Станислав Мелешин - Это случилось у моря

• Название: Это случилось у моря
• Автор: Станислав Мелешин
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1961

Станислав Мелешин — член Союза Писателей СССР. Родился в 1928 году в Пензенской области в селе Белогорка. В 1930 году семья переехала на строительство г. Магнитогорска. Здесь С. Мелешин начал свой творческий путь. Во время службы в Советской Армии в 1955 г. заочно окончил литературный институт.

С. Мелешин известен читателю по книгам: «Паче, Рума!», «Родные люди», «Трое в тайге», «Таежный выстрел», «Молния в черемухе» и др.

В новую книгу С. Мелешина входят повести — «Это случилось у моря», «Любава» и два рассказа — «Вторая жизнь» и «В северном городе».

Герои повести «Это случилось у моря» — охотские рыбаки. Автор старается доверить читателю раздумье, откуда берутся суровые мужественные люди: четверка солдат, оторванная океаном от берега, первый космонавт Ю. А. Гагарин.

В повести «Любава» автор рассказывает о смелой, гордой степной девушке, о любви, красивой и трагичной, показывает, как в труде крепнет коллектив плотницкой бригады, как начинают грубоватые, суровые люди оберегать первое чувство своего товарища.

В рассказе «Вторая жизнь» С. Мелешин показывает людей, живущих второй жизнью, которые обретают счастье после горечи первых ошибок и неудач.

Сейчас Ст. Мелешин работает над романом о современниках.

---

Это случилось у моря

ЭТО СЛУЧИЛОСЬ У МОРЯ Повесть

Посвящается Н. В. Никитиной

Это случилось у моря на краю земли, там, где утром от солнца сгорают на скалах холодные тени и рождается новый день.

Зовется море Охотским, а поселок — Охоткой, потому что всяк охоч был поставить свою рыбацкую хибару у тихой голубой бухты, в которой рыбы полным-полно, хоть черпай ведром.

Только тишина там обманчива. Нет ее ни в час прибоя, когда гудят скалы, ни в ветреный вечер, когда чайки устают и им трудно взлетать.

Скалы так крепки и тверды, а море так широко и неспокойно, что даже в знойные несколько дней меж каменных глыб всегда настороже шуршит вереск.

Воды и берега древнее, чем люди, и между ними веками идет глухая борьба.

Борьба земли и воды.

Много в Охотке сложено легенд, и в каждой вода всегда хотела залить и потопить землю, только у нее этого не получалось, потому что и сама вода держится на земле.

За рыбацким поселком, за высоким обрывом глубинные тяжелые воды, и только у берега одинокая ленивая волна доносит шлепки по лбам катышей. Камни обросли мхом, и кажется, когда накатывает на них волна, они ныряют в воду. Чем шире, тем бездоннее небо. Если утром подуют сырые ветра, в воздухе дрожит белая холодная пелена водяной пыли, которая рассеивается вокруг на камни. Они голубеют.

Вода заливает их, обмывает, но камни остаются на берегу, на земле, как люди, о которых сложено много легенд.

Почему-то люди селились по берегам рек, озер и морей — видно, люди так же, как и вода и земля, друг без друга обходиться не могут.

Море любит людей смелых и отважных. Оно широкое и далекое, как степь. Если утром, когда на скалах пищат птичьи выводки: «пиу-пиу», вглядеться вдаль, можно заметить, что море будто захлестнуло горизонт.

То, что случится с рыбаками в море, превращается в целую историю. Одна из таких историй случилась в поселке Охотка в рыболовецкой артели.

1. Двое на берегу

Мария знает, как ночью шумят холодные воды Охотского моря. Она любит, уложив детей спать, Сашку и Наташу, приходить на берег к Отчаянной скале, которая выдалась в море вперед, разрезая острым углом волны при лунном свете. Отсюда, однажды Афанасий — ее муж — отплыл на баркасе на разведку косяка кеты и… не вернулся. Попал, должно быть, в жестокий шторм. В тот страшный день так же висела в небе полная луна, и одинокие волны нехотя накатывались на берег. За день они уставали подмывать Отчаянную скалу.

Мария стояла на берегу, дыша соленым ветром, и задумчиво смотрела вдаль. Где-то там… в седых холодных глубинах погиб Афанасий, ее любый человек.

Сегодня ночью луна светила ярко, словно в насмешку, напоминая ей о том, что было когда-то…

Вдовья печаль повела Марию по берегу. За высокими гранитными глыбами она увидела волны, услышала их шум и ощутила на щеках первые брызги…

Камни тяжелые, свинцовые от лунного света, обкатанные волной, как тюлени, блестели круглыми боками. Волны перемывали песок, гольцы оставались на берегу, и когда накатывала вторая волна — они шевелились и дробно стукались друг о друга.

Небо над морем бездонное и темное, в нем крупные зеленые звезды. Луна отражается на волне, и волна доносит это отражение до берега и разбивает его о скалу. Луна дробится на куски литого серебра, которые, смешиваясь с пеной и брызгами, просверкав, гаснут.

Ветер дул слабый, прохладный, откуда-то из-за горизонта. Он был влажный и приятно освежал лицо Марии, шевелил локоны черных волос, выбившихся из-под платка, и непослушная, начавшая седеть прядка, невесомо трепыхалась у виска.

А море шумит… неумолчное, холодное Охотское море. Сыплется из расщелин песок, выдуваемый ветром. Он шуршит, как пена, когда волна откатывает от берега. В расщелинах всегда от воды отстаивается соль, и чахлый вереск, белый от соли, гибнет.

Иногда Марии на берегу ночью через слезы плохо видно… Сегодня она не плачет, наедине с собой и морем.

В рыбацком поселке ее не обижают. Красивая, белолицая, с большими темными глазами, она героически, с самоотвержением таит свою печаль, ходит по земле уверенно, работает молча в своем рыбном цехе среди счастливых подруг, а если с кем и заговорит спокойным тихим голосом, губы ее всегда в полуулыбке.

Радуют дети. Сейчас у них праздник: лето и каникулы. Школа ремонтируется. Там много известки. Откуда только ее достали? Сашка, стриженый, верткий, пропадает около поселка с ватагой дружков, а вечером рассказывает, что они спугнули птичий базар, жгли костер и — вот вам — достает из-за пазухи печеные яйца: «Мам, они вкусные». А она вспоминает стихи московского поэта, которые они всем гамузом в рыболовецком цехе читали: «…Из них бы птицы быть могли! А птицы… петь бы стали!»

Или целый день он толчется на рыбозаводе. И тогда работницы высовываются из окон: во дворе стоит страшный перезвон-перестук. Это мальчишки стучат палками по пустым бочкам, определяя по звуку, в какой бочке сидит спрятавшийся.

А уж когда рыбаки возвращаются с лова и весь поселок встречает их на берегу, тут начинается игра взрослых и детей.

— Смотри, Саша, не оконфузься.

Мальчишки добираются вплавь до первого баркаса и кричат рыбакам: «Живую рыбку! Живую рыбку!» И если улов богат, рыбаки весело швыряют в мальчишек живыми рыбинами, и тут нужно не оплошать, поймать на лету живую рыбу, первым достичь берега и вручить ее самому старому на берегу. Тогда ты герой и тебе все время до следующего лова верховодить сверстниками. Сашка много раз был героем…

Однажды он заявил:

— Я, мам, рыбаком, как нашенские, не буду. Ловят — и все. Я стану военным рыбаком.

— Што?!

— Ну, понимаешь, чтоб пушки на баркасах. Мы на лове, а тут откуда ни возьмись… фашисты! А мы в них трах-бах, трах-бах-бах! И — белуга!

Вспомнился Афанасий. Это его словцо. Бывало скажет: «Мария! Сегодня лов гулевой. Ставь пол-литра! И — белуга!»

Наташенька, дочка, тише Сашки. Робкая, послушная, работящая. Не заметишь, как все по дому сама и сделает.

Где-то за горизонтом раздался тоскливый, протяжный гудок сейнера. Устало и тяжело рокотали моторы баркасов. Это возвращался с ночного лова Павел Игнатов.

Мария вспомнила, как на свадьбе Таньки Безугловой она и Павел оказались рядом за столом. Он посмотрел на нее пристально сбоку и стал предупредительно ухаживать за ней, поднося рюмочки красного вина. Ей запомнился его ласковый взгляд, когда уходила со свадьбы. А когда рыбак Водовозов старался у нее добиться расположения, запомнила еще и то, что Павел стоял в просвете дверей, ведущих в сени. На его круглом большом лбу дрожали светлые капельки пота, как росинки.

О чем он думал тогда?!

Застонала вспуганная кем-то чайка. Вспорхнула и, засеребрив крылья в лунном свете, прочертила небо и скрылась где-то в камнях…

Волна за волной… Волна за волной… Море, как вечный работник, катит свои волны на берег. Шуршит… шелестит… шумит.

Волны, как секунды, от удара к удару о берега.

Мария прислушивается к этому шуму и думает с болью на сердце: сколько она видела волн, сколько отсчитано секунд, и так незаметно, как волны, ушли ее годы.

Да… От одиночества нужно уходить. А куда? К кому?

Ходят слухи: пойдет ли она к Водовозову? Нет! Стыдно. Жива еще жена его! В рыбацком поселке бабы остры на язык, раззвонят повсюду — от одного сраму постареешь.

За большим щербатым камнем метнулась чья-то тень. Павел? Да… он. Широкоплечий, неуклюжий от рыбацкой брезентовой робы, как жесть, негнущейся. Чешуйки рыбы на ней блестели, точно иней. Резиновые сапоги выше колен терлись один о другой. Они вдавливали песок, но эти следы Павла тотчас же смывало набегавшей волной. Узнав Марию, Павел направился к ней. Он шел вразвалочку, горбясь, как виноватый в чем-то.

— Мария! Ты?.. Здесь опять?!

— Проходи.

— Устал я.

Помолчали.

Она посмотрела на его большую, чуть поникшую голову, грубое неподвижное лицо с раздвоенным подбородком и густыми бровями, стянутыми к переносице, из-под которых не было видно глаз, подумала, что по поселку и по берегу ходит он по-хозяйски, быстро, не обходя камни, и всегда в толпе рыбаков его можно различить по широкой спине и высокому росту. Но почему-то всегда один ходит. Ни родственников, ни жены у него… И ей стало жаль его.

В складках небрежно откинутого за плечи капюшона блестела вода.

— Много рыбы? — спросила Мария.

Надо было о чем-то говорить.

Павел встрепенулся, будто очнувшись, и вдруг рассмеялся, молодецки хлопнул ее по плечу.

— На всю страну хватит!

И тут она увидела его глаза. Они смотрели на нее открыто, большие, веселые, в зрачках метались лунные искорки.