Лиса Си - Снежный Цветок и заветный веер

• Название: Снежный Цветок и заветный веер
• Автор: Лиса Си
• Издательство: СТОЛИЦА-ПРИНТ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-98132-075-3

«Снежный Цветок и заветный веер» — невероятно интересный роман, рассказывающий о давно изменившейся стране, об ушедших людях и исчезнувшей культуре. Только гениальный писатель способен на то, что удалось Лисе Си, — вызвать к жизни не только своего героя, но и целый культурный слой, возродить отношения и чувства, часто нам непонятные. Столь же завораживающий и эмоциональный, как «Мемуары гейши», роман рассказывает о самой большой загадке всех времен — женской дружбе. Книга произвела невероятный фурор в издательском мире, и еще до первой публикации права на нее были проданы в 18 стран мира.

---

Лиса Си Снежный цветок и заветный веер

В этом романе я следовала традиционному китайскому стилю установления дат. Третий год правления императора Даогуана[1] — 1823 — является годом рождения Лилии. Восстание тайпинов началось в 1851 году и закончилось в 1864-м[2].

Считается, что нушу — тайнопись, которую использовали женщины в отдаленном районе юго-восточной провинции Хунань, — появилась тысячу лет назад.

Возможно, это единственный язык в мире, который был создан женщинами исключительно для себя.

Время спокойного сидения

Я — женщина, о которой в нашей деревне говорят: «та, что еще не умерла», — вдова восьмидесяти лет. Без мужа мои годы тянутся долго. Меня больше не привлекают особые блюда, которые Пион и другие молодые женщины в нашем доме готовят для меня. Я больше не предвкушаю радостных событий, которые так часто происходят под этой крышей. Теперь меня интересует только прошлое. Много лет спустя я наконец-то могу рассказать о том, о чем не смела говорить раньше, когда зависела от своих родных, воспитавших меня, или от родных моего мужа, кормивших меня. Мне можно говорить обо всей моей жизни; мне нечего терять, и мой рассказ никого не обидит и не оскорбит.

Я достаточно стара, чтобы знать свои хорошие и плохие качества (иногда это одни и те же качества). Всю свою жизнь я тосковала по любви. Я знала, что это неправильно, если девушка или женщина ожидает любви, но я тосковала по пей, и это неправедное желание было причиной всех трудностей, которые мне пришлось испытать. Я мечтала о том, чтобы моя мать обратила на меня внимание, чтобы она и все остальные члены моей семьи любили меня. Для того чтобы завоевать их любовь, я была послушной — идеальное качество для женщины — и изо всех сил старалась делать все, что они мне велели. Надеясь, что они будут хотя бы добрее ко мне, я старалась осуществить все их ожидания относительно меня — добиться самых маленьких перебинтованных ног в нашем уезде[3], — поэтому я позволила костям своих ног сломаться и приобрести более совершенную форму.

Когда я чувствовала, что больше не выдержу ни минуты этой боли, а на мои окровавленные бинты капали слезы, моя мать тихонько подбадривала меня, нашептывая мне на ухо, чтобы я потерпела еще час, еще один день, еще одну неделю, и напоминала мне о награде, которую я получу, если потерплю подольше. Так она научила меня переносить боль — не только физическую боль во время бинтования ног или при родах, но и более мучительную душевную и сердечную боль. Она также указывала мне на мои недостатки и учила меня, как использовать их с выгодой для себя. В нашем уезде мы называем такой тип материнской любви тэн ай. Мой сын рассказал мне, что в мужском письме это пишется двумя иероглифами. Первый означает боль, второй — любовь. Это и есть материнская любовь.

Бинтование изменило не только форму моих ступней, но и мой характер, и мне кажется, что этот процесс каким-то странным образом продолжается всю мою жизнь. Он превратил меня из послушной девочки в решительную девушку, затем — из молодой женщины, беспрекословно выполнявшей требования родителей мужа, в самую влиятельную женщину в уезде, которая добивалась соблюдения строгих правил и обычаев деревенской жизни. К моим сорока годам та жесткость, с которой бинты сжимали мои «золотые лилии», проникла в мое сердце, и оно цеплялось за обиды и несправедливость так крепко, что я не могла больше прощать тех, кого любила и кто любил меня.

Мой протест выражался исключительно в виде нушу, тайного женского письма. Впервые это произошло, когда Снежный Цветок — моя лаотун, моя «половинка», моя соученица и наставница в нушу — прислала мне веер, который лежит сейчас на моем столе, и затем вновь, когда мы встретились с ней. Но отношения со Снежным Цветком не мешали моей решимости стать честной женой, достойной невесткой и добросовестной матерью. В тяжелые времена мое сердце было твердым, как нефрит. Я обладала способностью противостоять бедам и выносить горе. И вот я перед вами — вдова, которая спокойно сидит, как предписывает ей традиция. Теперь я понимаю, что слишком долго была слепа.

