Александр Пересвет - Повести исконных лет. Русь до Рюрика

• Название: Повести исконных лет. Русь до Рюрика
• Автор: Александр Пересвет
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-2601-2

Известный исследователь, историк Александр Пересвет в своей новой книге, в форме летописного повествования, прослеживает историю от появления первых русов в Восточной Европе до нападения князя Святослава на Хаэарию и Византию. Рассказ ведётся от имени личного духовника великой княгини Ольги, болгарского клирика, который описывает, как рождалась и развивалась Русь изначальная. Он прослеживает её историю: строительство первыми русами города Ладоги, появление нескольких русских «протогосударств», борьбу между ними — и, наконец, укрепление и возвеличение среди них Руси Киевской.

Взору читателя открывается захватывающая панорама ранее не известной, но исторически и научно достоверной предыстории Российского государства. В книге предстают известные и малоизвестные исторические персонажи, войны и походы, подвиги и провалы, политические акты и религиозные деяния далекого прошлого.

---

Александр Пересвет ПОВЕСТИ ИСКОННЫХ ЛЕТ Русь до Рюрика

ВВЕДЕНИЕ

Еще легендарный исследователь русских летописей академик А.А. Шахматов указывал на зияющие пропуски начальных страниц «Повести временных лет». И в то же время красочность и детализированность некоторых эпизодов — знаменитые «корабли на колесах» князя Олега, «три мести» княгини Ольги, замечательные в своем роде описания военных подвигов князя Святослава — заставили ученых предполагать, что еще до Нестора с его ПВЛ существовал некий свод «Деяния первых русских князей». Или что-то в этом роде — в общем, какой-то вид летописи, не уцелевший уже ко времени Нестора, но оставшийся, видимо, в каких-то отрывках, пересказах, ссылках.

К сожалению, никто не пробовал реконструировать содержание той пропавшей первой русской летописи. За исключением того, что ряд исследователей попытались восстановить его по извлеченным из ПВЛ эпизодам. Это, конечно, ни в коей мере не может удовлетворить человека, интересующегося самыми первыми годами русской национальной истории.

Все это время, однако, наука не стояла на месте. Сегодня в свете накопленных историей, а также другими науками данных вполне убедительно воспроизводится историческая канва начала Руси. Данные источниковедения, археологии, этнографии, антропологии, даже генетики позволяют сегодня выстроить не только непротиворечивую, но и комплексную картину предыстории и ранней истории Древнерусского государства.

Остается ее только нарисовать, эту картину. Для чего — тут уж действительно художественный произвол автора — облечь ее в форму реконструкции той самой искомой «предлетописной» летописи. Ничего, кстати, невозможного в ее существовании нет — при дворе великой княгини Ольги еще в середине X века жил и действовал некий христианский «презвитер». Лицо, документально зафиксированное, присутствовавшее на приеме у византийского императора во время посещения его русской делегацией во главе с Ольгой. Он же, этот православный клирик, провожал Ольгу в последний путь в 969 году.

А еще кто-то, явно хорошо и книжно образованный, описывал тому самому императору Константину Багрянородному жизнь, быт и торговые пути тогдашних русов — причем описывал с позиций явного очевидца.

Ну а раз клирик — значит, грамотный. Мог он вести свои анналы? Мог — их тогда монахи и вели.

Но это, собственно, единственное вольное авторское допущение. Сам же текст нашего «духовника княгини Ольги» базируется на твердом научном фундаменте. В «летописи» сей нет ни одного выдуманного эпизода. Все события, почти все персонажи — за исключением введенных для соблюдения самой логики реконструкции — взяты из реальности. Или, точнее, из национальных и зарубежных письменных документов, из археологических данных, из аутентичных нарративных источников — таких как северные саги, русские былины, эпос степных народов и так далее. Вплоть до имен действующих лиц — все они взяты либо из реальных документальных источников, включая, например, новгородские берестяные грамоты, либо из тех саг и сказаний, действие которых касалось Древней Руси.

Спорной может показаться, впрочем, интерпретация автором национального генезиса русов — как первоначально скандинавоязычных северных находников, занимавшихся товарообменом между богатым пушниной пространством Восточно-Европейской равнины и богатым серебром мусульманским Востоком. Но во-первых, факт таких занятий русов подтвержден безупречно надежно всем корпусом причастных к делу письменных и археологических источников. А во-вторых и главных, русы как народ вырастали не из скандинавов, заработавших свое и вернувшихся на родину, а из тех их товарищей, которые по тем или иным причинам оставались на территории будущей Руси и постепенно врастали в ее экономические, социальные и этнические реальности. Иными словами, не скандинавы это. Это скандинавский по происхождению, но за века политического и этнического синтеза ставший вполне местным этнический продукт. Доказательства этого тезиса — на мой взгляд, исчерпывающие — смотрите, например, в моем трехтомнике «Русские — не славяне?», «Русские — покорители славян», «Русские — собиратели славян».

