Марк Хелприн - Солдат великой войны

• Название: Солдат великой войны
• Автор: Марк Хелприн
• Жанр: О войне
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-80437-5

Впервые на русском языке – роман от автора «Зимней сказки» и «Рукописи, найденной в чемодане». «Солдата великой войны» сравнивают с книгами Ремарка, Хемингуэя, Пастернака. Казалось бы, о войне сказано очень много и очень многими, но каждая судьба, перекореженная колесом истории, интересна по-своему.

Герой романа Хелприна, Алессандро Джулиани, – профессор эстетики. Спустя полвека после Первой мировой войны он проходит некогда пройденный путь по дорогам, которые тогда, в 1914-м, были освещены таким же ярким солнцем, но все было совсем иначе, потому что шла война и солдаты, сбивавшие в кровь ноги на этих дорогах, могли в любой момент умереть.

«Я пообещал себе перечитывать эту книгу по крайней мере один раз в десять лет для проверки души», – пишет читатель. Мало книг, о которых можно так сказать.

---

Июль 1899 года, Южный Тироль, окруженное коровами с колокольчиками и ровными пахотными землями маленькое поселение Фёльс на плато у подножия крутого горного склона с пастбищами и лесами, переходящего в отвесные скалы. Двумя километрами выше, часто облака проходили под ним, на неприступном плато, где даже летом дул ледяной ветер и не росли деревья, построили «Шлернхаус». Большинство подобных сооружений в других европейских странах назывались «Hutten»[14], но только не это – таким оно было огромным. Чтобы доставить на плато камень, древесину и черепицу для строительства, а потом и все необходимое для поддержания жизнедеятельности, горцы использовали невероятно крепкие канаты, а последний из них (его движение обеспечивалось паровым двигателем, который они по частям принести на своих плечах) заменили сверкающим стальным тросом.

Колесо вращало трос уже более десяти лет, когда римский адвокат Джулиани впервые привез своего сына в горы, и мальчик девяти лет от роду побежал к нему по скалистому лугу. Силуэт колеса чернел на фоне неба, синевой не уступавшему небу Венеции.

Колесо с четырьмя спицами казалось легким как воздух. И казалось, обладало собственной волей: иногда проворачивалось, преодолевая сопротивление торсионного тормоза, или вращалось в обратную сторону, то замедлялось, то ускорялось или замирало, чтобы потом начать вращаться вновь, вело себя как заблагорассудится. Алессандро поразило, что тонкий трос и элегантное вращение колеса обеспечили и строительство «Шлернхауса», и его жизнедеятельность.

– Сандро! – позвал отец и стал смотреть, как мальчик возвращается к нему по лугу, перепрыгивает с камня на камень, точно молодой козлик.

Алессандро не просто измерил комнату взглядом, он потрогал все стены, покружил по ней, точно струя воды, льющаяся в пустой бассейн, или резиновый мячик, отскакивающий от обшитых деревянными панелями стен. Кровати в спальне оказались такими высокими, что ему пришлось воспользоваться вбитыми в стену колышками, чтобы забраться на одну, а потом он прыгал с одной на другую через узкий зазор между ними. Из маленького окошка открывался вид на серебристо-белые горы, от которых он просто не мог оторвать глаз. В первый же день, еще до обеда, Алессандро забрался на подоконник, чтобы открыть окно. Справился со шпингалетом, и в комнату ворвался такой яростный ветер, что сбросил мальчика на кровать. Когда адвокат Джулиани вернулся из ванной, где брился, с фарфоровой чашкой в руке, он нашел сына тепло одетым и сидящим, словно кот, на наружном подоконнике. Завывал ветер, а Алессандро всматривался в него, словно только сейчас узнал о его существовании.

Днем они отправлялись в горы, веревка привязывала Алессандро к отцу – так поводок удерживает собаку, – когда они карабкались по скалистому склону или преодолевали снежные поля. Они поднимались на сам Шлерн, на пик Ротера (который называли Чима Росса) и на Миттаскофль. Спускались в Сейзер-Альм – на бескрайние пологие луга, уходящие за горизонт. Уходили на восток до Креста Неры, где увидели только двух других альпинистов и с десяток косматых молочно-белых козлов, неведомо как забравшихся на выступы скал. Бродя по горам в дневное время, адвокат Джулиани и его сын научились любить холодный ветер, и вскоре он уже был им в радость. С высоты мир открывался им на огромные расстояния, горы успокаивали и освобождали их души, они видели разницу между прошлым и настоящим. Через день или два после отъезда из Рима они не могли сидеть на снежной равнине, наслаждаясь тишиной и солнцем, а через неделю уже спокойно сидели, их тянуло к заснеженным полям, гребням, долинам, которые они проходили, двигаясь бесшумно, как горные козы.

Однажды вечером они возвращались в «Шлернхаус» уже в темноте. Окна светились сквозь холодное облако тумана, точно огни маяка. В гостинице угрюмые поварята в голубых фартуках и бело-голубых армейских кепи лихорадочно работали на огромной кухне, влажной и жаркой, как парная, то и дело выглядывая в обеденный зал, словно надеялись увидеть там какую-нибудь женщину.