Если не считать трех ужасных месяцев пятого года правления императора Сяньфэна[4], я провела всю свою жизнь в верхних женских комнатах. Да, я ездила в храм, посещала дом своих родителей, даже ездила в гости к Снежному Цветку, но я мало знаю о внешнем мире. Я слышала, как мужчины говорили о налогах, засухе и восстаниях, но все это было далеко от меня. Я вышивала, ткала, готовила, знала только родственников моего мужа, своих детей, внуков, правнуков и нушу. Мой жизненный путь был обычным для женщины: дочерние годы, годы закалывания волос, годы риса-и-соли, а теперь — годы спокойного сидения.

И вот я здесь, наедине со своими мыслями и этим веером, лежащим передо мною. Когда я беру его в руки, он кажется удивительно легким, а ведь он содержит в себе записи о стольких радостных и печальных событиях. Я открываю его быстрым движением, и щелчок каждой раскрывающейся складки кажется мне стуком трепещущего сердца. Слезы воспоминаний застилают мне глаза. За последние сорок лет я перечитывала надписи на веере столько раз, что запомнила их, как детскую песенку.

Я вспоминаю тот день, когда мне вручили этот веер. Мои пальцы дрожат, когда я открываю его. Тогда верхний край веера украшала лишь простая гирлянда из листьев, а на первой складке было записано единственное послание. В то время я плохо знала нушу, поэтому моя тетя прочитала мне эти строчки: «Я знаю, что в вашем доме есть девочка с хорошим характером и обученная домоводству. Ты и я родились в один год и в один день. Не можем ли мы стать двумя половинками?» Я смотрю на изящные линии этих строчек, и вижу не только девочку какой Снежный Цветок была в то время, но и женщину, какой она стала, — стойкую, честную, открытую внешнему миру.

Мой взгляд скользит по складкам веера, и я вижу наш оптимизм, нашу радость, наше взаимное восхищение друг другом, наши обещания, данные друг другу. Я вижу, как эта простая гирлянда превратилась в искусный рисунок переплетенных снежных цветков и лилий, символизирующих две наши жизни, жизни двух лаотун, двух половинок. Я вижу изображение луны в верхнем правом углу, льющей на нас свет. Мы должны были стать двумя лозами с переплетенными корнями, похожими на деревья, которые уже тысячу лет растут рядом, двумя уточками-мандаринками, подружившимися на всю жизнь. На одной складке Снежный Цветок написала: «Мы никогда не разорвем наш союз добровольно». Но на других складках веера я вижу непонимание, обманутое доверие и окончательно закрытую дверь. Для меня любовь была драгоценностью, которой я не могла поделиться с кем-то еще, и постепенно она оторвала меня от той, кто была моей половинкой.

Я все еще учусь любви. Я думала, что понимаю ее — не только материнскую любовь, но и любовь к родителям, к мужу, к лаотун. Я испытывала разные типы любви — любовь-жалость, любовь-уважение, любовь-благодарность. Но, глядя на наш заветный веер с записями, сделанными Снежным Цветком и мною в течение многих лет, я понимаю, что не умела ценить самую важную любовь — глубокую сердечную любовь.

За последние годы я записала много историй из жизни женщин, которые никогда не учились нушу. Я выслушала все их горести и жалобы, несправедливости и трагедии. Я все выслушала и записала. Но если я хорошо знаю жизнь женщин, то я почти ничего не знаю о жизни мужчин, за исключением того, что крестьянину приходится сражаться со стихиями, солдату — с врагом, а одинокому человеку — с самим собой. Оглядываясь на свою жизнь, я вижу, что она состоит из мужских и женских историй. Я — обычная женщина с обычными жалобами, но внутри себя я веду борьбу, похожую на мужскую битву, между своим природным естеством и тем человеком, каким мне следует быть.

Я пишу эти страницы для тех, кто находится в загробном мире. Пион, жена моего внука, пообещала мне сжечь эти записи после моей смерти на моей могиле, чтобы они могли достичь загробного мира раньше, чем туда попадет мой дух. Пусть мои слова объяснят мои поступки моим предкам, моему мужу, но прежде всего Снежному Цветку раньше, чем я встречусь с ними снова.

Дочерние годы

Молочные годы

Меня зовут Лилия. Я появилась на свет в пятый день шестого месяца в третий год правления императора Даогуана. Моя родная деревня Пувэй находится в уезде Юнмин, уезде Вечной Ясности. Большинство людей, которые живут здесь, ведут свое происхождение от этнического племени Яо. От рассказчиков, которые приходили в Пувэй, когда я была девочкой, я узнала, что люди Яо впервые появились в этих местах двенадцать веков назад, когда убегали от монгольских армий, вторгшихся в страну с севера. Хотя люди в наших местах никогда не были богатыми, мы не были настолько бедны, чтобы нашим женщинам приходилось работать в поле.