Джеймс Клавелл - Сегун. Книга 1

• Название: Сегун. Книга 1
• Автор: Джеймс Клавелл
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-94278-835-9, 5-94278-836-7

---

– Это была его вина, не твоя, – ответил Оми вежливо.

Но оба они знали: за каждого в деревне отвечает Мура и всем лучше, что Тамадзаки больше нет. Тем не менее оба были удовлетворены. Извинение принесено и принято к сведению, но отклонено. Таким образом, честь обоих мужчин сохранена.

Они повернули за угол пристани и остановились. Оми колебался, потом показал Муре, что тот может уйти. Староста отвесил поклон и с благодарностью удалился.

– Он мертв, Дзукимото?

– Нет, Оми-сан. Только без сознания.

Оми подошел к большому железному котлу. Жители деревни использовали его для вытапливания ворвани, когда добывали китов далеко в море зимой, или для варки рыбьего клея, что было типичным деревенским промыслом.

Варвар по плечи был погружен в кипящую воду. Его лицо побагровело, рот раздернула гримаса, обнажившая гнилые зубы.

На закате Оми видел, как Дзукимото, надувшись от важности, наблюдал за приготовлениями. Варвара связали, как цыпленка, так что руки обхватывали подтянутые к груди колени, а кисти свободно висели у стоп, и опустили в холодную воду. Все это время маленький красноголовый варвар, с которого Ябу хотел начать, что-то бормотал, смеялся и всхлипывал, а христианский священник читал свои проклятые молитвы.

Потом под котлом развели огонь и стали подкладывать дрова. Ябу на берегу не было, но его приказы доходили немедленно и тут же исполнялись. Варвар кричал, бредил, потом попробовал биться головой о край котла, пытаясь размозжить ее, но в этом ему воспрепятствовали. И опять молитвы, рыдания, обмороки, возвращение к жизни, панические крики – еще до того, как боль заявила о себе. Оми пытался следить за происходящим, как вы бы следили за принесением в жертву мухи, стараясь не видеть человека. Но он не смог и ушел при первой же возможности. Он обнаружил, что не получает удовольствия от чужих мучений. «В этом нет достоинства, – решил он, радуясь случаю узнать правду о том, чего никогда не видел раньше. – В этом нет чести ни для жертвы, ни для мучителя. Смерть лишили достоинства, а без достоинства что есть конечная точка жизни?»

Дзукимото спокойно потыкал в обнаженное кипятком мясо на ноге палочкой, как делают, когда хотят убедиться, готова ли вареная рыба.

– Он скоро придет в себя. Удивительно, какой он живучий. Я не думаю, что они устроены так же, как и мы. Очень интересно, да? – спросил Дзукимото.

– Нет, – отрезал Оми, ненавидя его.

Дзукимото постоянно был настороже, и его вкрадчивость вернулась.

– Я ничего такого не имел в виду, Оми-сан, – заметил он с глубоким поклоном. – Вовсе ничего.

– Конечно. Господин Ябу доволен, что вы так хорошо все устроили. Необходимо большое искусство, чтобы огонь не слишком разгорался, но и не затухал.

– Вы слишком добры, Оми-сан.

– Вы занимались этим раньше?

– Не совсем этим. Но господин Ябу удостоил меня доверием. Я только пытаюсь порадовать его.

– Он хочет знать, сколько еще протянет этот человек.

– Не доживет до рассвета. При большой осторожности с моей стороны.

Оми задумчиво осмотрел котел. Потом поднялся на берег к площади. Все самураи встали и поклонились.

– Здесь все успокоилось, Оми-сан, – сообщил один из них со смехом, ткнув большим пальцем в сторону люка. – Сначала они переговаривались, голоса были сердитые, и несколько раз слышались звуки ударов. Двое, а может и больше, плакали, как испуганные дети. Но после этого давно уже тихо.

Оми прислушался. Он мог слышать глухой плеск воды и отдаленное бормотание. Случайный стон.

– А Масидзиро? – спросил он о самурае, который, выполняя его приказ, остался внизу.

– Мы не знаем, Оми-сан. Он не отзывается. Возможно, умер.

«Как мог Масидзиро оказаться таким беспомощным? – подумал Оми. – Поддаться беззащитным людям, большинство которых больны! Позор! Лучше бы он умер».

– Завтра не давайте ни воды, ни пищи. В полдень поднимите трупы, понятно? И я хочу, чтобы привели их главаря. Одного.

– Да, Оми-сан.

Оми вернулся к огню и дождался, когда варвар откроет глаза. После этого он направился в сад и доложил, что, по словам Дзукимото, пытка еще мучительней на ветру.

– Ты посмотрел в глаза варвара?

– Да, Ябу-сама.

Оми встал на колени позади даймё в десяти шагах. Ябу оставался неподвижным. Лунный свет затушевал его кимоно и высветил рукоятку меча, похожую на фаллос.

– Что, что ты увидел?

– Безумие. Сущность безумия, я никогда не видел таких глаз. И беспредельный ужас.

Мягко упали еще три лепестка.

– Сложи о нем стихи.

Оми пытался заставить свой мозг работать. Потом, желая быть точным, продекламировал:

Его глаза
У края преисподней –
Вся боль
Заговорила в них.

Крики неслись вверх, они стали слабее, но расстояние, казалось, делало их пронзительнее.

Ябу произнес нараспев:

Если вы позволите
Их холоду достичь
Больших глубин,
То станете единым целым
В неизреченной тайне.

Оми долго думал об этом среди ночной красоты.

Глава пятая

Как раз перед первым лучом солнца крики прекратились.

Теперь мать Оми уснула. И Ябу.

Деревня на рассвете по-прежнему бодрствовала. Еще нужно было доставить на берег четыре пушки, пятьдесят бочонков пороху, тысячу пушечных ядер.

Кику лежала под одеялом, следя за тенями на стене. Она не спала, хотя и была утомлена более, чем когда-либо. Тяжелый храп старухи в соседней комнате заглушал мягкое глубокое дыхание даймё рядом с ней. Мальчик беззвучно спал на других одеялах, одна его рука лежала на глазах, закрывая их от света.

Слабая дрожь пробежала по телу Ябу, и Кику задержала дыхание. Но он не проснулся, и это обрадовало ее: она поняла, что очень скоро сможет уйти, не беспокоя его. Терпеливо ожидая, она заставила себя думать о приятном. «Всегда помни, дитя, – внушала ей первая учительница, – что думать о плохом действительно легче всего. Чем больше о нем думаешь, тем больше наклика́ешь на себя несчастья. Думать о хорошем, однако, непросто, это требует усилий. Это одна из тех вещей, которые учат владеть собой. Так что приучай свой мозг задерживаться на аромате духов, прикосновении шелка, ударах капель дождя о сёдзи, изгибах цветочного лепестка, спокойствии рассвета. Потом, по прошествии времени, тебе не придется делать больших усилий и ты будешь ценить себя, ценить наше ремесло и славить наш мир – „мир ив“».

Она предвкушала удовольствие, с каким скоро примет ванну, – оно сотрет эту ночь, – думала о предупредительной ласке рук Суво. Она думала о том, как будет смеяться с другими девушками и мама-сан Гёко, как они обменяются сплетнями, слухами и забавными историями, о чистом, таком чистом кимоно, которое она наденет сегодня вечером, золотом в желтых и зеленых цветах и подобранной в тон ленте для волос. После ванны она уберет волосы, а из денег, полученных за прошедшую ночь, она сможет покрыть часть долга хозяйке, Гёко-сан, послать немного денег своему отцу-крестьянину через менялу и кое-что оставить себе. Потом она увидится с возлюбленным, и это будет прекрасный вечер.

«Жизнь очень хороша, – подумала она. – Да. Но очень трудно забыть об этих криках. Невозможно. Другие девушки будут так же несчастны, и бедная Гёко-сан! Но не думай об этом. Завтра мы все уедем из Андзиро и отправимся домой, в наш милый чайный домик в Мисиме, самом большом городе Идзу, который вырос вокруг самого большого замка даймё в Идзу. Я сожалею, что госпожа Мидори послала за мной.

Не глупи, Кику, – сказала она себе строго. – Тебе следовало бы извиниться. Ты не сожалеешь, да? Было честью служить нашему господину. Теперь, когда ты удостоена такой чести, твоя цена у Гёко-сан станет выше, чем когда-либо, не так ли? Это был опыт, и теперь ты будешь известна как госпожа ночи рыданий, и, если тебе повезет, кто-нибудь напишет песню о тебе, – может быть, песню исполнят в самом Эдо. О, это будет хорошо! Тогда, конечно, твой возлюбленный выкупит твой контракт, и ты будешь жить в безопасности и довольстве и родишь сыновей».

Она улыбнулась своим мыслям. «О, какие песни сложат о сегодняшнем вечере во всех чайных домиках по всему Идзу! О господине даймё, который сидел без движения и, слушая вопли, истекал по́том. И всем захочется узнать, что он делал в постели. Зачем понадобился мальчик. И было ли хорошо. Что говорила и делала госпожа Кику, что делал и говорил господин Ябу. Был ли его „несравненный пест“ небольшой или полный. Было ли это один раз, или дважды, или вообще ни разу. Не случилось ли чего».

Тысяча вопросов. Но никто никогда прямо не ответит. «Это мудро, – подумала Кику. – Первое и последнее правило „мира ив“ – хранить тайну, никогда не говорить о том, с кем ложишься, его привычках или о том, сколько он платит, быть надежной. Если кто-то еще расскажет, что ж, это его дело; когда стены из бумаги и дома такие маленькие, а люди верны своей природе, происходящее в постели порождает толки и песни – в них не все правда, есть преувеличения, потому что люди есть люди, не так ли? Но ни слова от самой госпожи. Можно изогнуть бровь или нерешительно пожать плечами, коснуться совершенной прически или складки кимоно – вот и все, что позволено. Этого всегда достаточно, если девушка умна».