Василий Катанян - Прикосновение к идолам

• Название: Прикосновение к идолам
• Автор: Василий Катанян
• Издательство: Захаров, Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0419-3

Видный кинодокументалист и блестящий рассказчик Василий Катанян написал эту книгу не столько о себе, сколько о своем интимном знакомстве с великими современниками — от Маяковского до Марлен Дитрих и от Эйзенштейна до Аркадия Райкина.

Причем написал с редким юмором и еще более редкой откровенностью, которая уже никого не шокирует, зато всех захватывает. Основной объем книги составляет первая на русском языке интимная биография великолепной и загадочной Лили Брик — она была его мачехой; откровенный портрет великой и неприступной Майи Плисецкой — он дружит с нею уже сорок лет; проникновенное жизнеописание гения и чудака Сергея Параджанова — автор был рядом с ним со студенческой скамьи до последних лет жизни.

---

Эльза Триоле была давней любовью Шкловского, об этом в его книге «ZOO», об этом в его письмах, которые она хранила всю жизнь. Они написаны в двадцатых годах из Берлина, где Шкловский был в эмиграции, — в Париж, где жила Эльза, будучи замужем за Андрэ Триоле.

«Люблю тебя немного больше, чем вчера.

Хотел бы разучиться писать, чтобы научиться писать снова и только тебе.

Разучиться говорить, научиться потом снова и сказать первым словом «Эльза».

Люблю тебя немыслимо. Прямо ложись и умирай. <…>

У тебя голубые глаза и дивный переход от щек к подбородку.

Плечи и шея лучше всего мира, и твоя голова драгоценней звезд.

У тебя, Эльза, есть уши и рыжие волосы, а я благодарен тебе даже за то, что ты купила себе туфли без задков.

У тебя голова, как солнечный драгоценный камень.

А если твоя голова как солнце, то с чем сравнить твои губы?

В то же время ты девочка.

Незаменимая. Одинокая. Любимая больше, чем это можно сказать.

Еще раз клянусь в любви до гроба.

Твой Виктор».

Любовь эта была безответной, но до конца дней оба сохранили дружеские, уважительные отношения и проявляли живой интерес к творчеству друг друга. Однако до конца дней еще далеко, все молоды и на дворе — двадцатые годы:

«Родная Эля.

Пишу тебе по три письма в день и рву.

Сижу перед телефоном (стою) и думаю, позвонить или нет. <…> Эля, будь моей женой. Я люблю тебя так, что не могу жить, что уже не могу писать писем.

Я хочу иметь от тебя ребенка.

Я верю тебе на всю жизнь вперед.

А сейчас я вишу на подножке твоей жизни.

Я барахтаюсь, стараясь спастись.

Я целовал твои губы, я не могу забыть их.

Я целовал твое сердце, я знаю его.

Я нужен тебе, Эля, я согрею тебя, ты сама не знаешь, как замерзла.

Не смотри на меня, солнце мое, как на пыль на твоей дороге.

Или скажи мне «никогда».

Я не умру, потому что знаю свою цену.

Уеду в Россию или в русскую тюрьму. Чекисты будут ко мне милосердны, они не европейцы и не будут ругать меня, если я от ужаса смерти закричу или буду стонать, как стеню сейчас, раненый твоими умеющими прикасаться руками.

Мой отец бросил водку, я забуду любовь.

Скажи «уходи».

Докуси меня.

Письма мои мне нужны. Они мне нужны для книги.

Книга будет хорошая, и черт знает почему веселая.

Виктор».

27 июля 1970 года — через несколько дней после смерти Эльзы — Шкловский отправил овдовевшему Луи Арагону письмо. Там есть такие строки:

Дорогой друг!

Сейчас только решаюсь писать тебе. Смерть Эльзы Триоле потрясла меня.

Ты знаешь, как я был влюблен в Эльзу. Письма мои к ней теперь у тебя. Только <через> двадцать лет я смог полюбить снова.

Если бы она меня полюбила, то я стал бы гением.

Нам нужны цвет и воздух.

Она полюбила тебя. Пишу тебе, как ей. Судьбы скрестились.

Судьбы ваши перекрестились.

Она умерла. Прощай, Эля.

Она почувствовала смерть. Мне рассказали об последнем романе. Соловей поет утром. Он поет о всей прожитой жизни. Соловей поет не только о любви. Он поет о себе, о границах своей души. Он охраняет охваченную песней территорию.

Она умерла воином. Она умерла полководцем и стражем большой армии нового, не очень счастливого человечества. <…>

Пускай меня простят люди, что я не все дописал. Я умел умирать на войне, но иногда теряю себя в книгах.

Продолжай свою великую песнь, друг.

Смерть придет и к нам.

Пускай она поддержит наше стремя, когда мы будем кончать долгую свою жизнь.

Она была для меня Россией и Западом. Боль любви поддерживала меня.

Мы смогли жить. Мы храним память о великой женщине и великой любви. Вот и все, что я смог написать.

Твой Виктор Шкловский, Витя».

