливания безмозглым идиотом. Но из оставшихся альтернатив выбирать оказалось труднее.

Фостий решил отложить эту проблему в сторону. Второй вопрос значил для него гораздо больше: если фанасиоты процветают благодаря помощи Макурана, то что же они тогда твердят об истинности своего учения? Вонзив в такой вопрос зубы, немудрено их и сломать. Стала бы фанасиотская интерпретация веры расти и распространяться без иностранной – да нет, что тут играть словами? – без вражеской помощи? Религиозное ли это по сути своей движение, или скорее политическое? Но если оно чисто политическое, то почему оказалось настолько привлекательным для большого числа видессиан?

Не потрудившись даже раздобыть огарок, Фостий поднялся по лестнице и вошел в свою каморку. Сейчас ему было все равно, насколько здесь темно. Он этого фактически не заметил. Фостий уселся на колченогий стул. Ему придется о многом поразмыслить.

Где-то среди шестеренок и рычагов за стеной Тронной палаты стоял слуга, с отчаянием воспринимая свою бесполезность.

Крисп, огорчив его до глубины души, приказал не поднимать трон, когда перед ним ляжет ниц посол Хатриша.

– Но таков обычай! – простонал слуга.

– Смыслом этого обычая было приводить в изумление иноземных послов, ответил ему Крисп. – А Трибо этот фокус не приводит в изумление, а лишь заставляет хохотать.

– Но таков обычай, – повторил слуга. Для него смысл обычаев не имел значения. Он всегда поднимал трон, поэтому будет поднимать его всегда.

Даже сейчас, когда Трибо приблизился к трону и распростерся на животе, Крисп продолжал гадать – а вдруг слуга все же ослушается и поднимет трон.

Обычаи в империи умирали медленно и тяжело, если умирали вовсе.

К облегчению Криспа, трон не шелохнулся. Когда посол Хатриша встал, то первым делом осведомился:

– Что, механизм сломался?

«Нет, мне не выиграть», – подумал Крисп. Казалось, хатриши существуют на свете исключительно для того, чтобы осложнять жизнь своих соседей-видессиан.

Отвечать послу он не стал, храня императорское достоинство, хотя у него появилось чувство, что от молчания окажется столь же мало проку, как от прежде поднимающегося трона.

И точно. Поняв, что ему не будут отвечать, Трибо понимающе фыркнул и сказал:

– Да возрадуется ваше величество, но нас продолжают тревожить фанасиоты.

– Они продолжают тревожить и нас, если ты этого еще не заметил, – сухо отозвался Крисп.

– Да, ваше величество, но, видите ли, для вас, видессиан, ситуация выглядит иначе. Чума завелась на вашей территории, так что она, само собой, распространяется среди вашего скота.

А нам вовсе не нравится, что зараза перекидывается и на наших коров, если вы поняли меня правильно.

Видессианин использовал бы сравнение из области сельского хозяйства, а не скотоводства, но Крисп без труда понял Трибо.

– Так чего ты от меня ждешь? – спросил он. – Чтобы я перекрыл нашу границу и запретил всякую торговлю?

Как Крисп и предполагал, посол Хатриша вздрогнул: Хатриш нуждался в торговле с Видессом гораздо больше, чем Видесс в торговле с Хатришем.

– Не надо крайностей, ваше величество. Я хочу лишь вновь услышать из ваших уст, что ни вы, ни ваши священники не имеют никакого отношения к распространению проклятой ереси, и передать ваши слова хагану.

Перед троном стояли Барсим и Яковизий. Крисп мог видеть лишь их спины и краешек лица. Он часто играл в своеобразную игру, пытаясь по столь немногим признакам угадать, о чем они думают.

Яковизий наверняка веселился – его восхищали нахалы, – а Барсим пребывал в ярости: обычно невозмутимый евнух сейчас мелко дрожал. Через секунду Крисп понял причину его негодования – Барсим счел за оскорбление то, что императору приходится отрицать что-либо более одного раза.