Наум Халемский - Форварды покидают поле

• Название: Форварды покидают поле
• Автор: Наум Халемский
• Издательство: Держлітвидав України
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1964

«Хоть раз в жизни человек обязан одержать победу над самим собой», — говорит один из героев этой книги подросткам, форвардам уличной футбольной команды «Молния», которым посвящена повесть «Форварды покидают поле».

Эти разболтанные, легкомысленные мальчишки, отличавшиеся весьма своеобразными представлениями о жизни и нормах поведения, по сути — неплохие ребята. Оказавшись на краю пропасти и сперва запутавшись в сетях, расставленных «шпаной», они нашли в себе мужество не утонуть в болоте, увидели перед собой заветную цель и осознали свое настоящее место в жизни.

Много мыслей вызовет эта книга у читателей: на одних навеет воспоминания об отшумевшей юности, других заставит задуматься над своими ошибками и поможет, смело преодолевая препятствия, идти по жизни.

Эта повесть — для молодых и для тех, кто остается всегда молодым.

Автор

---

Санька гудит над ухом по поводу «Синей блузы» со своей артистической точки зрения, но я с ним не согласен. В антракте наш спор едва не перерастает в драку. Вовремя подошел Игорь Студенов.

— Не ожидал встретить здесь черноярских форвардов, — сказал он, пожимая нам руки.

Не хочется говорить, кто привел нас на вечер. Скажет: «Втроем побежали за девчонкой». Но Санька вдруг сообщает:

— Зина дала нам билеты.

— Какая Зина?

— Зина Шестакович.

— Вот кто, — рассмеялся Студенов. — Ну, Зина, если захочет, приведет на собрание даже отца Сергия из Троицкой церкви.

Оскорбительное сравнение! Ставить нас на одну доску с попами, когда религия — опиум для народа, не очень умно. Студенов хлопнул меня по плечу:

— Ну, не сердись, я ведь шучу. Ребята вы смекалистые, толк из вас будет.

Звонок зовет в зал. Игорь идет с нами и садится на Степкино место.

— Где ваш третий дружок?

— Смылся с Зиной на сцену.

— Он поет, — объясняет Саня.

— Я и забыл о вашем Шаляпине. Его с удовольствием послушают. — И незаметно Игорь переводит разговор на футбол.

— Напрасно вы не ходите на тренировки. Дзюба с вами ведь обо всем условился, а вы точно в воду канули.

— Должно быть, из черноярской команды нам никуда не уйти.

— Ну и чудаки! Уличная команда уже не для вас. Разве не интересно выступать за свой город в Ленинграде, Москве, Харькове, Одессе, учиться у таких футболистов, как Подвойский, Дзюба, Фоминых? А в черноярской команде, кроме драк, пожалуй, ничто вас не ждет.

— Правильно, но и меченым ходить тоже нет охоты.

— Меченым? — не понял он.

Санька разъяснил ему, что это значит.

— Но за что? За что вас станут так казнить?

— Дзюба ведь работает в угрозыске.

— При чем же тут вы?

— Вот и при чем. Его считают лягавым, а нас — лягушонками.

Он задумался.

— Седой Матрос припугнул. Правда?

Я неопределенно повел плечами.

— Он, он! Знает кошка, чье мясо съела. Ему страшен уголовный розыск, и Дзюбы он боится, как огня. Грехов у Матроса хватит на десятерых. Но при чем здесь вы? Впрочем, может быть, вы у него в помощниках?

— Ты что, очумел? — разозлился я.

— Чего же вам бояться уголовного розыска? Вы ведь не воруете, темными делами не занимаетесь. А Матросу выгодно, чтобы вокруг него было побольше народу, тогда за ним труднее охотиться.

Действительно, Седой Матрос стремится втянуть пас в свои дела. Разве я это не почувствовал на себе?

— Вы, как мухи, садитесь на липкую бумагу, — резко заключает Студенов.

— А что делать? — раздражается Санька. — Над нами такую расправу учинили — другие бы на нашем месте уже на Байково кладбище загремели.

— Лупили? — удивился Студенов. — Понятно. Удалось, значит, запугать.

— Кому охота ходить меченым? С ними шутки коротки.

— Значит, всё — круг замкнулся. Трусом может помыкать любой проходимец. Известно, что если при первом испытании человек спасовал, не хватило мужества, то при втором — тем более не хватит. Теперь ходить вам всю жизнь под ярмом шпаны и Седого Матроса.

Игорь нервно перебирает свой кавказский ремешок.

— Я думал о вас иначе. Хлопцы крепкие, не хлюпики какие-нибудь, их на испуг не возьмешь. Надо им помочь пойти правильной дорогой. На заводе центрифуг о тебе, Радецкий, говорил. Хотели тебя устроить учеником слесаря в счет брони подростков. И тебе, акробат, работу можно подыскать.

У меня перехватило дыхание от радости, но я стараюсь не показать этого:

— Надо посоветоваться. Степку спросим.

— Он-то уже работает?

Студенов, оказывается, все о нас знает.

— Да, на верфи, токарем по дереву.

На сцене снова появилась Зина и объявила выступление акробатической группы клуба. После этого на сцепе выстроился хор девушек, а потом довольно смело вышел черноярский Шаляпин. Волосы ему будто корова языком прилизала.