Эльза Триоле и «глаза Эльзы»

Эльзу Триоле я впервые увидел в 1945 году в доме ее сестры Лили Брик, с которой они не встречались лет десять. За столом сидела моложавая, миловидная и элегантная дама, за нею была слава известной французской писательницы, Гонкуровская премия, участие в Сопротивлении, знаменитый поэт, красавец Луи Арагон, ее муж, который не сводил с нее глаз, стараясь все время быть рядом с нею, прикоснуться к ее руке…

Руки у нее были красивые, с бирюзовыми кольцами и ухоженными ногтями, — после войны это обращало на себя внимание. Она сидела в красивой позе, и глаза ее сверкали, когда она улыбалась. Если же она слушала кого-то, то в этот момент казалось, что существует только тот, кто говорит. «Когда-нибудь кончится война, и, может быть, мы приедем к вам или вы к нам», — писала она в 1945 году. И вот теперь она была счастлива, сидя в кругу родных и московских друзей.

Я много слышал и читал о ней, читал и ее вещи, особенно мне нравилась «Земляничка», беллетризированная автобиография, написанная искренне и точно. Эту манеру простоты и доверия, ясной описательности и неожиданных сравнений она сохранила в своих позднейших больших романах с их философскими многоплановыми построениями. Но романы еще впереди, а сегодня, когда мы сидим за столом ее сестры Лили Юрьевны, люди еще живут войной, затемнение сняли лишь несколько месяцев назад и я во все глаза смотрю на Эльзу, силясь представить ее жизнь в подполье Сопротивления, где они с Арагоном нелегально печатались и издавали журнал.

Я уже читал машинопись — переведенные Лилей Юрьевной рассказы Эльзы «Авиньонские любовники», «Порванное сукно стоит двести франков», «Тетради, закопанные под персиковым деревом». В них описывалась жизнь Франции военных лет, они были полны подробностей повседневной жизни и этим подкупали меня. Я видел много общего с нашей жизнью в эвакуации, и это было очень интересно. Должен сказать, что перечитывая сегодня ее военные вещи, замечаешь, что они не утратили точности времени и читаются с еще большим интересом, поскольку пробуждают воспоминания.

Я всегда держу в уме, что писалось все это в глухом подполье, когда цветаевская строка «поэта далеко заводит речь» каждый час могла оказаться вещей… И, глядя на элегантную, красивую даму, которая ест пирожки с капустой, столь любимые ею с детства, или, раскрыв серебряную лорнетку, читает какой-то листок, я силюсь представить ее в конспиративной квартире, когда туда врывается гестапо и устраивает обыск, переворачивая все вверх дном; или в купе, когда Эльза везет чемодан нелегальной литературы, «внутри не прикрытой даже носовым платком». Поезд следует через демаркационную линию, входят немцы, проверяя документы… Депортации ей удалось избежать чудом. Все это еще так живо в памяти и не ушло в историю.

Внешне, в манере держаться — она была парижанка, но разговаривала высоким, звонким голосом с хорошим московским говором. Это было неудивительно, ведь она родилась и 22 года прожила в Москве, на Маросейке, здесь она окончила гимназию, Архитектурные курсы. В Москве же вышла замуж за французского офицера Андрэ Триоле, с ним и уехала в Париж, где через несколько лет они расстались. Сегодня, усмехаясь, она замечает: «Я волновалась, как вел себя Андрэ во время оккупации? Как-никак мы с ним носим одну фамилию, похожую на дурной псевдоним. Оказалось, что он вел себя порядочно».

Красота сестер всегда останавливала внимание окружающих, она служила вдохновением для поэтов, писателей, художников. Глаза Эльзы воспел в знаменитой поэме Луи Арагон, их не раз писал Анри Матисс, Ив Сен-Лоран создал костюм «Глаза Эльзы», вышив по черному бархату фиолетовым и золотым бисером необыкновенные зрачки. В двадцатые годы ее благосклонности тщетно добивались многие замечательные молодые люди, среди них Василий Каменский, Роман Якобсон, Иван Пуни, Виктор Шкловский, на их долю выпало пронести чувство к ней через всю жизнь, но остаться лишь друзьями. Она стала главным персонажем романа Шкловского «ZOO», который читают и сегодня, а Виктор Борисович говорил, что все его способности к несчастной любви ушли на героиню «ZOO» и что с тех пор он может любить только счастливо.

Разойдясь с Триоле, Эльза жила бедной жизнью в шикарном Париже одна, делая из чепухи забавные украшения, нанизывая бусы из чего придется и продавая их в дома Скиапарелли и Пату. Она говорила, что выйдет замуж только за красавца поэта — жизнь ее с детских московских лет была пронизана любовью к стихам. «Поэзию я всегда любила, органически, сама того не зная. И как целая эпоха вспоминается только оттого, что повеет сиренью или талым снегом, так и какая-то сторона прошлого вспоминается мне только стихами… Когда в уголке памяти оказываются, как невыметенный мусор, строки:

Мир хаотических видений
Во мгле змеящейся мечты… —

я немедленно вспоминаю гимназию, классы, раздевалку с ботиками… А стоит мне прочесть северянинские строки: