Вера Копейко - Последний фуршет

• Название: Последний фуршет
• Автор: Вера Копейко
• Издательство: Астрель: ACT: Люкс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-030499-4; 5-271-11474-0; 5-9660-1628-3

Кухарка, домоправительница, экономка, вешалка, на которую надевают красивые дорогие шмотки, придаток к мужу-бизнесмену... вот во что превратилась Лиза Стороженко за несколько лет брака.

Все. Довольно!

И Лиза уходит от мужа.

Уходит от пустоты и обеспеченной скуки, в которых медленно умирает ее когда-то большая любовь.

Уходит, чтобы ЗАБЫТЬ ОБО ВСЕМ!

Но — КАК, скажите, забыть ЕДИНСТВЕННОГО МУЖЧИНУ, которого любишь по-прежнему, со всей силой страсти?

И — можно ли вообще оторваться от того, кто долгие годы был СМЫСЛОМ ТВОЕЙ ЖИЗНИ?!

---

Она втянула воздух. Он был прозрачный, влажный и щекотал нос. Лиза поморщилась. Люди, поняла она, видят тебя такой, какой ты предстанешь перед ними. Они требуют от тебя то, на что ты согласна сама.

Как странно, думала Лиза, в Валентиновке она впервые почувствовала себя цельной. Часто вспоминала Надежду Сергеевну. Зеленые, похожие на Лизины, глаза этой женщины всматривались в нее. Что было в них? Одобрение? Беспокойство? Или что-то большее — беспричинная, казалось бы, любовь? Все-таки жаль, что крестная не сочла возможным при жизни Надежды Сергеевны рассказать Лизе, кто она для нее. Но... Ксения Петровна не хотела лишних волнений для Никаноровых на излете дней.

Единение родных... Лиза теперь чувствовала это тоньше. Она помнила, что чем дальше отходила от матери, тем сильнее тянулась к отцу. То, что рассказала Ксения Петровна о тайне ее рождения, расставило по своим местам события и ощущения прежней жизни. Теперь у нее нет ни одного вопроса ни о родителях, ни о себе...

Лиза вздрогнула, услышав свой полудетский голос.

— Ну и родите себе мальчика, — сказала она однажды, когда отец обронил: «Вот если бы ты была мальчиком...»

Увидела лицо матери и удивилась, как оно побледнело. Как поспешно та вышла из гостиной в ванную и заперлась там.

Лиза не знала, что они не могли никого родить.

— Ты наша единственная и неповторимая, — говорил отец. Теперь она знала, что он имел в виду.

Действительно, на жизнь человека влияет все, Ксения Петровна права, думала Лиза.

— Даже то, — объясняла крестная, — каким образом ты вышел из утробы матери. Это доказано.

— На мою жизнь — тоже? — удивлялась Лиза.

— Конечно. Ты кесаренок. В твоей натуре — сочетание бесстрашия и опасливости. Я тебе уже объясняла. Знаешь, у меня есть одна знакомая, которая не может носить свитер с высоким воротом. Он давит ей шею. Даже самый мягкий. Ей подарили свитер из нежнейшей шерсти альпаки — есть такое животное в Латинской Америке, так она отдала его мне.

— Почему?

— При рождении пуповина обмоталась вокруг шеи, с тех пор у нее сохранился страх перед удушьем.

— Она ничего не может сделать с собой? — удивилась Лиза.

— Она пробовала. Но решила, что проще отказаться от свитеров и водолазок, чем мучить себя. Это на Западе люди ходят к психоаналитику, мы не такие тонкие. Мы ведь можем водолазки не носить. Подумаешь. — Она пожала плечами...

Лиза глубоко вдохнула, подняла руки, потянулась, повернувшись к солнцу, которое, уверенно прожигая облака, собиралось занять все утреннее небо. У нее возникло странное ощущение, что сегодня она пробуждается от долгого и тревожного сна. Как будто наступил наконец миг, когда становится ясным то, что, казалось, никогда не прояснится.

А... разве не что-то похожее обещал график, который они строили вместе с Ксений Петровной? Кажется, сила ее энергии начинала возрастать...

21

 Такико работала по контракту в Доме науки и образования в районе Итабаси, в Токио.

— Прекрасное место, — говорила она, показывая этот дом Славику. — Знаешь, во сколько он обошелся муниципалитету? — Она округлила глаза. Казалось, цифра, какую готовилась произнести, вселяла в нее восторженный трепет. Как ужастики в малолеток, которые их смотрят на экране или читают. — Больше чем в два миллиарда иен. Там все бесплатно. Я хочу, чтобы мой ребенок, который будет наполовину славянин, научился там всему.

— А ты не боишься, что славяне ленивые? — Он сощурился и посмотрел на нее.

— Что ты! Что ты! Я много читала... У славян есть то, чего нет больше ни у кого.

Славик с любопытством взглянул на японку:

— Интересно, а что у них есть такое, чего нет у других?

Казалось, лицо Такико стало еще шире и круглее, а глаза подернулись мечтательным туманом.

— У них есть... душа.

— Ох, — выдохнул Славик. Он хотел объяснить ей, рассказать... Но, снова взглянув на Такико, передумал.

— Вот видишь, ты знаешь сам, — она кивала, как китайский болванчик, а Славик пытался вспомнить то, что изучал когда-то о сходстве и взаимопроникновении двух культур, китайской и японской. Что-то туманное... Четко и ясно могла бы объяснить только Лиза.

Снова Лиза, одернул он себя. Не слишком ли часто? Славик провел рукой по лицу, словно снимая невидимую пелену.

— А ты что делаешь на работе? — спросил он.

— Я программист. Работала в Силиконовой долине, — сказала она, — в Калифорнии. Но меня сократили. Ты, наверное, знаешь, в Штатах урезают программы по электронике. Поэтому я приехала сюда.

— Так ты больше американка, чем японка, — заметил Славик.

— Я хочу быть гражданином мира, — серьезно заявила Такико. — Я хочу поехать с тобой в Россию.

Они снова занимались любовью, и Слава чувствовал, насколько искусна и свободна эта женщина. Ему не нужно думать — получится у него так, как надо, или нет. Японка обладала чем-то, что позволяло брать ее так, как он никогда не брал женщину.

— Ты хочешь детей? — спросила она, когда они лежали, обнявшись, а дыхание стало ровным.

— Я не думал об этом, — он засмеялся. — Моя бывшая жена говорила, что я сам еще ребенок.

— Нет. Она видела тебя не так, — сказала Такико, всматриваясь в лицо Славика. — Она, я думаю, смотрела на тебя, как американки на мужчин. Я знаю их принцип. Я — это я. Ты — это ты. Я не хочу жить в тебе, раствориться в тебе. Я не требую этого и от тебя. Она так говорила, да?

Славик удивленно кивнул:

— Примерно.

— А мне нравится по-другому. Я — это ты. Ты — это я. Я хочу, чтобы мы растворились друг в друге...

И она показала ему, что имеет в виду.

Славик не узнавал себя...

Такико помогала ему работать на Андрея Борисовича, а он обнаружил в себе кое-что новое. Довольно просто, оказывается, проводить сделки не только с выгодой для хозяина, но и для себя самого. Разница между ценой, по которой продавал угрей отец Такико, и той, которую платил Андрей Борисович, была небольшая, но была, причем на каждом килограмме. А килограммов становилось все больше.

Но от этой малости Славик испытывал какое-то новое чувство по отношению к себе. Обычно Лиза говорила ему, сколько попросить за свою работу.

Такико, судя по всему, была увлечена исполнением плана собственной жизни. Она уже думала о том, где будет учиться ее ребенок, чему и у кого.

Однажды она привела Славика в Дом науки и образования. Увидела высокого японца в темном костюме и сказала:

— Славик, я хочу познакомить тебя с господином Ямомото.

Мужчины раскланялись.

— Господин Ямомото руководит садиком, который принадлежит женской районной организации.

Славик изумился.

— Я учился в Токийском университете, но оставил его. Мне всегда хотелось работать в социальной сфере. Я сдал экзамен и получил здесь место, — объяснил японец.

— Вы работаете с малышами? — В глазах Славика стоял неподдельный ужас.

— Я люблю их. — Он обнял ребятишек, которые льнули к нему, отталкивая друг друга, стремясь оказаться как можно ближе к Ямомото. Он не отстранял никого, а только шире раскрывал объятия.

Славик почувствовал, что сам вот так, как эти малыши, жался сперва к матери, потом к Лизе, а теперь — к Такико...

— Ты хочешь, чтобы наш ребенок ходил в садик к господину Ямомото? — Такико хитро посмотрела на Славу.

— Д-да... конечно, — сказал он, полагая, что она говорит о далеком будущем.

— Милости просим, — пригласил господин Ямомото.

— Я все узнала, обо всем договорилась, — сообщила Такико, когда они отошли подальше. — Наш сын родится зимой.

Славик недоверчиво смотрел на нее.

— Но...

— Я так рада, Славик.

— Мы... должны пожениться... — вымолвил он.

— Не должны. Только если ты хочешь. Впрочем, по древнему обычаю, на самом деле — должны. — Она засмеялась. — Уже давно. — Славик нахмурился, пытаясь отыскать что-то, как говорила Лиза, в запасниках памяти. — Если ты открываешь мужчине свое имя, значит, соглашаешься на брак. Так было, правда в далекой древности.

Такико чувствовала себя прекрасно. Они катались по Японии на ее «Хонде». Она показывала Славику все прелести страны, в которой родится его сын. Он будет еще одним, кто прибавится к ста двадцати миллионам японцев.

— Пойдем, я тебе кое-что покажу, — Такико взяла Славика за руку и повела на берег залива. — Смотри, я думаю, ты никогда такого не видел.

— Кто это? — спросил Славик, указывая на мужчину, который суетился у воды.

— Это ловец угрей, таких, как ты отправляешь в Россию.

— Он... что он делает?

— Готовит приманку. Они хорошо идут на запах сардин в такие ловушки.

Славик наблюдал, как японец закладывает приманку в длинные пластмассовые конические трубки.

— Он кладет внутрь замороженные сардины, угри заплывают в трубки и не могут выбраться.