Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)

• Название: Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)
• Автор: Вадим Полуян
• Издательство: АСТ-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996

Двенадцатый век. На месте Москвы - Красные села, коими владеет боярин Кучка. Его тайными происками уничтожена семья соперника, новгородского боярина Гюряты. Счастливо спасшийся младенцем Родислав встречает любимую дочь своего смертельного врага. И отныне - куда бы ни забросила его судьбина: в вертеп лесных разбойников или в половецкий плен, в заморские страны или на поле междоусобной брани - все помыслы его о ненаглядной своей возлюбленной...

---

- Отойдём-ка, мать. Страх что тебе поведаю! - отвела Варсунофья вводницу подал её. И Род перестал их слышать.

Из-под ногтей показалась кровь. Эх, нож остался в дорожном сапоге. Сейчас бы его сюда. Пришлось поискать сучок покрепче да удачно отломить, чтобы стал мелким заступом. С таким орудием споро пошла работа. Когда вернулась Овдотьица, на лопухе возле Рода грязными свиными хвостиками лежало несколько вырытых корешков.

Женщина уходила облачком, пришла тучей. На корешки даже не взглянула. Строго обронила:

- Домой пора.

- Иди, коли тебе пора, - отозвался Род. - Мне ещё не к спеху.

Овдотьица резко тряхнула головой:

- С тобой пойду. Только не перечь. И - ни шагу от меня, милый.

- Приставлена следить? - улыбаясь, поднялся на ноги Род, собрав свои корешки.

- Глупенек ты ещё, - опустила уголки рта Овдотьица. - Попал комар в пчельник и летает, как на лугу, - Она вплотную подошла к юноше и горячо зашептала: - Неведомо тебе, кто тут твой главный враг?

Род принахмурился.

- За что мне иметь врагов?

- За то, что Гюрятин отчич, наследник половины Красных сел. А вот-вот станешь названым сыном Кучки, укрепишься в наследственных правах. Кто же тут тебе враг, прикинь.

- Суздальский князь, - выпалил сын Гюряты с прежней улыбкой, надеясь шуткой уйти от вздорного разговора.

- Главный твой враг, - женщина подняла палец, - Амелфа!

Юноша открыл рот и от неожиданности не нашёлся что сказать.

Новая его покровительница продолжила:

- Князь высоко, а вотчинник рядом. Не станет Степана Иваныча, Амелфа замыслила все тут прибрать к рукам. Недаром идёт молва о её грехах с Гюргием. Князь все ей отдаст, коли не будет наследников. А их может ой как не быть! Улиту отдадут за княжича - отрезанный ломоть. За Якимушку я молюсь и боюсь денно и нощно. Вот главный наследник! Ни на шаг его не отпускаю, глаз не свожу с его еды, опасаюсь окорма[64]. А теперь объявился ты, как нож воткнул Амелфе в спину. Двойная теперь у меня боязнь.

- Мерещится тебе невесть что, - попытался он успокоить вводницу.

Она против воли спутника резко остановилась.

- Ты о чём? Даже слушать стыд. Ты ведь совсем ничего не знаешь. Боярыня-то моя любезная не от родов отдала Богу душу. Отравлена она была, вот что. На моих руках матушка помирала и признавалась: «Нутро горит!» Не на утробу показывала, на грудь. Степан Иваныч тоже не поверил и до сих пор рукой машет.

- Да Амелфа-то тут при чём? - невзначай повысил голос Род. - Её же здесь ещё и в помине не было.

- Тише! - сжала воздетые кулаки Овдотьица и шёпотом пояснила: - Петрок Малой в те поры из Киева прислал повара. Дескать, кушать будете по-столичному. Ну… досачиваешься?

Род решительно повлёк женщину к дому. Ему от души было жаль одинокую бездетную вводницу, прилепившуюся к чужой семье и до помрачения мыслей пекущуюся о её здоровье.

- Хочу немедля высушить собранные корни, - сообщил он, - Потом сварю их в уксусе, истолку до клейкости и выведу веред с ноги твоего пестунчика.

- Горазд ты на выдумки, травник-муравник, - недоверчиво проворчала Овдотьица. - Так я тебе, неуку, и разрешу прикоснуться к Якиму!

- Это я неук? - всей душой возмутился Род.

Оставив спутницу, он прошёл по поляне почти к самой воде, цепко вглядываясь под ноги, наклонился, откопал травинку с корешком и, вернувшись к Овдотьице, повертел перед её глазами сухим стебельком.

- Не теперь бы, летом сорвать, да ладно. Видишь синие долгонькие листки, что язычки. Это какуй-трава, по березникам растёт. А корень у неё надвое: один - мужичок, другой - жёночка. Коли муж жены не любит, дай жёночку, станет любить. Видишь, жёночка смугла. А коли жена мужа не любит, дай мужичка.

- Твоё многоглаголание мне веры не прибавит, - усмехнулась Овдотьица.

- Будь время, я бы тебе и игирь-траву показал. Её надобно варить в сахаре, принимать внутрь натощак. Сердце и желудок согревает, хотение прибавляет в естве. А ещё есть корень травы изгод. Белый, родится не во всяких местах, а при водах. Исцеляет застойные нутряные болезни. А трава излюдок? Под листами красно, как кровь или ржавчина на болоте. Попей - и сердце болеть не будет. А поранишься - упаренную траву молодило надо хлебать. Рана быстро заживёт.

- Откуда все это тебе ведомо? - недоверчиво качала головой Овдотьица.

- И про приворотный корень любку могу рассказать, - напористо продолжал Род, - и про безар-камень, что помогает от окорма и опою… Да ведь меня в лесу такой травник наставлял! - Юноша осёкся, чуть не назвав Букала.

- Язычник! - вырвалось у Овдотьицы. Она тут же тепло погладила руку юноши. - Не сердись на мою погрубину. Вот привезут настоящую травницу, пусть Якимушку лечит. Зачем твоей голове болеть?

- Ты говоришь про Офимку, - помрачнел Род. - А знаешь ли, что она нянька моя и спасительница? После гибели нашей семьи неведомые люди допытывались у неё, жив я или нет. Услышали, что не выжил, и успокоились. А вчера обыщик боярский Дружинка Кисляк при тайной встрече с Петроком Малым опять о ней вспомнил. Я ненароком услышал. И Петрок на вечери не без скверного умысла надоумил боярина её сыскать. Боюсь, веред на мальчишеской ляжке - лишь повод заманить сюда мою няньку. Не пойму пока, какой замысел за этим сокрыт. Только травница не понадобится. Боярич завтра же будет здоров. На старухином можжевельнике я углядел приставший стебель зензеверовой травы, вот и откопал её корешки. Стоит приложить мазь зензеверова корня, самый злой гнойник заживёт. Тогда отпадёт нужда посылать обыщиков по Офимку.

Овдотьица в Мрачном раздумье смотрела на юношу и долго молчала.

- Нам надо верить друг другу, - наконец вымолвила она, как бы в укор себе. - Совместное дело вершат, доверяючись. Так-то, любезный.

Она пошла впереди. Он - за ней. Не к боярским хоромам вела Овдотьица, а к избушке, построенной наособину, ближе к заднему двору. Оставив за собой тень огородных яблонь, вводница сторожко осмотрелась по сторонам и показала спутнику, что открытое пространство от огорода до крыльца надо миновать быстро.

- Здесь я живу, - ввела она Рода в скромное жилище, чуть не наполовину занятое белой уютной печью. - Здесь и изготовим твоё лекарство. - Когда вымытые корни были уложены для сушки на гладко выметенный под горячей печи, женщина, прикрывая заслонку, неожиданно предположила: - Петрок хочет посмотреть, как ты встретишься с нянькой. Вдруг она тебя не признает? Вдруг ты самозванец?

Род молча снял с шеи ладанку и подал Овдотьице.

- Сердце вещает, - вымолвил он, принимая обратно свою реликвию, - Степан Иванович мыслит насчёт Офимки заодно с Петроком Малым. И хотят они от неё узнать то, чего я не скажу без пытки.

- Что? Что хотят узнать? - расширила глаза Овдотьица.

Род махнул рукой.

- А, совестно говорить. Сочтёшь, будто я мыслями в одной борозде застрял, как сам подумал о тебе в лесу, когда об отравителях говорила.

- А ты не стыдись, откройся. Что на уме? - преданно смотрела на него вводница уже совсем иными глазами после того, как вернула ладанку. Предлагая доверительность и союз, она видела в нем не только подлинного сына Гюряты Роговича, ещё и единомышленника.

- Хотят вызнать, у кого я рос, кто этот человек и где, - неуверенно молвил Род. - Да зачем это им, не пойму никак.

- Ищут вертеп языческий, - подсказала Овдотьица. - Только Степана Иваныча к этому не приплетай. Это у него не введоме. Его не подозревай, - настойчиво потребовала она.

Род помолчал в задумчивости.

лесу как на духу поведала Варсунофья? Не верш, хоть за ноги на воротах повесь и калёными стрелами осыпай. Нынче чуть свет ходила в задец старуха, да спросонья дверь перепутала. Вторглась в боярынину одрину, а под закрытым пологом - разговор. Думала, Степан Иванович подружию посетил, да голос не его. Старуха так затряслась, что сосуд для омовения уронила. Наверно, увидели её из-за полога, когда убегала. И немудрено растеряться. Голос-то был на боярынином одре… не поверишь, как и я не поверила… Петрока Малого! Выжила из ума Варсунофья, и мерещится старой деве всякая срамота.

Род покраснел, смутясь.

- Ты, случаем, не поверила ей, Овдотьица?

- Истинный крест, - осенила себя христианским знамением женщина, - знаю, что Петрок невесту боярину в Киеве выискал и сюда привёз, знаю, что промеж них старая дружба да совет, а в такое не хочу верить. Зря тебя в стыд ввела. Прости глупую.

- Поглядим, доспел ли наш зензевер, - направился юный травник к печи.

6

С утра в Кучковом доме позабыли о госте. Такой переполох поднялся! Доносились тревожные голоса, хлопали двери, скрипели под торопливыми шагами половицы. Роду надоело лицезреть на тесовой стене большой сучок как раз против его одра, похожий на подведённый глаз. Овдотьица долго не появлялась. Вот уж и дом затих. Тишина одолела все суматошные звуки, когда женщина, явно взволнованная, внесла сыр, пироги и молоко.