Гилберт Адэр - Убийство в стиле

• Название: Убийство в стиле
• Автор: Гилберт Адэр
• Издательство: ACT: Астрель
• Жанр: Детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-057547-3, 978-5-271-37353-4

Поначалу был «Ход Роджера Мургатройда», иронично и тонко обыгрывающий реалии романа Агаты Кристи «Убийство Роджера Экройда». Потом появилось «Убийство в стиле» — название, относящее читателя к «Происшествию в Стайлз», и сюжет, изящно контрастирующий с «Зеркало треснуло».

…Знаменитая актриса убита — прямо во время съемок, на глазах у десятков людей. Однако НИКТО из свидетелей не заметил ровно НИЧЕГО!

Полиция — в растерянности. И тогда за дело берутся автор детективов Эвадна Маунт, обладающая талантом детектива-любителя, и ее лучший друг — инспектор Скотланд-Ярда Трабшо.

Их выводы — подозреваются практически все люди из окружения убитой. ВОЗМОЖНОСТЬ совершить преступление была у каждого.

Но… почему ни у кого из подозреваемых нет мотива?..

---

— Аластер хотел бы этого.

— Аластер хотел бы этого от вас? Но почему он от вас этого хотел бы? Собственно, какой цели служит ваше присутствие?

Она испустила смешок, чуть отдававший запором.

— Я не жду, что вы поймете, инспектор, то, что я вам скажу, но Аластеру всегда нравилось иметь меня поблизости на съемочной площадке, вроде как талисман — он был чрезвычайно суеверным человеком, — и если я продолжала приезжать, то потому, что, по моему ощущению, я представляю безмолвную гарантию верности его замыслу. В конце-то концов, это срабатывало в прошлом. Так почему же это не сработает сейчас, пусть даже снимет фильм не сам Аластер.

Полновесный ответ и даже интригующий.

— А почему вы здесь сегодня? Съемки же прекращены.

— Да. До дальнейшего распоряжения.

— Должен ли я понять, что вы не верите в окончательность этого?

— Конечно, нет.

— Но убийство мисс Резерфорд?

— Тот факт, что Кора Резерфорд больше в нем не снимается, мало что меняет. Ее роль была относительно маловажной. В этой стране найдутся десятки актрис, которые сыграют ее не хуже. Если уж вам надо знать, то сегодня я приехала в Элстри главным образом для того, чтобы обсудить с Рексом Хенуэем, кому нам лучше всего ее предложить.

— А, понимаю, понимаю! — взорвалась Эвадна Маунт с обычной своей внезапностью. — Бедная Кора еще не в могиле, а вы уже думаете, кем ее заменить?

— Естественно, мы об этом думаем. Это же деловое предприятие. И мы несем обязательства по отношению к живым, а не к мертвым. В съемках «Если меня найдут мертвой» заняты шестьдесят человек с лишним. И куда более человечно попытаться сохранить для них работу, чем тратить ценные дни, даже недели, оплакивая смерть мисс Резерфорд, как она ни прискорбна.

— С вашего разрешения я сменю тему, миссис Фарджион, — сказал Колверт, ловко вмешавшись, прежде чем романистка успела взгромоздиться на своего любимого конька. — Насколько я понял, режиссирование фильма было поручено мистеру Хенуэю, потому что вы нашли некий документ в бумагах вашего супруга?

— Совершенно верно.

— Случайно, при вас этого документа нет, могу ли я спросить?

— Конечно, у меня с собой его нет. С какой стати? Когда я приехала сюда сегодня днем, мне и в голову не приходило, что меня будет допрашивать полиция. Но и в таком случае сомневаюсь, что я подумала бы захватить его.

— Однако, надеюсь, он по-прежнему у вас?

— Разумеется.

— И нет никаких сомнений, что он был написан вашим мужем?

— Ни малейших. Я знаю почерк Аластера.

— Когда вы просматривали его бумаги, то искали именно этот документ, или нашли его случайно?

— Как я могла его искать? Я даже не знала о его существовании.

— Так чего же вы искали? — спросила Эвадна Маунт.

Уничижительный тон Хэтти Фарджион, когда она ответила, создавал впечатление, что ее ничуть не затронула невежливость романистки, что она не снизошла до того, чтобы оскорбиться.

— Если вас это как-то касается, то я искала завещание Аластера.

— А! Его завещание… — сказал Колверт. — И вы его нашли?

— Да, нашла.

— Никаких неприятных сюрпризов, я надеюсь?

На этот раз намек зримо задел ее.

— Категорически нет. Аластер и я составляли его вместе. И могу я сказать, что нахожу такой вопрос неприемлемым, инспектор.

— Извините, он был задан без какого-либо умысла. Но вернемся к тому странному документу — судя по сообщенному мне, в нем говорилось, что в случае, если вашему мужу что-то помешает снять этот фильм, режиссура должна быть поручена Рексу Хенуэю. Такова суть?

— Это не только суть, а вообще все, что там есть. Только одно это распоряжение. И подпись Аластера, конечно.

— Хм. Ваш муж испытывал какой-то страх, миссис Фарджион? За свою жизнь, может быть?

— Что за нелепая идея!

— Но почему же в таком случае он выдвинул столь странную гипотезу?

