Тимоти Снайдер - Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

• Название: Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным
• Автор: Тимоти Снайдер
• Издательство: Дуліби
• Жанр: История
• Год: 2015

С 1933-го по 1945 год в Восточной Европе было уничтожено 14 миллионов человек. Книга профессора Йельского университета (США), блестящего историка и искусного рассказчика Тимоти Снайдера, «Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным» посвящена трагическим страницам в истории Восточной Европы. Украинский Голодомор, сталинские массовые экзекуции, Холокост, расстрелы немцами гражданского населения в ходе антипартизанских операций, преднамеренное морение голодом советских военнопленных, послевоенные этнические чистки… Две тоталитарные системы совершали одинаковые преступления в одно и то же время, в одних и тех же местах, содействуя друг другу и подстрекая друг друга.

Книга Тимоти Снайдера мгновенно стала мировым бестселлером, пережила 29 изданий на 26 языках мира. На русском языке публикуется впервые.

---

* * *

Евреев уничтожали, потому что Гитлер сделал это целью войны, но даже после того, как он обнародовал свои желания, время их смерти зависело от того, как немцы воспринимали течение войны и связанные с этим экономические приоритеты. У евреев было больше шансов погибнуть, когда немцев беспокоил вопрос нехватки продовольствия, и меньше шансов погибнуть, когда немцев беспокоила нехватка рабочей силы.

Гитлер озвучил свое решение убить всех евреев вскоре после того, как объявил, что советских военнопленных нужно использовать как рабочую силу, а не убивать их. В начале 1942 года выжившие советские военнопленные были интегрированы в состав рабочей силы в Германии, а Ганс Франк преуспел в организации колониальной польской экономики в своем Генерал-губернаторстве. С немедленно гарантированными поставками рабочей силы продовольствие стало главным поводом для беспокойства как в Рейхе, так и в оккупированной Польше. Герингу пришлось объявить об урезании продуктовых пайков для немцев Рейха в апреле 1942 года; в том году в Рейхе действительно значительно снизилось среднее потребление калорий. Франк со своей стороны был обеспокоен улучшением поставок продовольствия своему польскому рабочему классу[541].

Таким образом, летом 1942 года экономические соображения – как их понимали немцы – скорее ускорили, чем затормозили план уничтожения всех польских евреев. Когда главным предметом беспокойства стало продовольствие, а не рабочая сила, евреи превратились в «дармоедов», и даже те, кто работал на благо немецкой экономики и Вермахта, подверглись опасности. К концу 1942 года Ганс Франк снова захотел рабочей силы больше, чем продовольствия, и поэтому решил оставшихся евреев держать в живых. К тому времени большинство польских евреев уже погибли. Немецкая экономика была подобна натянутому канату, по которому евреев заставляли ходить босиком, с завязанными глазами и без страховочной сетки внизу. Только этот канат и отделял их от смерти; он был кровавым и предательским и не мог не подвести их[542].

* * *

Строительство фабрики смерти в Треблинке было завершено 11 июля 1942 года. Через восемь дней, 19 июля 1942 года, Гиммлер приказал закончить «переселение всего еврейского населения Генерал-губернаторства к 31 декабря 1942 года». Это касалось прежде всего Варшавы[543].

В Варшаве 22 июля 1942 года специалист Глобочника по «переселению» Герман Гёфле и его СС-группа по зачистке гетто проинструктировали Полицию безопасности в Варшаве, а затем нанесли визит Адаму Чернякову – главе юденрата. Гёфле сказал Чернякову, что тот на следующий день должен привести пять тысяч евреев на перевалочный пункт, называемый «Умшлагплац». Черняков, знавший о других чистках в гетто Люблинского округа, кажется, догадался, что затевается. Вместо того, чтобы принять ответственность за часть работы по координации уничтожения своих соплеменников, он покончил с собой. После смерти Чернякова немцы прибегли к обману, приказав еврейской полиции повесить объявления, обещавшие хлеб и повидло тем, кто придет на Умшлагплац. Первая партия из приблизительно пяти тысяч евреев отправилась из Варшавы в Треблинку 23 июля. По воспоминаниям Блюмы Б., голодающие люди сделали бы все что угодно за кусок еды, «даже если знаешь, что тебя убьют»[544].

Так началась операция в Варшавском гетто, которую немцы назвали «Большой операцией». Гёфле и его команда расположились в этом гетто по адресу Железная, 103. Как они делали в других городах и городках Люблинского, Краковского округов и дистрикта Галиция в Генерал-губернаторстве, они вместе с местной Полицией безопасности теперь прибегли к принуждению. С помощью нескольких сотен «травников» и примерно двух тысяч еврейских полицейских немцы устраивали облавы в Варшавском гетто почти ежедневно в течение последующих двух месяцев. Когда самых голодных увезли, еврейская полиция принялась за группы беспомощных: сирот, бедняков, бездомных и заключенных. У стариков и маленьких детей вообще не было никаких шансов. Дети до пятнадцати лет полностью исчезли из гетто. Совсем малышей, больных, калек и стариков немцы расстреливали на месте[545].

