Людмила Зарецкая - Судьба зимней вишни

• Название: Судьба зимней вишни
• Автор: Людмила Зарецкая
• Жанр: Детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-79306-8

У Алисы Стрельцовой настоящий талант свахи – ее брачное агентство «Зимняя вишня» преуспевает! Только его хозяйка никак не найдет свое личное счастье… И вот наконец на горизонте замаячил герой ее романа! «Я хочу этого мужчину, – сказала себе Алиса. – И я его заполучу!» То, что Александр Корчагин собирался стать клиентом «Зимней вишни», ничего не значило – их чувства оказались взаимными, и он даже не стал подавать анкету. Алису не покидало ощущение огромного, всепоглощающего счастья! Но потом Александр… исчез. Алиса тщетно пыталась его найти, когда вдруг ей позвонила бывшая одноклассница Лора – невзрачная серая мышка, которую она долго и безуспешно пыталась выдать замуж. Лора сообщила сногсшибательную новость: они с Александром собираются пожениться! Но накануне злополучной свадьбы Корчагина убили… Мир рухнул, жизнь была кончена. Алиса поняла: ей не будет покоя, пока она не узнает, что случилось с бывшим возлюбленным. А помочь вызвалась подруга Инка, известный криминальный журналист…

---

Замуж я вышла в восемнадцать лет. Хотя «вышла» – это для тех, кому за 30. Те, кому за 20, – выскакивают, ну а я, видимо, вылетела. Через два месяца после начала студенческой жизни стало понятно, что у меня страстный роман с однокурсником. Тем самым Артемием Стрельцовым.

Мне в нем нравилось все. Необычное имя (мы все тогда безумно увлекались роком и, естественно, легендарным музыкальным плейбоем Артемием Троицким). Красивая фамилия, баскетбольный рост, прямой нос и синие глаза, вызывавшие у меня почтительное удивление.

Фактором, заметно ускорившим развитие наших отношений, стала роскошная четырехкомнатная квартира, принадлежавшая Артемию безраздельно. Его отец был членом Верховного Совета (смешно звучит – «был членом») и жил в Москве. Мама Иллария Венедиктовна, «поступив мальчика в институт», уехала следом за мужем налаживать депутатский быт.

Так Артемий оказался на факультете иностранных языков местного университета, в одной группе со мной.

Полгода я пребывала в состоянии безоблачного счастья. Мои родители радовались нашей большой и чистой любви. Его родители ничего о ней не знали.

Первое предупреждение о необходимости гасить эмоциональные кредиты жизни прозвучало под Новый год, когда любящие родители нагрянули домой, к ненаглядному сыночку. Мы, естественно, собирались отмечать праздник вместе. Поэтому, слегка робея, я с новомодной прической, в умопомрачительном платье и с минимумом косметики на лице предстала пред светлые очи Илларии Венедиктовны.

Мой ненаглядный, хорошо знавший свою мамочку, ни о чем ее не предупредил. Поэтому мое появление оказалось для нее сюрпризом. Не могу сказать, что приятным.

Пикантности ситуации добавил и факт присутствия за новогодним столом разодетой в пух и прах Нины.

Из невнятного меканья и беканья, которое я смогла выдавить, прижав к стене на кухне изрядно обделавшегося Артемия, выяснилось, что их родители много лет дружат семьями. Отец Нины был когда-то первым секретарем обкома.

Несмотря на это «когда-то», свой статус мой будущий свекор Александр Антонович ценил безмерно. А Иллария Венедиктовна еще больше. Само собой разумелось, что Артемий и Нина поженятся. Так бы оно и случилось, если бы моего любимого не настиг ураган «Алиса».

– Бред какой-то! – тут же заявила я ему. – Не Средневековье же, чтобы без любви жениться. Твоя мама обязательно поймет, как мы любим друг друга. И вообще, я ей понравлюсь. Я нравлюсь всем мамам без исключения.

На самом деле так оно и было. Подружки и приятельницы моей мамы класса с седьмого (моего, естественно) спали и видели, чтобы я вышла замуж за их сыновей. Сыновья относились ко мне с разной степенью интереса, но мам я почему-то очаровывала «на раз».

Артемий в ответ только вздохнул. И, как выяснилось позже, оказался гораздо ближе к истине. Иллария Венедиктовна оказалась первым в моей жизни исключением из правила.

В ту новогоднюю ночь я была скромна, остроумна и почтительна. Я без устали восхищалась успехами Артемия, его внешностью, убранством дома и вкусом поданных на стол блюд. То есть, с точки зрения любой потенциальной свекрови, вела себя правильно. Но новогоднее застолье все равно напоминало поминки. Не хватало только горестных причитаний «на кого ж ты нас покинул, родимый?». Впрочем, их сполна заменяли траурные вздохи Нины. В два часа ночи я позорно покинула поле битвы и сбежала домой.

Назавтра Артемий не позвонил. Я промучилась до восьми вечера и все-таки рискнула набрать его домашний номер.

– Артемия нет дома, – услышала я ледяной голос в трубке. – Они с Ниной (голос заметно потеплел) ушли на каток. И попрошу вас больше сюда не звонить (телефонная трубка покрылась инеем). В конце концов, это неприлично.