Вот художественное осмысление того, как происходило раннее становление Русской земли, и стало главной задачей данной реконструкции исконной русской истории.

Так ее и назовем — «Повести исконных лет».

ПРЕДИСЛОВИЕ ИСТОРИКА

Книга «Повести исконных лет» — явление несколько необычное. Попытки восстановления картины прошлого предпринимались неоднократно, но, пожалуй, впервые перед нами предстает попытка комплексного изображения предлетописной истории Руси, привлекая для этого научные источники, историографию, синхронные документы эпохи, эпос и предания. Разумеется, определенный процент художественного осмысления действительности здесь присутствует — все же автор описывает людей, которые давно умерли и оставили после себя лишь косвенные, неявные отзвуки в истории. Но ничего фантастического с точки зрения исторической науки в данной реконструкции не присутствует.

Скажем, первые следы скндинавского пребывания в Ладоге мы действительно видим археологически примерно с 750-х годов, и далее они никогда не пропадают вплоть до времени расцвета Древней Руси. Скандинавы пребывали здесь в разном качестве: археология показывает, что кто-то жил постоянно, кто-то нападал на город и даже сжигал его, а кто-то и правил, на что указывают остатки явно княжеского дворца, сделанного в северной манере домостроительства.

Словом, скандинавский фактор в истории Ладоги присутствовал и даже был весьма значим.

Кроме того, существует целый набор скандинавских саг, где упоминаются Ладоги, Хольмгард (Новгород), Кенугард (Киев) и другие города, позднее ставшие центрами сложения древнерусской государственности. Упоминаются и короли, конунги со скандинавскими именами, которые здесь правили. Безусловно, саги эти носят легендарный характер, и вычленить из них подлинное историческое содержание подчас очень трудно. Но два факта — археологически фиксируемое присутствие скандинавских элементов на территории будущей Руси и упоминание о деятельности скандинавских персонажей саг на этой же территории — безусловно, могут быть связаны в единую непротиворечивую картину. Жаль, конечно, что при доступном нам количестве источников строго историческая, научная картина получается очень туманной, смазанной, «мутной», — что ж, значит, задача ее воссоздания имеет право быть решенной художественными средствами. Главное лишь — чтобы они не противоречили научным данным.

Что ж, в данной реконструкции такого противоречия нет.

Каковы же были взаимоотношения между народами, населявшими тогда пространства будущей Руси?

Обопремся опять же на те данные, которые нам дает наука. Наука же показывает, что на одной территории параллельно и взаимодействуя развивалось несколько основных культур, если хотите, культурных парадигм.

Это, во-первых, славяне и балты. Судя по археологии, это прежде всего земледельческие сообщества, еще не выделившие стоящую над обществом знать и постоянное войско. Во всяком случае, предметы вооружения, относимые к славянским, говорят о скорее ополченческом и не очень хорошо вооруженном войске, которое и собиралось, скорее всего, по каким-то случаям, связанным с военной угрозой или походом за добычей. Разумеется, в славянских племенах существовали некие вожди или, скажем, советы старейшин, но свидетельств надплеменной, выделившейся из племени их власти мы тут не видим.

Далее мы наблюдаем финские и финно-угорские народы. Они характерны на севере больше охотничьим видом хозяйства, на востоке — земледельческим, на юге — частично кочевым, и в целом также находятся на родоплеменной стадии общественного устройства. Какой-то единой общности они не образуют, как, впрочем, и славяне: что общего в хозяйственном и общественном укладе может быть у степных кочевников угров (венгров) и северной лесной охотнической веси (вепсов)? Тем не менее финно-угорские народы активно участвовали в сложении будущего древнерусского народа и Древнерусского государства.

Безусловно, без внимания не могут остаться и народы Степи — хазары, аланы, болгары, те же венгры, а позднее — узы (огузы, торки) и печенеги. Они граничили на лесостепном севере с народами земледельческих культур, и, конечно, отношения их представляли собой сложную смесь агрессии, набегов, натурального обмена, торговли, данничества и проч. Неверно говорить о постоянной «войне Леса и Степи», ибо контакты были шире только военных, — но это были динамические отношения цивилизационного противостояния. Тем не менее степные культуры также внесли свой заметный вклад в этногенез древнерусского народа.