Андрей Достоевский - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Андрей Достоевский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7784-0075-6

Воспоминания Андрея Михайловича Достоевского, родного брата всемирно известного писателя, охватывают время с 1825 по 1871 год и рисуют яркую картину той обстановки, в которой выросли братья. Воспоминания представляют историко-литературный интерес и дают обильный материал для биографии Ф. М. Достоевского.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

---

— Сообщите мне сейчас же, из какого источника?

— Мне говорил об этом Калиновский…[36]

— Какой Калиновский?..

Тут Краевский сказал имя и отчество.

— Я знаю этого Калиновского…{108}. Сомневаюсь, чтобы он мог высказать это… Но, впрочем, я непременно выведу это на свежую воду! Теперь же вот что скажу вам: Калиновский очень мало знаком с Достоевскими, а Андрея Михайловича едва ли и знает, тогда как я был в один день с Андреем Михайловичем арестован по делу Петрашевского, сидел с ним в одной комнате III Отделения в продолжение целого дня, а затем я близко сошелся с братьями Андрея Михайловича и теперь состою с ними почти в дружеских отношениях, а потому мне в подробности известны как история ареста по делу Петрашевского всех трех братьев, так и взаимные отношения всех их между собою в настоящее время; и я могу констатировать, что отношения эти вполне родственные и братские, чего не могло бы существовать в том случае, ежели бы пущенные вами сплетни оказались не сплетнями, а были бы правдою! В заключение скажу вам, что вы очень счастливы тем, что Андрей Михайлович не обращает никакого внимания как на эту сплетню, так и на людей, пустивших ее в ход, да и хорошо делает! Потому что гадко и омерзительно обращать внимание как на подобные сплетни, так и на их распространителей! А с Калиновским-то я тоже сведу счеты!

Проговорив все это, Данилевский, не подав руки Краевскому, обернулся от него и прямо подошел ко мне, смеясь и разговаривая с Ульманом. Краевский, как оплеванный, пробыл несколько времени в клубе и затем скрылся из него. Мы же втроем остались в клубе, в карты не играли и разговаривали приятно и оживленно. Часу в первом ночи я угостил своих гостей скромным, но сытным ужином с бутылкой вина, и мы, оставшись очень довольными проведенным вечером, уже поздно ночью оставили клуб.

В заключение о Григории Петровиче Данилевском скажу здесь, что через несколько месяцев я получил от него письмо из Петербурга, которое и приведу в своем месте и в свое время, и что Григорий Петрович Данилевский был раза три или четыре у меня в Екатеринославе во время моего там пребывания, познакомился с моею женою и часто разговаривал с нею о своих будущих литературных произведениях. После переезда из Екатеринослава я более не видался с Данилевским и теперь очень жалею, почему, ежегодно бывая в Петербурге в конце 80-х и начале 90-х годов, я ни разу не был у Данилевского и не возобновил с ним знакомства. Теперь же это невыполнимо, потому что уже несколько лет как Григорий Петрович Данилевский умер.

Наконец кризис болезни дорогой Домники наступил, и 16 ноября, в четверг, в 8 часов 50 минут утра Бог дал нам сына, которого мы в честь батюшки Ивана Прокофьевича наименовали Иваном{109}.

* * *

В половине февраля 1862 г. я получил, наконец, и письмо от Данилевского. Как окончание гнусной клеветы на меня — помещаю это письмо здесь в точной копии.

С-Петербург. 7 янв. 1862 г.

«С новым годом, почтеннейший Андрей Михайлович! Слово свое я сдержал: Краевский сослался на Калиновского, как вы знаете; я приехал в Петербург, сообщил о ваших горестях вашим братьям — Федору и Михаилу; мы все трое встретили у Милюкова[37] Калиновского; хладнокровно ему сообщили об адской сплетне, пущенной им о вас, и вот он что ответил: „Я никогда не говорил этого г. Краевскому, а, напротив, всегда отзывался хорошо об А. М. Достоевском“; Краевский, после отъезда г. Данилевского из Екатеринослава, напуганный обещанием разоблачить эту сплетню, явился ко мне, Калиновскому, и сказал: „Вас ждет объяснение с Данилевским и братьями Достоевскими, то знайте, что я на вас насплетничал!“ Следовательно, оказывается, что всему виною сам Краевский. Этого от него я никогда не ожидал. Но чтобы делу дать еще большую гласность, братья ваши предложили Калиновскому написать сказанное им в письме и с этим письмом пришлют вам свое{110}. Словом, надеюсь теперь, что сплетня разбита. Я часто бываю у ваших братьев, они оба живут, т. е. трое в одном доме (в д. Пономарева на углу Малой Мещанской){111} — сильно заняты „Временем“, в котором хорошо идет подписка, много спрашивали о вас, поручили известить вас, что по-прежнему любят вас, чтут и помнят. Племянница ваша Мария — отличная музыкантша. Через воскресенье вечера у обоих; новый год я встретил у Михаила Михайловича; пили и ваше здоровье. Не будь Екатеринослав провинция — гнездо сплетен, они бы плюнули и на разбор этой сплетни. Мы все трое объявили Калиновскому: „Андрей Достоевский не только не предал братьев, но замечательно помог Михаилу, сыгравши его роль в двухнедельном заточении и тем спасши все бумаги и судьбу Михаила, за которого случайно, по ошибке, был взят“[38]. Прошу, прочтя, передать прилагаемую статью Як. Як. Савельеву. — В начале февраля я еду домой. Моя повесть „Беглые в Новороссии“ куплена „Временем“ и набирается для его 1 номера; но вряд ли хорошо пройдет цензуру. Мой адрес с 1 февраля: г. Чугуев Харьковской губернии, Григ. Петров. Данилевскому; а до того в Петербурге в департамент просвещения чиновнику Филиппову с передачей Г.П.Д. Кланяйтесь г-ну Ульману. Попросите его написать мне десять строк о ходе его торговли не далее февраля половины, для моих дальнейших хроник.