Поначалу еврейские полицейские могли справляться с работой с минимальным наблюдением со стороны немцев. После нескольких дней депортаций голодных и беспомощных немцы применили в Варшавском гетто тот же самый метод, что и в других местах: неожиданное оцепление здания или части улицы, проверка документов и депортация всех евреев, которые годились к работам. Еврейская полиция под присмотром немецкой полиции провела первое оцепление 29 июля 1942 года. Немцы решали, какие территории надо зачистить в какое время; еврейские полицейские на рассвете вскрывали заклеенный конверт с инструкциями о том, где в тот день должна пройти зачистка. В целом, ради выполнения квоты немцы проводили по две операции ежедневно[546].

Отбор для работы сохранял некоторым людям жизнь, но разрушал коллективный дух сопротивления. Хотя немцы были далеки от точности в своих наблюдениях за разницей между зарегистрированными работниками и другими, отбор создавал принципиальное социальное разделение между евреями, у которых были документы, и теми, у кого их не было, и вызывал всеобщую обеспокоенность по поводу личной безопасности. Люди полагали, что они и их семьи могут оставаться в гетто, имея правильную работу и правильные документы. Такая приватизация надежды была приговором для чувства солидарности. Имеющаяся энергия расходовалась на охоту за документами, а не на координацию действий по сопротивлению. Никто (пока) не пытался вырвать монополию силы внутри гетто из рук немецкой и еврейской полиции. Пока не было группы евреев, желающих сопротивляться еврейской полиции, облавы и депортации могли продолжаться под немецким надзором, но при довольно ограниченном немецком контингенте[547].

К августу 1942 года немцы потребовали, чтобы каждый еврейский полицейский приводил для депортации ежедневно по пять евреев, а иначе начнут депортировать членов их семей. Это привело к тому, что зачистили тех, кто не мог себя защитить. Большие приюты для сирот опустели 5 августа. Известный педагог Януш Корчак повел обоих своих детей на Умшлагплац. Он держал их за руки и шел, высоко подняв голову. Среди 6623 человек, депортированных в тот день вместе с ним, были педагоги и воспитатели сирот в гетто, например, его коллега Стефания Вильчинска и многие другие. Полицейские привозили на умшлагплац старых и малых на повозках. Еврейские полицейские забрали маленькую девочку из дома в то время, когда ее мать бегала где-то по делам. Ее последние слова перед депортацией в Треблинку были записаны: «Я знаю, что вы хороший человек, пан. Пожалуйста, не увозите меня. Моя мама ушла только на минуту. Она вернется через мгновение – а меня нет; будьте так добры, не забирайте меня»[548].

За первые два месяца «Большой операции» около 265 040 евреев забрали на Умшлагплац и еще около 10 380 были уничтожены в самом гетто. Осталось приблизительно шестьдесят тысяч евреев. Это в основном были сильные молодые мужчины[549].

* * *

Каждая стадия массового уничтожения варшавских евреев была настолько ужасной, что порождала надежду на ближайшее будущее, которое, по крайней мере, должно быть лучше недавнего прошлого. Некоторые евреи действительно верили, что работа на востоке будет лучше, чем их жизнь в гетто. Собравшимся на Умшлагплац евреям можно простить то, что они предпочитали погрузку на поезда неопределенному ожиданию под палящим солнцем без еды, воды и туалетов. Присматривать за Умшлагплац было поручено еврейской полиции, которая иногда освобождала своих знакомых или людей, которые могли себе позволить подкупить полицейских. Эмануэль Рингельблюм записал, что еврейские полицейские иногда требовали в дополнение к наличке еще и плату «натурой», то есть секса с женщинами, которых они спасали[550].

Уже в поезде иллюзии улетучивались. Хотя евреев уверяли, что они едут в трудовой лагерь «на востоке», некоторые из них, должно быть, подозревали, что это вранье: в конце концов, именно люди с рабочими сертификатами остались в Варшаве. Если целью была физическая работа, тогда почему первыми отправляли самых старых и самых маленьких? Эти поезда имели самый низкий приоритет в системе железнодорожных перевозок, и часто требовалось несколько дней, чтобы добраться до места назначения, которое на самом деле было расположено близко к Варшаве – Треблинка была всего в сотне километров на северо-восток. Евреям не давали ни еды, ни воды, они массово умирали во многих железнодорожных партиях. Дети слизывали друг с друга капли пота. Матери иногда выбрасывали маленьких детей с поезда, надеясь, что у них будет больше шансов выжить в поле, чем там, куда направлялся поезд. Некоторые родители объясняли своим очень маленьким детям, рожденным в гетто, то, что те могли рассмотреть из окон вагона или сквозь щели в дверях. Самые маленькие никогда до этого не видели ни полей, ни лесов. И никогда больше не увидят[551].