Владимир Голубев - 1894

• Название: 1894
• Автор: Владимир Голубев
• Жанр: Научная Фантастика

5/03/12 Четверо друзей 24–26 лет «проваливаются» из 2002 года в 1890 год.

---

Гусев встретил Ершова в расстроенных чувствах.

— Ничего еврейчик писать не хочет. Боится весь, чуть не ссытся, а держится стойко, до конца. Не хочу его убивать, уважаю, смог мужик переступить через свой страх.

— Он не мужик, Вова! Он пархатый еврей. Враг. Он шел нас убивать.

— Знал бы заранее, стукнул его в темечко, пробегая к воротам. И всё!

— Ты, Володя, его зауважал. А бандитов он сразу сдал. Сброд, потому что. Хозяина закладывать не хочет, свой человек, возможно, родственник. До следующего парохода на острова, добывать гуано, времени много, больше месяца. Из-за него одного продолжать аренду склада накладно, держать здесь — рискованно.

— Коля, а ты сам его придуши.

— Я его для начала помучаю.

Ершов схватил Оскара за волосы и потащил в холодный сарай. Ночью температура опускалась почти до десяти градусов мороза. Ершов приковал Оскара наручниками к столбу, посадив его голым задом на ледяной пол.

«Кто бы мог подумать, что в США наручники окажутся самым выгодным изобретением. Все потому, что цена на них получилась в десять раз меньше, чем на стандартные „Darby“», — усмехнулся Ершов.

— Если до утра не замерзнешь, то продам тебя китобоям. Будешь охотиться на Моби Дика. Язык и пальцы я тебе немного попорчу, чтобы ты не мог вырваться на свободу. Никуда не уходи, — Ершов бросил в конце традиционную, глупую, американскую шутку, из голливудских боевиков.

— М-м-м-ы! — услышал Николай мычание Оскара, уже закрывая за собой дверь.

Ершов вернулся и вынул кляп.

— Мистер Ершов! Я могу получить гарантию безопасности? — твердо произнес Оскар.

«А он меня совсем не боится», — удивился Николай.

— Да. Если сведения будут гарантировать твою лояльность.

* * *

Оскар трижды пытался обмануть наивного и неопытного юношу (Ершова), каждый раз добавляя всё больше правды в хорошо продуманную ложь.

Первый вариант Николай разобрал сам. Оскар шил свою версию на скорую руку, белыми нитками. Он более-менее объяснил, найденный у него, договор на передачу патентных прав, который должен был подписать Ершов, а вот черновик ершовских прегрешений выпал из легенды.

Второй и третий вариант «чистосердечного признания» Оскара Ершов унес Клячкину для анализа. Тот был большой любитель этого дела, он разложил очередной опус по косточкам.

— Оскар мнит себя гораздо хитрее всех нас вместе. Наверно он прав. Он не смог достойно умереть, начал тянуть время, пытаясь выкрутиться, — сказал Николай.

— Он не тянет время, а покупает его. Он будет кормить нас сведениями, мешая правду с вымыслом, пока не выложит всё, что знает, — уточнил Сергей.

— Каждый мнит себя героем. В бою, вместе со всеми большинство ведет себя достойно. В плену. Один-одинешенек. Когда вокруг только враги, трудно сохранить мужество, — возразил Володя.

— Удивительно совпали по времени оба налета! Наше ограбление, и бандитское нападение службы безопасности банка на нас. Шифф не сможет поверить, что мы так отомстили, тем более наш налет был на пару часов раньше, — довольно произнес Сергей.

— Наконец-то ты доволен, — ответил Николай.

— Ко всему прочему, мы основательно запаслись зеленью. Доля дона Calmo получилась увесистая, следующую просьбу о сотрудничестве он выполнит гораздо охотнее. А что? Час работы, никаких потерь с его стороны, в результате чемодан долларов. Хотя вред от пожара для банка стократ больше. Сгорели ценные бумаги, долговые расписки, реестры, чеки, облигации, — Володя был необычайно доволен.

— Сергей, ты займись этим Оскаром без меня? С переводом тебе Петька поможет. А то у меня в мастерской куча проблем.

— А, может, ты по Джулии скучаешь? Коля, будь осторожнее с этим, она тебя может окольцевать, — засмеялся Володя.

— Верно. Коля, ты бы завел себе постоянную подружку, типа Лизаветы. Посмотри на Володю! Никаких проблем. Веселая, молоденькая, заботливая девчушка, без комплексов, работу свою любит…

— Клячкин! Меня и Лизку оставь в покое! А то не посмотрю, что друг, и наваляю по морде.

— Серый!!! Завянь! Работа у Лизаветы, может быть, не совсем достойная, но твои бывшие московские «подружки», с которыми ты меня знакомил, выглядели циничнее и распущеннее, — одернул Клячкина Ершов.

— А что ты хотел? Москва входит в десятку самых развратных городов мира! Еще немного, и выйдет на первое место. И где бы я там нашел приличных девиц? — возмутился обиженный Клячкин.

— Москва?! Я туда ни ногой!!! Тьфу! — сплюнул Гусев.

— Солдафон! — засмеялся Клячкин.

— Мы не только в ту Москву ни ногой, мы и в тот Питер ни ногой…, увы! А я бы не отказался вернуться! Даже в Москву! Ремонтировал бы вашим богатеям-чиновникам катера и яхты. Ездил бы в вашу Турцию на отдых. Я согласен и на это. Ради возможности встретиться с мамой и бабушкой, поговорить по душам с отцом или отчимом, — грустно произнес Ершов.

— Ты еще заплачь, — как-то слишком грубо сказал Гусев, — А-а-а! Выпьем! Где-то тут была большая бутылка дрянного бренди?

— Не такого уж дрянного. Зато завтра не будет болеть голова, — пошел за выпивкой Клячкин, потирая руки от предвкушения.

— Ребята! Вы что? Еще даже нет двенадцати! Так нельзя, — беспомощно сопротивлялся Ершов.

— Я позову Петьку.

— Конечно! Пусть сбегает в пивную за ящиком пива.

— Коньяк с пивом???

— На утро…

Глава 10 Романтическая особа

В конце мая Джулии должно было исполниться двадцать лет. Однажды мать сказала ей: «Я сомневаюсь уже, что ты когда-либо вообще выйдешь замуж. Кто ж тебя возьмет, такую старую?» Джулии было странно это слышать. Еще два-три года назад все, и, конечно, её близкие, восхищались ею, и говорили, что им она кажется самой красивой, самой рассудительной, самой работящей, а такая девушка достойна большего. Что соседские парни ей не пара, Джулия поняла давно. Бабушка, мать отца, говорила, что родила его от дворянина, и он унаследовал высокий рост, белую кожу и серые глаза, ярко контрастирующие с его черными волосами. На фоне смуглых, низкорослых итальянских соседей он выглядел принцем из сказки. Мать Джулии, голубоглазая пепельная блондинка, смотрелась среди ярких итальянок бледной поганкой. Не помогло Джулии и знание английского языка, впитанного с молоком матери-кокни, он был слишком вульгарен даже для Нью-Йорка. В Джулии смешались красота отца и убогость матери, её трудолюбие и его смелость, материнская скупость и отцовская широта души, его острый ум и удачливость с её трудолюбием и педантичностью, богатый и выразительный итальянский язык наложился на бедный и сухой английский. Как бы то ни было, но получившая образование в самой дешевой школе, работающая в подвале муниципалитета за центы, девушка всегда помнила, что четверть её крови — голубая. Она всегда вела себя достойно, гордо, как принцесса.

Год назад Джулия не обратила бы внимания на долговязого янки, ужасно коверкавшего английские слова, к тому же сдабривавшего свою речь непонятными жаргонными выражениями. Ник не умел достойно вести себя, выглядел несерьёзно, глупо улыбался, был похож на девушку или ребенка. Он не вчитывался в документы, как это делали солидные клиенты. Джулия не верила, что так быстро можно просто успеть прочитать текст, не то, что понять содержание. К тому же Ник сразу пригласил Джулию в ресторан, как обычную шлюшку с улицы, строящую глазки всем прохожим.

— Мисс, через полчаса у вас перерыв. Напротив уютный ресторан, я приглашаю на ленч. Посидим, познакомимся ближе.

И улыбается ей так нахально, будто его никогда правилам хорошего тона не учили. А то по его холеной роже, и дорогому пальто не видно, откуда он такой взялся.

— У меня есть с собой бутерброды. Мистер Ершов, — холодно так, пренебрежительно ответила Джулия.

Любой другой сразу бы смутился и ушел. Ведь понятно, что девушка тебе не рада. Нет. Улыбается радостно и глупо.

— Зря. В этом ресторане даже днем живая музыка.

— Как это — живая? — удивилась Джулия.

— Молодой латинос прекрасно играет на гитаре и божественно поет. А одну из его песен («Besame Mucho») написал мой друг.

— Я слышала, что это пошлая песня, слишком пошлая, — скривила рот Джулия.

— Ты знаешь испанский?

— Нет.

— Я тоже. Значит, мы можем слушать «Besame Mucho» и нас никто не сможет попрекнуть этим, — засмеялся Ершов, — На десерт там подают вкуснейшие пирожные. Пальчики оближешь!

— У меня новый клиент, я не могу разговаривать попусту, мистер Ершов. Меня уволят, — холодно, но корректно ответила Джулия.

— Хорошо, ухожу. Жду тебя в ресторане, — ещё шире улыбнулся Николай.

Оставшиеся полчаса до ленча Джулия молча злилась. Она негодовала: «Неужели её вид настолько вульгарен, что посетителям она кажется доступной женщиной.»