Два дня я функционировала в режиме рыбы белуги. То есть ревела в голос. На третий мне предстояло приплыть на экзамен, к которому я была совершенно не готова. И вообще, разве белуги сдают экзамены?

Артемий встретил меня у входа в институт.

– Лисенок, – шептал он, елозя губами по моей мокрой щеке, – я тебя умоляю, потерпи немного. Через неделю они уедут, и мы снова будем вместе. Потерпи, маленькая, я тебя так люблю. У нас все будет хорошо.

Нам действительно стало хорошо. Не считая того, что экзамен я в тот день завалила. Зато теперь у нас был План по преодолению сопротивления семьи Стрельцовых.

Великий План заключался в том, что Артемий доложил родителям, что больше со мной не встречается. Раз в неделю он приглашал Нину на концерт или в театр, о чем информировал мамочку, успокаивая вероятных противников и скрывая от них направление главного удара.

Вторая часть плана состояла в том, чтобы сделать меня беременной. Это Артемий выполнял с гораздо большим энтузиазмом. Впрочем, я тоже была не против. Мне очень хотелось добиться результата. Да и процесс, в принципе, нравился.

Это было похоже на легкоатлетический кросс. Каждый раз, разглядывая чешскую люстру под потолком (неизменный атрибут, свидетельствовавший о высоком положении владельцев квартиры), я представляла, что бегу на не очень длинную дистанцию. Когда запыхиваешься, конечно, но не сильно, не до сбоя дыхания. Ощущаешь приятную усталость и страшно горд результатом.

В мае к гордости начала примешиваться тошнота по утрам. Мы коварно скрывали мое интересное положение до июля. Ждали, пока Александр Антонович и Иллария Венедиктовна заедут домой перед отпуском. К слову, они планировали, что Артемий и Нина поедут с ними. В Болгарию. На Золотые Пески.

До сих пор, когда я представляю, сколь жестоким было разочарование Илларии, мне становится ее жалко. Гордая дама билась в истерике как юная институтка. Когда же выяснилось, что аборт делать уже поздно, истерика перетекла в отчаяние.

Артемий вел себя как нагадивший в прихожей щенок. Честное слово, он даже прижимал уши к голове. Меня, помню, это умиляло. Боже, как же я тогда его любила!

Буря бушевала неделю, после чего наши родители познакомились и начались приготовления к свадьбе. Будущая свекровь разрывалась между неукротимой потребностью не ударить в грязь лицом перед знакомыми и желанием, чтобы у этой «распутницы, обманом втершейся в наш дом» (то есть меня), не было Праздника.

– Как нам ее людям показывать! – жаловалась она Артемию очень громким шепотом. – И так-то не красавица, манер никаких, да еще и беременная! – В устах Илларии беременность была чем-то схожим с неприличной болезнью.

Мой будущий муж, моя любовь, моя надежда, светоч и опора, подло молчал в ответ. Я страдала.

– Алиса, – сказала мне мама, когда мы уже буквально стояли на пороге, чтобы ехать заказывать свадебное платье, – подумай хорошенько, девочка моя. Может, не нужна тебе никакая свадьба? Поживите с Артемом (мама никак не могла выработать привычку называть зятя аристократическим именем) у нас. С ребенком я помогу. Ты ведь даже не представляешь себе, во что ввязываешься.

Но мне хотелось замуж. Хотелось быть законной женой Артемия Стрельцова и воспитывать нашего законного ребенка. Правда, мысль пожить у моих родителей показалась мне заманчивой.

– Не глупи, – сказал Артемий, с которым я поделилась этой идеей. – Мои предки все равно скоро в Москву свалят. Терпеть-то осталось всего ничего. Сразу после свадьбы и уедут. А у меня все-таки четыре комнаты.

Свадьбу я помню как один большой кошмар. Только и всплывают в памяти разрозненные картинки. Ледяное лицо свекрови, которая за вечер ни разу не улыбнулась. Соболезнующие лица ее друзей. Отстраненное – свекра. Заплаканная мама. Насупленный папа. Моя подруга Наташка, очень веселая, потому что она впервые в жизни пришла на свадьбу. Лелька, моя свидетельница, которая почему-то наклюкалась до безобразия. Серьезная Инка, свидетельница со стороны Артемия.

Нины Фроловой и ее высокопоставленных родителей на нашей свадьбе не было.

Поженились мы семнадцатого августа, а семнадцатого декабря родился наш сын. Такое вот совпадение. Тогда я думала, что счастливое.

Надо признать, что первые четыре месяца моей семейной жизни, пожалуй, были совершенно безоблачными. Мы с Артемием очень любили друг друга. Мы жили одни в огромной квартире. Поддерживать порядок по хозяйству мне было нетрудно, хотя муж (меня в восторг приводило это слово) в бытовых вопросах оказался сущим младенцем. Я, правда, тоже мало что умела, поэтому особенно над его странностями не зависала.

Мы, несмотря на мое интересное положение, с каждым днем становившееся все более интересным, по вечерам практически не вылезали из постели – бегали наш небольшой кросс. На чешской люстре я уже знала все мелкие дефекты, все царапинки…

Иллария Венедиктовна каждый вечер названивала сыночку, чтобы узнать: действительно ли портится характер у беременных, кормит ли его хоть кто-нибудь и жалеет ли он о своем скоропалительном необдуманном решении? Моим здоровьем за это время она не поинтересовалась ни разу.