Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

• Название: Самое ужасное путешествие
• Автор: Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1991
• ISBN: 5-286-00326-5

Трагическая история открытия Южного полюса вот уже три четверти века не перестаёт волновать умы людей. О роковом путешествии Р. Скотта к полюс написано множество статей и книг, но книга Э. Черри-Гаррарда, участвовавшего в английской антарктической экспедиции 1911–1913 годов в качестве помощника биолога, представляет собой по сути единственное связное повествование обо всей этой экспедиции в целом. Высокая степень достоверности при описании всего хода экспедиции сочетается с необыкновенно живым, эмоциональным изложением. Для широкого круга читателей.

---

Отс полагал, что в этом походе по устройству складов следует некоторых пони провести как можно дальше на юг, там забить и мясо заложить в склад на корм собакам полюсной партии. Но против этого плана восстал Скотт. Здесь, в лагере Блафф, он решил отослать обратно трёх самых слабых пони (Блоссома, Блюхера и Джимми Пигга) с их погонщиками — лейтенантом Эвансом, Фордом и Кэохэйном. Они выступили в обратный путь на следующий день— 13 февраля, остальная же партия двинулась вперёд, причём чем больше мы отдалялись от ветреной области Блаффа, тем мягче становилось у нас под ногами.

Теперь в партии осталось две собачьи упряжки, которыми управляли Мирз и Уилсон, и пять лошадей: Скотт вёл Нобби, Отс — Панча, Боуэрс — Дядю Билла, Гран — Скучного Уилли, Черри-Гаррард — Гатса.

В одной палатке жили Скотт, Уилсон, Мирз и я, в другой — Боуэрс, Отс и Гран. Скотту пришло в голову, что лошадей можно вести в затылок другу другу, привязав вторую к саням первой и т. д., и тогда всей кавалькадой смогут управлять два-три человека, а не пятеро, как сейчас.

В ночь на воскресенье (12 февраля) мы снялись с лагеря у склада Блафф и, идя против сильной позёмки с ветром, проделали до ленча семь миль. Было довольно холодно, и через десять минут после того как мы с пони покинули место привала, поднялась настоящая пурга. Собачьи упряжки не успели выйти, поэтому мы спали впятером в четырёхместной палатке и не испытывали при этом никаких неудобств. Может быть, именно тогда у Скотта зародилась мысль о том, чтобы идти к полюсу не вчетвером, а впятером. В понедельник вечером метель стихла, собаки подошли, и мы в очень тяжёлых условиях продвинулись на шесть с половиной миль. Мы уже остановились, чтобы поставить палатки, а пони Грана — Скучный Уилли, угрюмое и упрямое животное, — плёлся, как обычно, ещё далеко позади.

В это время к нему приблизились собачьи упряжки. Что произошло дальше — так навсегда и останется тайной. Кажется, несчастный Уилли завяз в сугробе. Обезумевшие от голода псы одной упряжки опрокинули свои сани и вмиг очутились на спине лошади — ни дать, ни взять стая диких волков. Гран и Уилли оказали мужественное сопротивление, собаки были отогнаны, но Уилли появился в лагере без саней, весь в кровоточащих ранах.

После ленча нам удалось проделать всего лишь три четверти мили — слишком устали лошади, да иначе и быть не могло. На следующий день с трудом прошли семь с половиной миль, причём Дядя Билл и Скучный Уилли двигались медленно и часто останавливались. Уж очень глубокий был снег. Пони быстро слабели, и мы понимали, что ещё не научились правильно обходиться с ними на Барьере; вид у них был измождённый, их мучил голод, его явно не мог удовлетворить отведённый рацион; осенние холода отнимали у лошадок последние силы. Ещё один день мы шли вперёд при температуре -20° [-29 °C] и лёгком ветерке, затем на широте 79°29′ решили заложить склад — он стал известен под названием «склад Одной тонны» — и возвратиться назад. В свете последующих событий{68} важно отметить, что склад этот представлял собой всего-навсего накат из снега со сложенными под ним провиантом и керосином, над которым развевался флаг на бамбуковом древке. Со склада Одной тонны земля видна только в очень ясную погоду, и от мыса Хат его отделяют 130 географических миль.

Целый день мы занимались тем, что складывали в кучу провизию, керосин, прессованное сено, овёс и всё необходимое для предстоящего похода к полюсу общим весом около тонны.

Скотт был удовлетворён результатами, да и действительно, в этом складе можно было нагрузиться всем нужным и уже отсюда с полной выкладкой идти на штурм полюса.

Для возвращения на зимнюю базу партия снова была разделена на две. Скотту не терпелось получить на мысе Хат сообщение о высадке партии Кемпбелла на Землю Короля Эдуарда VII, которое должна была доставить «Терра-Нова» на обратном пути в Новую Зеландию. Он решил сделать быстрый рывок к мысу Хат, с двумя собачьими упряжками, одной из которых правили бы он и Мирз, а другой — Уилсон и я. Боуэрса же он оставлял за главного для перегона пяти пони, выстроенных в одну линию друг за другом; ему в помощь были приданы Отс и Гран.

