Кристина Брук - Мой прекрасный негодяй

• Название: Мой прекрасный негодяй
• Автор: Кристина Брук
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-082558-5

Красавец Джонатан Уэструдер, граф Давенпорт, самый отпетый повеса и самый опасный соблазнитель Лондона, возвращается в столицу – и вовсе не против взять в дороге под свое крыло прелестную попутчицу Хилари Девер.

Увы, его надеждам на приятное приключение не суждено сбыться: происходящая из отвергнутой светом семьи, Хилари, чья единственная надежда на лучшее будущее – респектабельный брак по расчету, не может рисковать своей репутацией. И чем больше вошедший в азарт Давенпорт старается обольстить ее, тем стремительнее охотничий инстинкт в его душе обращается в подлинную, страстную любовь…

---

В данный момент Хилари, уже достигшая двадцатилетнего возраста, находилась под опекой человека, у которого имелось столько воспитанниц, что он совсем забыл о ее существовании. Что, впрочем, Хилари вполне устраивало, ибо последней партией, которую лорд Девер пытался ей навязать, был старый беззубый развратник восьмидесяти лет.

Она отдала академии все силы – и вот теперь в ее услугах больше не нуждались.

К чести мисс Толлингтон, на ее худом некрасивом лице отразилось искреннее сожаление. Она достала маленький кружевной платочек и поднесла его к губам.

– Видите ли, ко мне недавно явилась с визитом леди Эндикотт.

Хилари прикусила губу. Леди Эндикотт принадлежала к семейству Блэков и отличалась крайним высокомерием. Отношения между Блэками и Деверами никогда нельзя было назвать дружескими.

– А какое отношение имеет к этому леди Эндикотт? – Хилари знала заранее, что какими бы ни были слова ее светлости, ничего хорошего они ей не сулили.

– К сожалению, леди Эндикотт имеет самое прямое отношение к управлению академией. – Мисс Толлингтон заморгала, морщинки у ее рта сделались глубже. – Дело в том, мисс Девер, что ее светлость – наша новая дама-патронесса.

– Ох! – Хилари стиснула кулаки так, что ногти вонзились в мякоть ладоней. – Да, я понимаю.

Что бы она ни делала, какой бы ни была, люди вроде леди Эндикотт никогда не удостоят ее вниманием. В глазах высокородной дамы Хилари была не более чем одной из этих омерзительных Деверов. Девушке из подобной семьи никак нельзя было доверить обучение юных дебютанток правилам приличия. И точка.

Ее душило отчаяние от собственной беспомощности. Она так старалась, работая здесь. Хилари даже не представляла себе, что еще могла сделать, чтобы убедить всех: она не такая, как все прочие Деверы, а хорошо воспитанная, добропорядочная юная леди, которая вовсе не заслуживает того, чтобы ее судили за грехи предков.

Даже в такую минуту Хилари не могла позволить себе понурить голову. Всегда надо держаться с достоинством, как бы скверно она ни чувствовала себя в глубине души. Но горечь поражения, по-видимому, отразилась на ее лице. Мисс Толлингтон между тем коснулась краешка глаза носовым платком, после чего сдавленным голосом произнесла:

– Мне так жаль, мисс Девер. Поверьте, если бы в моих силах было найти хоть какой-нибудь выход, я бы непременно его нашла, но…

Хилари одарила свою наставницу вымученной улыбкой.

– Пожалуйста, не стоит огорчаться, мисс Толлингтон. Я знаю, что будь это в вашей власти, вы бы оставили меня при себе.

Тут ей в голову пришла мысль.

– Наверное, помимо преподавания, в академии найдется еще какая-нибудь работа для меня. Я бы могла… могла…

Вряд ли бы она осмелилась признаться мисс Толлингтон в том, что готова была работать даже посудомойкой, лишь бы директриса позволила ей остаться. Сама мысль о возвращении в полуразрушенный дом в Линкольншире, к ее ужасным братьям, вызывала у девушки внутреннюю дрожь.

Директриса только покачала головой:

– Боюсь, это невозможно, моя дорогая.

Хилари задавалась вопросом, уж не потребовала ли леди Эндикотт избавиться от ее оскверняющего присутствия в академии полностью и безотлагательно. Мужчины из рода Деверов слыли неотесанными грубиянами, а женщины – отчаянными сорвиголовами, не обремененными моралью и не слишком разборчивыми в выборе партнеров. Одна из Деверов, даже просто находясь в стенах академии, пятнала честь учениц этого благородного заведения.

Едва сдерживая негодование, девушка произнесла:

– Предрассудки. Все это не более чем предрассудки.

Ее эмоции нуждались в физическом выходе. Хилари вскочила с кресла и принялась расхаживать взад и вперед по комнате, отчаянно пытаясь найти какой-нибудь выход, лишь бы не возвращаться в Ротем-Грейндж.

– Если бы только леди Эндикотт согласилась дать мне аудиенцию, я бы сумела убедить ее светлость оставить меня здесь. Я знаю.

– Боюсь, что нет, мисс Девер, – мягко ответила мисс Толлингтон. Поднявшись с места и обогнув письменный стол, директриса подошла к Хилари и положила руки ей на плечи. Никогда прежде она не делала ничего подобного, и это прикосновение растрогало девушку больше, чем она могла выразить на словах.

– Мое дорогое дитя, – пробормотала мисс Толлингтон. – Мне так грустно с вами расставаться. Но распоряжение леди Эндикотт навело меня на мысль, что я поступала эгоистично, держа вас при себе.

– Эгоистично? – Хилари не верила собственным ушам. – Те пять лет, что я провела здесь, были самыми счастливыми в моей жизни!

Бледно-голубые глаза директрисы светились состраданием.

– Да, я знаю. И именно поэтому считаю, что вела себя эгоистично. Вам нужно жить, мисс Девер.

Она обвела рукой вокруг себя, как бы показывая свой уютный, обитый дешевым чинцем[2] кабинет, который всегда так нравился Хилари.

– Я вынуждена таким образом зарабатывать себе на жизнь, и я предана нашей академии потому, что считаю своим долгом выполнять любое дело, за которое берусь, как можно лучше. Но не заблуждайтесь ни на мгновение: обладай я вашим состоянием, вашими преимуществами и вашими связями, я бы не задержалась здесь ни на минуту дольше необходимого.

В горле у Хилари встал комок.

– Прошу прощения, но если вы и впрямь думаете, что у меня есть преимущества, вы очень мало знаете о моем истинном положении, – с трудом выговорила она. – Мои братья ни за что не согласятся вывезти меня в Лондон, чтобы участвовать в сезоне, и даже если бы они согласились, я не знаю ни одной респектабельной матроны, которая взяла бы меня под свое крыло. Мой опекун понятия не имеет, жива я или мертва, – да его это и не заботит. Мое состояние не настолько велико, чтобы заинтересовать его в выборе для меня подходящей партии. Кроме того, я не вправе распоряжаться своими деньгами до тех пор, пока мне не исполнится двадцать один год, так что и они мне не помогут.

– И все же эти препятствия нельзя назвать непреодолимыми, – с мягкой улыбкой ответила мисс Толлингтон. – Я уже написала одной своей старой знакомой, миссис Фаррингтон. Обе ее дочери вышли замуж и больше не требуют ее заботы. Только в прошлом месяце я слышала, что она не прочь немного развлечься теперь, когда ее пташки выпорхнули из гнезда. Разумеется, я ничего не могу обещать, но думаю, что она будет только рада оказать свое покровительство такой благородной и хорошо воспитанной юной леди в наступающем сезоне.

Сердце так и подскочило в груди Хилари. Странное ощущение, нечто среднее между восторгом и паническим страхом, пробежало по ее телу. Она моргнула и едва нашла в себе силы пробормотать слова признательности.

Лондонский сезон. Балы и рауты, пикники и музыкальные вечера…

– «Олмак»[3], – выдохнула она.

Однако у нее не было ни одного наряда, пригодного для лондонского сезона, а тем более для одного из пышных балов по подписке, устраивавшихся в клубе «Олмак». Едва ли она…

Хилари отвергла все возражения, решительно пожав плечами. Раз ей представилась такая возможность, она ухватится за нее обеими руками и ни за что не упустит. Ее опекуны должны выделить ей долю из причитающегося ей наследства. Правда, в прошлом они всегда отказывали ей в этом, но если миссис Фаррингтон согласится ей помочь, то, возможно, Хилари и удастся усовестить лорда Девера и его скользкого стряпчего, чтобы те оплатили хотя бы ее гардероб. Ей нужно попасть в Лондон и принять участие в сезоне любой ценой. И как только она там окажется, то будет вести себя с таким утонченным изяществом и благородством, что все сразу поймут: она не такая, как все прочие Деверы, – настоящая роза, выросшая среди терновника и ждущая только, чтобы кто-нибудь ее сорвал. А если Хилари очень, очень повезет, то она даже сможет найти себе мужа. При этой мысли девушка зажмурила глаза. Спокойного, доброго и покладистого. Хорошо образованного, возможно, ученого. Какого-нибудь деревенского сквайра, живущего в уютном поместье. Словом, полную противоположность ее собственным братьям – пьяницам, эгоистам и развратникам. И как раз такого человека она и рассчитывала встретить в Лондоне.

У нее было приличное, пусть и не блестящее, приданое. Никто бы не счел ее идеальной красавицей, но и дурнушкой ее тоже нельзя было назвать – по крайней мере Хилари очень на это надеялась. И она знала до тонкостей, как вести домашнее хозяйство, если бы ей представилась такая возможность.

Хилари обдумывала это предложение, и оно ей все больше нравилось. И ей следовало благодарить за все мисс Толлингтон.

Отбросив осторожность, девушка обвила руками плечи директрисы и крепко ее обняла.

– О, спасибо вам! Большое спасибо! Я не разочарую вас, мисс Толлингтон.

Мисс Толлингтон с улыбкой взглянула на нее.

– Вы никогда меня не разочаровывали, моя дорогая мисс Девер.

Хилари тут же мысленно дала себе клятву – очаровать миссис Фаррингтон настолько, что эта дама с радостью возьмет ее в Лондон и выведет в свет. Тогда она докажет леди Эндикотт и всему высшему обществу, насколько несправедливым было их предубеждение против нее. Найдет себе мужа, олицетворяющего те качества, которые восхищали ее больше всего. И после этого ей уже не придется возвращаться домой в Ротем-Грейндж.