В разгар лета растапливались только печи на кухне, а остальные помещения гостиницы не обогревались, так что, проведя по двенадцать-четырнадцать часов на снежных равнинах и на ветру, многие из обедавших дрожали от холода.

Алессандро это тоже не нравилось: бродить по плато при минусовой температуре, а потом хлебать суп в комнате, где чуть более тепло, чем на заиндевевших лугах, с которых они только что ушли. Каждый день в сумерках его охватывала тоска, он скучал по маме, дому, летнему Риму. Отец в это время также становился необычайно тихим и часто заговаривал о том, чтобы сократить их пребывание в горах на несколько дней. Но однажды вечером, вернувшись в «Шлернхаус», они обнаружили, что все резко изменилось.

У парадного входа стояли два солдата из Lebregiment, императорской гвардии Габсбургов. Как военные из элитных частей любого государства, выглядели они так, словно радовались возможности простоять на посту всю ночь, а толстые меховые плащи говорили о том, что они, возможно, получили именно такой приказ. В огромных помещениях «Шлернхауса», даже на верхних этажах, куда редко кто заглядывал, вдруг стало тепло и сухо. Огонь пылал в каждом камине, с балок свисали флаги, вход на один этаж перекрыли бархатным канатом. У прохода застыли еще два гвардейца, габаритами даже крупнее стоявших внизу.

Алессандро переоделся и спустился в необычно теплый обеденный зал. Адвокат Джулиани подошел к столу, за которым сидели шестеро венцев и на безупречном немецком спросил, почему везде тепло, у двери часовые, поварята на кухне в чистой, новенькой униформе, а сама кухня заставлена подносами с пирогами, запеканками и жареным мясом.

Австрийцы переглянулись. Адвокат Джулиани был итальянцем, а Италия имела виды на эти самые горы, и вот теперь австрийцам, находящимся на своей территории, приходилось отвечать на вопросы итальянца, которому хватило наглости сюда заявиться. Тем не менее Джулиани ответили, холодно и коротко, двумя словами: «Eine Furstin». Действительно, в 1899 году в Южном Тироле это было исчерпывающим объяснением.

Алессандро активно учил немецкий, но его учителя упустили последнее слово.

– Что это? Что? – спросил он, ерзая на стуле, ноги у него не доставали до пола, но отец спросил проходящего официанта, почему на столе нет хлеба.

– Никто не приступает к еде, пока она не спустится, – ответил официант, – но ожидание будет вознаграждено тем, что вас будут кормить так же, как и их: оленина, фазан, пироги, блюда, которые я никогда не видел. С ними прибыли два шеф-повара, и гондола целый день доставляла провизию, одну гондолу заполнили только необходимым для выпечки.

– Что он сказал? Что он сказал? – спрашивал Алессандро, сгорая от любопытства. – Что такое «еine Furstin»?

Словно опасаясь, что его родной язык сочтут отвратительным и вызывающим, адвокат Джулиани наклонился через стол и ответил, понизив голос:

– Eine Furstin e una principessa… Eine Furstin – принцесса.

Алессандро замер. Само слово «принцесса» заставило его проглотить язык, и теперь он сидел, как завороженный, с остекленевшим взглядом и открытым ртом. Он читал о принцах и принцессах гораздо больше, чем следовало, можно сказать, ad nauseam[15], а тут замок на вершине горы, солдаты в меховых плащах и настоящая принцесса. Внезапно в обычно холодном зале, где они ели суп и котлеты, его мечты стали явью, и он чувствовал себя так, будто ему по лицу ударили собольей перчаткой.

Встревоженный странным выражением лица сына, адвокат Джулиани протянул руку и потряс его за плечо.

И тут же они услышали мелодичный звон маленького серебряного колокольчика, и настоящий, профессиональный лакей в напудренном парике вплыл в обеденный зал и прокричал хорошо поставленным голосом:

– Прошу всех встать!

Все встали. Даже адвокат Джулиани, поборник равноправия и республиканец, возможно, потому, что знал: старые хрычи и умирающие империи яростно настаивают на соблюдении этикета.

Так и не вспомнив про необходимость дышать, Алессандро вскочил на стул, зажав салфетку в руке. Издалека он казался высоким мужчиной с очень маленькой головой. По лестнице спускались какие-то люди. От волнения Алессандро чуть не упал со стула. Потом, как он и ожидал, в зал вошла девочка лет одиннадцати с таким видом, будто жила здесь с рождения. Хрупкая, изящная, с идеальными чертами лица, светловолосая и с румянцем во всю щеку, в платье с облегающим лифом и широкой юбкой из черного бархата, расшитым золотой нитью.

Сердце Алессандро разом взорвалось, разбилось, раздулось, застучало ударами парового молота, застыло, замерло и упало к ногам девочки. Он низко поклонился, клетчатая салфетка прошлась по столу. К счастью для него, никто этого не заметил, потому что все ждали принцессу, которая еще не добралась до двери. Девочка была дочерью кого-то из свиты.