— Честно говоря, инспектор, меня нисколько не удивило бы, узнай я, что Аластер писал подобный документ перед всяким и каждым своим предыдущим фильмом. Естественно, я не могу этого утверждать категорически, так как он, без сомнения, рвал бы их после завершения фильма. Мой муж был блистательным человеком, но подобно многим блистательным людям просто не мог приспособиться к реальному миру. Он, как я вам уже сказала, был по-детски суеверен. И по личному моему мнению, запечатлевая такое заявление на бумаге, он, по сути, надеялся перехитрить Судьбу. Ну, так называемая реверсивная психология. Или, пожалуй, скорее реверсивное суеверие. Притворяясь перед Судьбой, будто он боится, что с ним может случиться нечто кошмарное, он надеялся, что Судьба, всегда, как мы знаем, действующая нам наперекор, непременно позаботится, чтобы этого не случилось. Я понимаю, как инфантильно это выглядит, но ведь во многих отношениях Аластер именно таким и был.

— Очень интересно, крайне интересно, — сказал Колверт, который не сумел замаскировать удивление перед столь подробным объяснением в ответ на его простой вопрос.

— Тем не менее, — сказал Трабшо, воспользовавшись наступившей паузой, — нам было бы полезно узнать, не имел ли ваш муж врагов? Или мне следовало бы сказать, учитывая его влияние и известность, не имел ли он много врагов.

— При всей детскости, на какую часто бывал способен Аластер, — сказала его вдова после краткого размышления, — он, во всяком случае, был достаточно умен, чтобы делать друзьями имеющих власть и врагами, ее не имеющих. — В ее голосе внезапно послышался слабый узкогубый намек на угрозу. — Я была единственным исключением из этого правила.

И на этой холодящей ноте разговор был окончен.

Хэтти Фарджион удалилась, и трое друзей переглянулись.

— Эта женщина, — в конце концов заметил Трабшо, — знает больше, чем готова открыть.

— Не удивлюсь, — сказал Колверт.

Колверт приступил к допросу Франсэ, как и со всеми предыдущими допрашиваемыми, в любезноразговорной тональности. Он заверил француза, что расспросы, которым он подвергнется, всего лишь формальность, что он просит его всего лишь поделиться любыми сведениями, какими бы тривиальными и пустячными они ему ни казались, об обстоятельствах смерти Коры Резерфорд.

— Mais, naturellement[37], я скажу вам все, что я знаю.

— Тогда разрешите мне сначала коснуться нескольких основных моментов. Ваша фамилия…

— Франсэ, Филипп Франсэ.

— И вы, насколько мне известно, кинокритик?

Франсэ сделал гримасу негодующего поеживания.

— Извините, — сказал Колверт, — я ошибся? Но мне, безусловно, сказали, что вы кинокритик.

— О, это не, как вы выражаетесь, большая важность. Просто я предпочитаю определение théoricien. Как это по-вашему? Теорист?

— А! Ну, для меня это никакого значения не имеет. Но в чем, собственно, различие?

— Различие…

Француз откинулся на спинку стула движением, зловеще угрожающим для всякого, кому уже приходилось слышать, как он плетет кружева на свою любимую тему.

— Я сказал бы, что различие между кинотеористом, который пишет для неширокого журнала, нет? И кинокритиком, тем, кто пишет в ежедневные газеты, — такое же, как между астрономом и астрологом. Вы comprenez[38]? Первый создает теорию, чтобы описать кинематографический космос. Другой ограничивается звездами. Avec les vedettes, quoi[39], я думаю, особенно вы, инспектор, оцените…

— Собственно, — поспешно сказал Колверт, — мне бы хотелось…

— Нет-нет, вы, пожалуйста, должны разрешить мне докончить. Вы и я, мы, как пара горошин. А почему? А потому, что мы оба имеем теории n’est-ce pas[40]? Ведь что такое детективы, как не критики преступления? А что такое критики, настоящие критики, теоретичные критики, как не детективы кино?

Пока можно было наблюдать, как губы Трабшо складывались в «чокнутый, совсем чокнутый», Колверт сделал еще попытку направить поток в нужное русло.

— Интересно… Ну, согласимся, что вы пурист и покончим с этим.

— Пурист, да-да, это правда, мы, французские теористы, мы все пуристы. Par exemple[41], у меня есть коллега, который утверждает, что кино, оно умерло — оно умерло, вы понимаете, — когда оно начало говорить. Пф! Вот так, просто. У меня есть другой коллега, который такой пурист, что он смотрит только фильмы, сделанные в девятнадцатом веке. Для него mille neuf cent, тысяча девятьсот — это конец всего. Moi, я специализируюсь в oeuvre[42] единственного cinéaste[43], великого Аластера Фарджиона.

Обрадованный, что Франсэ оказал ему услугу наконец-то добраться до сути, Колверт вцепился в эту фамилию.

— Аластер Фарджион, да, вот именно! Вы пишете книгу о его творчестве, если не ошибаюсь?

— Я? Да. Я изучаю его фильмы много лет. Он сделал много chef-d’oeuvres[44].

— Извините, я не совсем расслышал, — сказал Трабшо. — Он сделал много как вы сказали?

— Chef-d’oeuvres. Шедевров. Он был очень великий режиссер, величайший из всех английских режиссеров. Вы знаете, мы, французы, иногда говорим, что есть несовместимость между словом «английское» и словом «кино». Но Фарджион, он был исключением. Он делал фильмы, которые равны… qu’est-ce que je dis[45], которые более чем равны, много более чем равны, любому другому в мире. Рядом с Фарджионом другие настолько vin ordinaire[46].