Братья ваши вчера просили вам передать, что вы свободнее их в это время и чтобы вы прежде им написали. Тогда и они напишут. Я с ними согласен. У них буквально минуты нет свободной. Особенно у Ф. М. бывает иногда падучая, сюрприз, нажитый в Сибири. Но вы ему об этом не пишите, не тревожьте его своим знанием этого…»

Далее заканчивается письмо просьбою прислать ему рисуночек башенки к строимому им в деревне дому, и конец этого письма не представляет ничего интересного, а потому мною и не приводится.

Чтобы совершенно покончить с гнусным поклепом на меня, выдуманным негодяем Краевским, нужно бы было привести письмо брата Федора Михайловича от 6 июня 1862 года. Но письмо целиком напечатано в собрании писем Ф. М. Достоевского (Полное собрание сочинений Ф. М. Достоевского, том I, изд. 1.1883 г. Отдел писем. Страницы 138,139 и 140). Но, ссылаясь на это печатное письмо, я все-таки должен оговорить следующие строки его: «Я помню, дорогой ты мой, помню, тогда мы встретились с тобой (последний раз, кажется) в знаменитой Белой зале. Тебе тогда одно только слою стоило сказать кому следует, и ты немедленно был бы освобожден, как взятый по ошибке вместо старшего брата. Но ты послушался моих представлений и просьб: ты великодушно вникнул, что брат в стесненных обстоятельствах, что жена его только что родила и не оправилась еще от болезни, вникнул в это и остался в тюрьме…»; слова эти совершенно несправедливы; объяснения по этому поводу мною уже высказаны на странице 189 этих воспоминаний.

В начале июня 1862 г. у нас заболел наш дорогой малютка Ваня и после 2–3 дней трудной и резкой болезни он скончался. Доктор Бойченко ничем не мог помочь ему. Болезнь закончилась родимчиком, и мы так и не узнали, какая, собственно, болезнь была у нашего малютки.

Около этого времени, т. е. около половины июня мне предстояла спешная поездка в город Ростов для освидетельствования работы острога; и я, недолго думая, предложил Домнике ехать вместе со мною, конечно, и со всеми тремя детьми. Жена с радостью ухватилась за это предложение, и мы, собравшись в 2 дня в далекое путешествие, с половины июня были уже в дороге. Конечно, мы поехали в нашей карете шестериком лошадей с одной прислугой (няней). Путешествие наше было очень приятно. Лучшее время года, стоявшая все время отличная и жаркая погода, свежий степной воздух, пропитанный ароматом только что скошенной травы, — все это делало тысячеверстное путешествие не тяжелым путешествием, а приятною прогулкою. Мы ехали, торопясь, засветло останавливаясь на ночлег и рано поднимаясь после ночлегов; и 473 ½ версты, считавшиеся от Екатеринослава до Ростова, мы сделали в течение 3 ½ суток.

Город Ростов с первого раза показался нам и грязным, и пыльным, и душным. Гостиницы оказались там отвратительные и донельзя грязные, но мы пользовались гостиницей только для ночлегов, потому что все время дня проводили или в гулянье по городу и его окрестностям или бывали в гостях у знакомых, случившихся тут еще по прежней моей службе. Вблизи города Ростова расположен другой значительный город — Нахичевань или Качевань. Это окружной город Нахичеванского армянского округа в Ростовском уезде Екатеринославской губернии. В 1862 году он был очень хорошо обстроен — 15 тыс. жителей. Правильное устройство улиц и чистота в них нам понравились более, чем в самом Ростове, вообще Нахичевань очень богатый город и населен преимущественно армянами. Четырехверстный проезд от г. Ростова в Нахичевань, по гладкому и ровному пути, производится просто на легковых извозчиках. И оба города как на ладонке видны друг другу. Нам тогда рассказали в г. Ростове анекдот про посещение императором Николаем I города Нахичевани.