Возвращение партии с пони со склада Одной тонны (из письма Боуэрса)

Груза у нас было так мало, что Титус решил: лошадям будет легче делать дневной переход без привала, зато потом дольше наслаждаться отдыхом. Таким образом, мы пропускали ленч и обедали поплотнее на привале. Свежие следы были видны ещё достаточно отчётливо, и это избавляло нас от необходимости сверяться по компасу, процедуры очень трудной, из-за того что нужно не меньше минуты стоять неподвижно в ожидании полной остановки стрелки компаса. Наш поход был удивительным: снежная мгла все отдалённые предметы скрывала, а все ближние — увеличивала до гигантских размеров{69}. Хотя мы шли по совершенно плоской равнине, никак не могли отделаться от ощущения, что местность вокруг нас то подымается резко вверх, то опускается до глубоких выемок. Вдали вдруг появлялось стадо коров, но я думал: «Нет-нет, это собачья упряжка вырвалась на волю и мчится на нас». Ещё через минуту, однако, мы проходили мимо комьев старого конского навоза, которые и были причиной галлюцинаций. При определённом освещении нас часто посещали различные видения, и мы к ним привыкли. Заструги{70} — это твёрдые волны, образуемые ветром на поверхности снега. Они редко бывают выше одного фута и часто так занесены снегом, что воспринимаются как незначительные повышения почвы.

Но нам они часто кажутся огромными хребтами, пока не ступишь на них ногой. Прошагав 10 миль, впереди, приблизительно в миле от нас, заметили среди мёртвой белой пустыни маленький чёрный треугольник — там собачьи упряжки сделали привал. Мы уже были довольно близко, когда они сняли лагерь и торопливо погрузились. По-моему, это выглядело довольно глупо и напоминало сказку о быстроногом зайце и черепахе. И всё-таки мы двигались с неплохой скоростью, и Скотт был приятно удивлён тем, что Скучный Уилли идёт так хорошо. Собаки ринулись вперёд, а через 12 миль мы достигли гурия Пагода, где нам оставили тюк фуража.

Здесь мы поставили палатку и поспешно, как только могли, соорудили валы для защиты наших животных от холодного пронизывающего ветра. Уилли, который вёл себя хуже всех, старался упереться в эту снежную стену крупом и разломать её. Что же касается моего пони, то мне пришлось ставить заслон вне пределов его досягаемости, ибо он желал во что бы то ни стало съесть его и начинал с самого низа. Он упорно сдвигал нижнюю глыбу, пока всё строение не рушилось. Сердиться на глупых тварей бесполезно: Титус утверждает, что лошадь не способна к логическим рассуждениям, — оставалось одно: строить заново и подальше от пони.

Ночью распогодилось, и на следующий день, 19 февраля, мы выступили при идеальных условиях: солнце уже стояло довольно низко, все неровности поверхности бросались в глаза, и мы ясно видели склад в семи милях от нас, приподнятый миражем; единственное, что плохо при подобных оптических явлениях — уж очень долго приходится идти. Мираж — великая достопримечательность Антарктики и одно из самых обычных оптических явлений на Барьере. Подчас трудно поверить, что впереди не плещется открытое море{71}. Мы достигли места схватки Уилли с собаками на пути к югу, а затем долго спорили по поводу тёмного предмета, лежавшего впереди на снегу. Сначала решили, что это снова собачий лагерь, но он оказался на поверку всего-навсего коробкой из-под галет — так обманчиво здесь освещение. Позднее мы заприметили лагерь, где пережидали метель, и обрадовались: можно будет не ставить новые заслоны, обойдёмся старыми. Уилли вёл себя в этот день намного хуже лошади, к которой он был привязан, приходилось буквально тащить его. А за полмили до лагеря Уилли наотрез отказался идти дальше, и, как мы его ни понукали, всё было бесполезно.

Ничего не поделаешь, стали на этом месте, пройдя за день только 10,5 мили. Это было очень досадно, обнадёживало лишь то, что Титус, обычно большой пессимист, не отказался пока от намерения доставить его живым на зимовку. Уилли выдали дополнительную порцию овса за счёт других лошадей, но мой крупный пони взял своё: даже стреноженный, он ухитрился пододвинуть к себе сани, засунуть морду в наш драгоценный мешок с галетами и полакомиться ими до отвала. Лёгкие без груза сани не могли удержать привязанных лошадей, поэтому их закрепляли как могли и Заваливали снегом.

На следующий день (20 февраля) Уилли выглядел бодрее, тем не менее мы с самого начала настроились дойти только до лагеря Блафф, где оставили немного фуража. И идти-то было всего каких-то десять миль, но мой старый пони задолго до цели начал проявлять признаки усталости; впрочем, это нас не беспокоило, тем более что милях в пяти уже показался склад, живо заинтересовавший лошадей: вид подобных сооружений каким-то образом ассоциируется в их представлениях с едой и отдыхом. Скучному Уилли стало явно лучше, и мы в самом безоблачном настроении разбили лагерь. Капитан Скотт попросил меня, если будет возможность, произвести наблюдения с помощью теодолита, чтобы определить как можно точнее местоположение лагеря Блафф. Наш лагерь находился намного дальше за Блаффом, чем старый лагерь А экспедиции «Дисковери» (последний стоял практически на старой стоянке Шеклтона).