— Ребята, — прозвенела Зина, — Степан Головня, токарь по дереву, сын краснодеревщика-большевика, исполнит песню «Сижу за решеткой».

Степан Головня! Хм… Звучит солидно. Точно говорят о ком-то постороннем. Я не привык к фамилии друга. От нее веет чем-то истинно рабочим. А мне даже в этом смысле не повезло. Прилепилась к нам фамилия австрийского фельдмаршала. Степка вообще счастливчик: и фамилия подходящая, и голос, а батя — большевик. Много у него всяких добродетелей, о которых можно только мечтать.

Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой…

запел он легко, свободно и печально.

Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном.

Зал замер. Никто не ожидал такого чарующего голоса. Студенов даже рот разинул. У меня по телу пробегает дрожь. Его голос звучит так, будто играют несколько скрипок. Еще лучше, если закроешь глаза и не глядишь на его рожу. А Зина смотрит на него как завороженная, пальцы ее сами бегают по клавишам. Тоже мне, называется, аккомпанирует… Все девчонки одним миром мазаны. И чем он ее очаровал? Нос — как рычаг, скулы широкие, рот — как ворота в Косом Капонире. Все вместе похоже на деталь, еще не зачищенную наждаком. Правда, когда Степан поет…

Может быть, мне кажется, а может, и действительно в глазах у Зины слезы.

Ну и пусть влюбляются, пропади все пропадом! Нет, вы взгляните на Зину. Лицо у нее просто светится. Без репетиций спелись! Может, они знакомы уже давно? Не мог же Степка покорить ее так сразу одним своим волшебным голосом.

— Паренек далеко пойдет, — шепнул Игорь. — Он даже не знает, каким богатством владеет.

Мы вольные птицы: пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..—

закончил Степан и поклонился. Вдруг, словно по чьему-то велению, зал дружно встал и подхватил последний куплет, Затем над залом пронесся ураган рукоплесканий, криков. Что творится! Санька и тот вопит, как одержимый: «Бис, бис, бис!»

Степана вызывают несколько раз. Он появляется, кланяется и уходит. Но его не хотят отпускать. Зал нельзя успокоить.

— Еще ломается, точило несчастное, — сказал я Сане.

— Ребята, — старалась Зина перекричать всех, — товарищи! Степан Головня без аккомпанемента выступать нс может.

Старинная крепость.

— Буржуйские замашки!

— Долой аккомпанемент!

— Бис! Бис!

— При чем здесь буржуйские замашки? — обиделась Зина. — Будет у нас скоро встреча с ветеранами революции. В концерте примет участие и Степан Головня.

Но зал неистовствовал. Степану пришлось выйти и повторить «Сижу за решеткой».

— Эх, спел бы «Двенадцать разбойников», — вслух подумал я.

Игорь Студенов погрозил мне пальцем и стал прощаться.

Никто из участников концерта не имел такого успеха, как Степан. Он появился важный и торжественный. Саня сразу же сказал ему о предложении Студенова.

Нежно поглаживая свой ежик, он заявил:

— Больше ни одной тренировки не пропустим. Седой может теперь жаловаться на нас только в письменном виде: вчера он снова в «гостинице» поселился.

Неужели взяли?

Мы с Саней впервые слышим об аресте Матроса.

— Точно, — заверяет Степан. — Этой ночью его повязали. А хоть бы он и на воле ходил — нет мне до него дела. Я за себя постою. — Степан указал рукой на шумный многоголосый зал. — Мне такая жизнь по душе.

На сцене два красноармейца разухабисто выкаблучивали «яблочко». Мне хотелось продолжить разговор, я собирался после концерта многое сказать Степану и Сане, но, едва опустился занавес, подошла Зина с незнакомой девчонкой, курносой и веснушчатой.

— Познакомьтесь, ребята, с Асей, моей подругой, она выступает в «Синей блузе».

Сколько понадобится времени, чтобы подсчитать ее веснушки? Может, она не успела снять грим, и веснушки эти не настоящие? Впрочем, если даже они ее собственные, то ничего. Девчонка не умолкая щебечет о всяких любопытных вещах. Теперь я замечаю ее грациозность, она напоминает статуэтку цирковой гимнастки, украшающую старый комод в Санькиной комнате.

Стоит тихий и теплый вечер. Таинственно мерцают огни среди зеленого моря каштанов и кленов. И хотя Зина предлагает разойтись по домам, в душе она наверняка хочет другого.

— Зина, милая, — бросилась к ней Ася, — пойдем на Владимирскую горку. Там такая красота!

— Нет, уже поздно, мама станет волноваться.

— Пойдем, Зина, ненадолго, — необычно тихо просит Степка. И странно: она тут же согласилась и пошла с ним рядом, забыв о маме и обо всем на свете.

Какое непостоянство!

«Буду разговаривать только с Асей», — решаю я, но Ася, узнав, что Саня — циркач, засыпает его вопросами. Ее даже не смущают односложные ответы Саньки. Я себя чувствую лишним. Ася, по-видимому, заметила мое подавленное настроение и, приветливо улыбаясь, сказала: