Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

• Название: Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII
• Автор: Дмитрий Быстролётов
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93675-193-6 (том VII)

Д.А. Быстролётов (граф Толстой) — моряк и путешественник, доктор права и медицины, художник и литератор, сотрудник ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР, разведчик-нелегал-вербовщик, мастер перевоплощения.

В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобожден по болезни в 1954 г., в 1956 г. реабилитирован. Имя Быстролётова открыто внешней разведкой СССР в 1996 г.

«Пир бессмертных» относится к разделу мемуарной литературы. Это первое и полное издание книг «о трудном, жестоком и великолепном времени».

Рассказывать об авторе, или за автора, или о его произведении не имеет смысла. Автор сам расскажет о себе, о пережитом и о своем произведении. Авторский текст дан без изменений, редакторских правок и комментариев.

---

— Ты не едешь в Швейцарию, все изменилось…

Нет, конечно, они ведь договаривались, что личные желания, а тем более капризы, ни в какой расчет приниматься не будут, но в Швейцарии его ждало серьезнейшее дело, и он настроился туда ехать, испытывал нетерпеливую потребность двигаться и действовать и потому не мог сразу подавить в себе недовольство. А может, случилось что-то с Гансом и Альдоной? Или с Маргаритой?

— Прокол? — хмуро спросил он.

— Там все в порядке, — успокоил Иштван. — Фриц велел сказать тебе следующее. В Базеле надо все подготовить основательно, а для этого потребуется месяца два, не меньше. Тут сам фактор времени будет средством, орудием…

Иштван сообщил, что Фриц будет ждать Гая на явочной квартире послезавтра. А до тех пор, чтобы не терять времени, надо разыскать Рубинштейна, узнать, как дела у этого пройдохи, и прощупать почву — не согласится ли он сотрудничать с Гаем в одном коммерческом предприятии. Одна существенная деталь: это будет сопряжено с переездом в Амстердам. Остальное Гай узнает от Фрица,

Ему сразу стало легче: намечалось что-то новое, необходимо было действовать — этого достаточно. Его предотъездные меры не напрасны — придется уезжать, хотя и не сегодня вечером. Но хозяйке квартиры объяснить некоторую задержку не составит труда.

Расставшись с Иштваном, он наведался на Ляйпцигер-штрассе, где располагалась контора бывшей фирмы Шиммельпфенга и где он в последний раз видел Рубинштейна, караулившего клиентов на тротуаре перед входом в контору. Но Рубинштейна там не оказалось. Старик швейцар ничего о нем сказать не мог, но посоветовал обратиться в еврейское благотворительное общество, обосновавшееся рядом с Лертербангофом. Так Гай и сделал.

Со старой квартиры Рубинштейн съехал, а нового адреса Гаю в этом обществе не сообщили — вероятно, уже обжигались на молоке и теперь дули на воду, а может, действительно не знали, но бесплатный совет дали: Рубинштейна можно увидеть в Тиргартене. Гай отправился в Тиргартен.

Часовое гулянье по саду оказалось не напрасным: в одной из боковых аллей на ярко-желтой скамье с черной надписью «Только для евреев» он увидал неподвижно сидевшего старика, в мятой шляпе со слишком большими бесформенными полями, в потертом, лоснившемся на рукавах пальто и в ботинках с разноцветными шнурками, в котором с трудом, но можно было узнать Рубинштейна.

Гай обрадовался:

— Здравствуйте! Что вы здесь делаете, господин Рубинштейн?

Старик медленно поднял голову. Он был давно не брит. Лицо темное, из-под шляпы торчат пряди седых волос.

— Он еще спрашивает… Что может делать еврей на желтой скамейке? Отдыхаю, господин Манинг! А вы гуляете?

— Искал вас. Мне подсказали в еврейской столовой около Лертербангофа…

— Что ж, эта скамья — теперь мой адрес. А зачем я вам? — Рубинштейн смотрел на него не то чтобы с неприязнью, но без всякой радости.

Гай присел рядом, закурил сигарету и весело сказал:

— Мне сегодня приснился пророк Исаак. Он был чем-то недоволен. Ругался на все племя человеческое. А потом читал длинную проповедь. Я запомнил только последние слова: «Грош цена тому еврею, у которого нет своего торгового дела!»

— Не морочьте мне голову, — сердито отозвался Рубинштейн.

— Нет, серьезно. У меня к вам деловое предложение. Мне нужен компаньон.

Рубинштейн наконец изменил позу, сел прямо.

— Мой нос не украсит ничью фирму.

— Я собираюсь организовать кое-что, но не здесь, а в Амстердаме. Могли бы вы туда поехать?

Рубинштейн начинал верить, что с ним не шутят.

— Как все это будет выглядеть?

— О деталях после. Сейчас мне нужно знать в принципе — согласны вы или нет.

— Моя жена и сын сидят в лагере. Меня к ним не пускают. Я не могу им помочь, — он словно рассуждал сам с собой. — Что еще может держать меня в этом проклятом городе?

Гай промолчал.

— Но я смогу сюда вернуться? — спросил Рубинштейн.

— В этом я вам помогу.

— Но что я должен делать?

— Я же сказал: детали позже. Мы займемся чистой коммерцией.

— Я вам скажу, господин Манинг: если на свете есть ариец, который лучше сотни евреев, так он-таки есть вы! — он вздохнул и добавил: — Только знаете, что я вам скажу? Никогда не говорите мне, кто вы и что вы. Вы платите жалованье, а я честно исполняю распоряжения. А кто и что — я не знаю…

Гай не мог не улыбнуться:

— А почему вы решили, что я собираюсь вам говорить?

— Ну, тогда я спокоен.

Они условились, что встретятся вновь через два дня в кафе «Уландэк» в восемь часов вечера.

На явочной квартире Фриц изложил задачу. Они говорили целый час, и Гай услышал от него такие подробности, относящиеся к предстоящей операции, что у него все время вертелось на языке спросить: откуда все это известно?

Но задавать подобные вопросы он не имел права, да, скорей всего, и не получил бы ответа.

Суть дела заключалась в следующем.

Гитлеровская разведка имеет немало осведомителей во Франции. Пока они за свою иудину деятельность не получают сребреники, фашисты не могут зачислить их в свой постоянный актив, не могут держать их в руках и управлять ими. Чтобы превратить добровольных осведомителей в платных агентов, их необходимо заставить взять деньги. В гестапо созрел такой план. В Голландию будут нелегально переправлены деньги, которые через посредство какой-нибудь фирмы поступят в банк, а банк переведет их во Францию малыми суммами по тем адресам, которые ему укажут. Предпочтение будет отдано еврейской фирме: такой камуфляж, кроме того, что он соблюдает главное условие — анонимность, дает к тому же возможность при желании использовать эту финансовую операцию в провокационных целях. Получатели на почте дадут расписки в получении денег, и потом их можно шантажировать скандалом.

Гай должен добыть списки адресатов.

Так как, по всей вероятности, нацисты хотят провернуть дело в самом скором времени, следует поторопиться.

Рубинштейн учредит в Амстердаме посредническую фирму. Курьера, который привезет из Германии деньги, надо подвести именно к этой фирме. Задача трудная, но осуществимая. Остальное предусмотреть невозможно, все будет зависеть от расторопности Гая.

День выезда курьера и его имя Гаю сообщат. Сам Гай должен будет действовать уже под именем графа ван Гойена, голландца, живущего в Соединенных Штатах. Полезно сделать пробу для этой легенды и вжиться в новую оболочку.

И опять на лице у Гая явственно обозначился вопрос: ну откуда Фрицу могут быть известны такие вещи о курьере? Фриц, видно, легко прочел его, этот немой вопрос, но ничего не сказал, только улыбнулся…

Штурмбанфюрер Дитер Бюлов сидел в большом кресле под портретом Адольфа Гитлера в своем служебном кабинете в Министерстве иностранных дел. В левой руке у него дымилась толстая сигара, в правой он держал служебную анкету красивого блондина в штатском, стоявшего перед ним руки по швам.

— Штурмфюрер Клаус Лёльке явился в ваше распоряжение, штурмбанфюрер, — отрапортовал блондин.

— Вижу, — сухо бросил Бюлов и продолжал просматривать анкету. Прочитав до конца, он положил папку на стол, сделал несколько неглубоких затяжек и все также сухо спросил: — Вы служили в фирме Герзона?

— Так точно!

— Ваш магазин находился в начале Курфюрстендам? По левой стороне, под синей вывеской?

— Так точно!

Бюлов откашлялся.

— Вас временно откомандировали из группы охраны рейхсфюрера к нам, в Министерство иностранных дел. Вам известно — почему?

— Никак нет!

— Потому что вы имели обширные знакомства среди евреев и даже говорите на их жаргоне… Это верно?

— Да.

— Гм… Садитесь, штурмфюрер, и слушайте внимательно, — Бюлов положил сигару в пепельницу. — Вы из газет знаете, что учение нашего фюрера находит сочувствующих и последователей во многих странах, даже во Франции. Из-за своих убеждений они подвергаются гонениям и терпят невзгоды. Мы обязаны их поддерживать материально. Я мог бы и не говорить вам всего этого, но мне надо, чтобы вы прониклись важностью и благородством предстоящей вам задачи и выполняли ее сознательно.

— Я понимаю, штурмбанфюрер.

— Высшее руководство дает вам совершенно секретное поручение. Завтра вечером вы отправитесь в Амстердам. Надо подыскать фирму, которая могла бы, действуя от своего имени, через банк перевести деньги во Францию по указанным вами адресам. Избранная вами фирма должна быть свободна от подозрений в сочувствии нашей стране или идеям фюрера. Скажу больше: пусть это будет прямо враждебно настроенная фирма. Чем враждебнее, тем лучше. Вы поняли?

— Так точно!

— Вы работали в торговле, штурмфюрер, и понимаете, что главная техническая трудность заключается в передаче денег наличными: в наше время денег в чемоданах никто не возит. Этот момент целиком будет зависеть от вашей изобретательности и инициативы. Если чувствуете себя не готовым, вам следует отказаться теперь же.