Наум Халемский - Форварды покидают поле

• Название: Форварды покидают поле
• Автор: Наум Халемский
• Издательство: Держлітвидав України
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1964

«Хоть раз в жизни человек обязан одержать победу над самим собой», — говорит один из героев этой книги подросткам, форвардам уличной футбольной команды «Молния», которым посвящена повесть «Форварды покидают поле».

Эти разболтанные, легкомысленные мальчишки, отличавшиеся весьма своеобразными представлениями о жизни и нормах поведения, по сути — неплохие ребята. Оказавшись на краю пропасти и сперва запутавшись в сетях, расставленных «шпаной», они нашли в себе мужество не утонуть в болоте, увидели перед собой заветную цель и осознали свое настоящее место в жизни.

Много мыслей вызовет эта книга у читателей: на одних навеет воспоминания об отшумевшей юности, других заставит задуматься над своими ошибками и поможет, смело преодолевая препятствия, идти по жизни.

Эта повесть — для молодых и для тех, кто остается всегда молодым.

Автор

---

— Буду работать под руководством знаменитого Фантини и его помощницы Дианы. Лучшие в мире дрессировщики львов. В цирках Мадрида, Парижа, Лондона и Рио-де-Жанейро висят их портреты. Диана целуется со львом, а Фантини кладет ему в пасть свою руку, Диана скачет на спине у льва и делает такие пируэты, что у зрителей начинается истерика.

Мама бледнеет, в глазах Степана вспыхивают предательские огоньки.

— А ты будешь расчесывать львам гривы? — спрашивает он.

Уж если я хоть раз выдал рожденную моим воображением историю за правду, пытаться переубедить меня — напрасный труд. Но надо знать несносный характер Степана. Сейчас он начнет зубоскалить. Мишка глядит с завистью и с немым изумлением.

Мама, по обыкновению, подходит к делу с совсем другой стороны.

— У всех дети выходят в люди — становятся сапожниками, портными, столярами, наконец, дворниками. У меня, у бедной вдовы, все шиворот-навыворот. У кого и когда дети шли дрессировать львов? Мой сын не может и дня прожить без происшествий: то его искусают собаки, то проломят череп или порежут бритвой беспризорники. Теперь подавай ему львов!

Мама уже плачет и не даст мне вставить хоть слово.

— Молчи, Каин! — кричит она. — Молчи, горе мое! Лев же проглотит тебя вместе с австрийскими ботинками Степки Головни. Нет, я хочу знать — есть бог на свете или нет? Если бог есть, так куда он глядит, холера ему в печенку?

— Битюг, — вдруг вмешивается Степка, — ну к чему ты расстраиваешь мать? По твоим подлым глазищам и дураку видно — всю историю со львами ты выдумал. Ведь ни один разумный человек не подпустит ко львам такого типа.

— Выходит, я лгун?

— Ты брехун, факт!

Я резко повернулся к Степану спиной, вышел в кухню и лег на койку.

Мать зовет ужинать, но я закрываю глаза и притворяюсь спящим. Мысленно я уже вхожу в клетку к гривастым львам. А цирк, до отказа переполненный киевлянами, затаил дыхание. Я гляжу в хищные львиные морды, готовый к борьбе не на жизнь, а на смерть. Публика следит за каждым моим движением. Тишину нарушает лишь Степкино чавканье, доносящееся из комнаты. Оно возвращает к реальной жизни, возбуждает аппетит, бесит. Степка ест как ни в чем не бывало.

Ревность Фантини

Покой я потерял с первой минуты, едва она вышла из вагона и в смущении стала озираться по сторонам широко раскрытыми карими глазами. Вслед за ней шел высокий, несгибающийся, точно вешалка, Фантини. Важный, с бакенбардами и пунктиром прочерченными усиками, он был неприятен. Я только мельком взглянул на него и снова впился глазами в Диану — настоящее чудо. Она будто сошла со страниц сказок Андерсена или романов Кервуда, которые я недавно читал.

В толпе встречавших Диана увидела Саню и улыбнулась так солнечно, будто только его и ждала. Оказывается, в позапрошлую зиму, когда еще был жив се отец, известный дрессировщик львов, она сидела с Саней на одной парте в трудовой школе для детей цирковых актеров.

Ярко-голубая с черными полосами вязаная шапочка подчеркивает необычный медный цвет ее вьющихся волос. Карие огромные глаза блестят, а на густых и длинных ресницах тают кристаллики снежинок.

Санька, нахал, держит ее ручку в своей лапе и что-то говорит, свободно и быстро, пока его не перебивает подошедший Фантини.

— Дина, сейчас начнут разгрузку, — говорит он. — Поезжай в «Континенталь». Я останусь с «котятами». Чемоданы тебе помогут доставить. — Он указал на меня и Саню.

Фантини отправился на товарную станцию, куда еще утром прибыли вагоны со львами, или «котятами», как называют их дрессировщики.

Чемоданы я едва донес до трамвайной остановки. Саня болтает без умолку, совершенно меня не замечая, будто я носильщик, а он по меньшей мере Дуров.

И хотя он числится артистом, но все равно в свободное от выступлений и репетиций время обязан работать униформистом. На вокзал его послали не ухаживать за племянницей Фантини, а тащить чемоданы. А он сидит в трамвае барином, с торжеством и вызовом глядит Диане в глаза, не замечая даже, что его колени нагло уперлись в ее ноги. Я стою рядом, охраняю чемоданы. Хоть бы познакомил с девушкой, задавака противный!

У всех людей пропасть недостатков, но наибольшего презрения достойны жадность и эгоизм. Я, не задумываясь, познакомил его с Зиной и Асей, а он, очевидно, дрейфит: вдруг девчонка втюрится в меня. Презирать надо таких людишек. В трамвае теснота, на меня нажимают и толкают со всех сторон. Но я ничего не замечаю, кроме Дианы. И должна же она появиться именно теперь, когда я не у дел, когда я списан с корабля…

«Во всех бурях и невзгодах жизни сумей оставаться самим собой», — вспомнились слова Бориса Ильича. Приказываю себе глядеть на кондуктора, в разрисованное морозом окно, но это плохо мне удается. Кажется, возьми она меня за руку, как Саню, я закричу от счастья.

В номере гостиницы Диана снимает пальто и остается в черном, ловко облегающем ее грудь свитере и короткой спортивной юбке.

Поставив чемоданы, нерешительно топчусь у двери — не знаю, что дальше делать. Диана быстро достает из сумочки кошелек и протягивает мне деньги. Решительно отстраняю ее руку. Лишь теперь кретин Санька замечает меня.

— Что ты, Дина, — говорит он. — Ведь это Вова Радецкий, мой лучший друг. Он готовил с нами номер, но его ранили при ликвидации банды, и пока он вынужден помогать в униформе.

Ее капризное и надменно-красивое лицо дрогнуло.

— Простите, я не хотела вас обидеть.

Санька, видимо, решил искупить свою вину:

— Вова будет с нами работать. Знаешь, Дина, он очень смелый и очень сильный, львы его не испугают.

Больше я ее в тот день не видел, но весь вечер ходил сам не свой, а ночью не мог уснуть. Иногда мне становилось не по себе при мысли о Зине, и на какое-то время забывалась укротительница львов. Впрочем, из моей головы не так легко что-либо выбить.

Встал я чуть свет. Долго и тщательно мылся, выгладил брюки, рубашку, причесался у зеркала. Все это показалось матери подозрительным.

— Ты собираешься в клетку ко львам, как на свадьбу, — даже умылся с мылом.

— Львы не выносят запаха мыла.

— Ну и пусть. Есть о ком беспокоиться. Ты вымыл шею? Слава всевышнему! Если так и дальше пойдет, я сама привезу львов из этих джунглей. Иди завтракать.

Львы чинно сидят в клетках, издали смахивают на идолов. Мне не сразу удается отличить Раджу от Султана, Цезаря от Фараона. Самый важный и надменный — Раджа с рыжими глазами. Он следит за мною неусыпно, вызывая холодную дрожь. С собаками мне так и не удалось наладить отношений, а уж львы и подавно не проникнутся ко мне симпатией. Из головы не выходит Диана Фантини, девушка из таинственных джунглей, укротительница львов. Может быть, это и есть любовь? Не знаю. Но разве любовь приходит так внезапно? Может, это просто преклонение перед мужеством и бесстрашием девчонки, рядом с которой шагают слава и успех. Она вторглась в мою жизнь, даже не подозревая об этом.

Я стал до того рассеян, что режиссер считает меня оболтусом. Уже месяц, как я в цирке, и режиссер все норовит выгнать меня из униформы. Странно, но защищает меня именно Фантини.

— Кормить «котят» мальчишка все же научился, — убеждает он режиссера, — они ищут его глазами, а это очень и очень важно.

До меня доносятся лишь обрывки разговора. Появление Дианы лишает меня возможности дослушать.

Девушка учащенно дышит, она устала — только что закончилась репетиция. Из вопросов Дианы ясно, что она тоже слыхала разговор Фантини с режиссером.

— Знаешь, Вова, почему тебя ищут львы?

— Понятия не имею.

— Ты их кормилец, ты единственный, кто дает им все необходимое и ничего не требует взамен. Дрессировщик бьет зверей, морит их голодом, чтобы подчинить своей воле. А ты им носишь мясо, молоко, воду, они узнают тебя даже в толпе. Могу поручиться — львы тебя никогда не тронут.

— Почему же Фантини запрещает близко подходить к ним?

Диада оглянулась по сторонам и увела меня в глубь кулис.

— Ты меня не выдашь?

— Никогда в жизни, даже под пыткой, — пылко заверил я.

Она ласково улыбнулась.

— Во-первых, называй меня просто Диной, — тихо сказала артистка, — во-вторых, перестань «выкать». Ты хороший товарищ и нравишься мне.

У меня от счастья закружилась голова. Еще миг — и я обниму ее. Но Диана спокойно продолжала:

— У льва должен быть только один властелин, господин его желаний. Если Раджа или Султан проникнутся к тебе любовью, они могут выйти из повиновения Фантини.

Я даже свистнул от изумления. В темном закутке кулис бледное лицо Дианы кажется необыкновенно красивым. Поцеловать? От одной этой мысли стало страшно. До чего же я труслив! Пока я раздумывал, нас разыскал Санька. Оказывается, уже пустили публику, и пора кормить «котят». Почти ежедневно после репетиции, с целью рекламы, львов показывают киевлянам.