Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага

• Название: История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Проза

---

- А у тебя есть свои, - мягко возразил Уорингтон. - Они легче и, может быть, поднимают выше. Те стихи и отрывки, что ты мне показывал, свидетельствуют о природном даре, а это в наши дни встречается редко. Нечего, нечего краснеть, притворщик несчастный! Ты сам уже десять лет в этом убежден. Думается мне, что в тебе горит священное пламя, пусть слабый, но подлинно поэтический огонек; а по сравнению с этим все наши керосиновые лампы - ничто, сколько их ни оправляй. Ты поэт, мои милый. - И Уорингтон хлопнул Пена по плечу своей мощной ладонью.

У Артура даже слезы выступили на глазах.

- Как ты добр ко мне! - сказал он.

- А это потому, что ты мне по душе, дружище. Мне было здорово тоскливо жить одному, и твоя физиономия сразу мне понравилась. Понравилось, как ты смеялся над этим безобидным снобом Лоутоном. Словом, не знаю почему, но так уж получилось. Я один на свете. Мне очень нужен был хороший товарищ. - И в темных глазах Уорингтона выразилась неизъяснимая доброта и грусть.

Увлеченный своими мыслями и похвалами друга, Пен не заметил этой печали.

- Спасибо тебе, Уорингтон, - проговорил он. - Спасибо за дружбу и... и за то, что ты сказал про меня. Мне и правда часто казалось, что я поэт. И я стану поэтом, я, пожалуй, и сейчас поэт, ты совершенно прав, хоть другие так и не считают. Тебе что понравилось, "Ариадна на острове Наксос" (я ее написал восемнадцати лет) или поэма на конкурс?

Уорингтон так и покатился со смеху.

- Ну и дурак! - выкрикнул он. - Да такого беспомощного, слезливого вздора, как твоя "Ариадна" я в жизни не читал. А поэма на конкурс до того напыщенная и слабая, что я решительно удивляюсь, как ей не присудили медаль. Ты что же, решил, что ты серьезный поэт, вознамерился переплюнуть Мильтона и Эсхила? Ты возомнил себя Пиндаром, безмозглый пигмей, и готов, как орел, владыка бурь, воспарить, взмахнув крылами, в беспредельную лазурь? Нет, мой милый, если хочешь знать мое мнение - тебе по силам написать журнальную статью и сочинить приятные стишки, но и только.

- Неправда! - вскричал Пен, вскакивая с места и топая ногой. - Клянусь, я тебе докажу, что способен на большее.

А Уорингтон в ответ только пуще смеялся и часто-часто попыхивал трубкой.

Возможность показать свое искусство представилась Пену довольно скоро. Известный издатель мистер Бэкон (в прошлом - "Бэкон и Бангэй") с Патерностер-роу, владелец "Юридического обозрения", в котором писал мистер Уорингтон, и ряда других столь же почтенных изданий, вдобавок еще ежегодно выпускал роскошно переплетенный том под названием "Весенний альманах", редактором коего была леди Вайолет Либас, а сотрудниками - не только самые видные, но и самые высокородные молодые поэты наших дней. В "Весеннем альманахе" (который с тех пор разделил участь других недолговечных весенних цветов) читатели впервые узрели стихи молодого лорда Додо, рыцарские баллады высокочтимого Перси Попджоя, снискавшие ему громкую славу, "Восточные газели" Бедуина Сэндса и многие другие произведения вашей знати. Сборник был богато иллюстрирован портретами царствующих особ и другими гравюрами в нежном и сладострастном духе; и поскольку изготовление гравюр требовало времени и их заказывали задолго вперед, получалось так, что не художники иллюстрировали стихи, а видные поэты писали стихи к картинкам.

Однажды, как раз перед выпуском этого альманаха, мистер Уорингтон зашел побеседовать с мистером Хеком, литературным редактором Бэкона (ибо последний, ничего не смысля в поэзии да и вообще в изящной словесности, благоразумно пользовался услугами профессионала). Итак, мистер Уорингтон, зайдя по своим делам в кабинет к мистеру Хеку, увидел на его столе кучу оттисков и гранок для "Весеннего альманаха" и: стал их просматривать.

Перси Попджой написал стихи к картинке под названием "Церковное крыльцо": молодая женщина с огромным молитвенником в руках спешит в церковь, а из-за выступа дома за ней следит глазами юноша в черном плаще. Картинка была очень мила; но Перси Попджою на этот раз изменил его могучий талант: он написал самые дрянные стихи, какие когда-либо выходили из-под пера молодого английского вельможи.

Читая их, Уорингтон громко смеялся; смеялся и мистер Хек, но лицо его было озабоченно.

- Стихи не годятся, - сказал он, - публика их не примет. У Бангэя выпускают отличную книгу, они там ставят на мисс Бэньян против нашей леди Вайолет. Титулов у нас, правда, больше... но стихи эти из ряда вон плохи. Это и сама леди Вайолет признала, но она занята - кончает собственное стихотворение. Что теперь делать - ума не приложу. Гравюру бросить нельзя хозяин заплатил за нее шестьдесят фунтов.

- Один мой знакомый мог бы, думаю, вас выручить, - сказал Уорингтон. Дайте мне оттиск, а завтра утром присылайте ко мне за стихами. Заплатите вы, конечно, хорошо?

- Конечно, - сказал мистер Хек, и Уорингтон, покончив со своим делом, возвратился домой и протянул оттиск Пену.

- Ну, малыш, вот тебе случай показать себя. Сочини-ка мне к этому стихи.

- Что такое? Церковное крыльцо... какая-то девица входит в церковь, а на нее пялит глаза подвыпивший молодой человек... Что с этим можно сделать, черт побери?

- А ты попробуй. Тебе ведь так хотелось зарабатывать на жизнь, вот и начинай.

- Что ж, попробую, - сказал Пен.

- А я пойду обедать. - И Уорингтон ушел, оставив Пена в довольно-таки мрачном состоянии духа.

Когда он поздно вечером возвратился домой, стихи были готовы.

- Вот, - сказал Пен. - Выжал все, что мог. Авось сгодится.

- Думаю, что сгодится, - подтвердил Уорингтон, прочитав стихи.

Вот что написал Пен:

Церковное крыльцо

Я в церковь не вхожу,

Но медленно брожу

Все вдоль ограды.

Жду у церковных врат,

Мечтая встретить взгляд

Моей отрады.

Средь шумов городских

Зов колокола тих,

Он умолкает.

Чу! Загудел орган,

И вот девичий стан

Вдали мелькает.

Она идет, она!

Пуглива и скромна,

Спешит, не смея

Прекрасных глаз поднять.

Господня благодать

Пусть будет с нею.

Я не войду с тобой.

Молись же, ангел мой,

Излей всю душу.

Невинный твой покой

Недолжною мечтой

Я не нарушу.

Но на тебя позволь

Смотреть, скрывая боль,

Моя святая;

Так у запретных врат

На недоступный сад

Бросает скорбный взгляд

Изгнанник рая {*}.

{* Перевод Э. Линецкой.}

- А еще у тебя что-нибудь есть? - спросил Уорингтон. - Нужно сделать так, чтобы тебе платили не меньше двух гиней за страницу; если твои стихи понравятся, Бэкон откроет тебе доступ в свои журналы, и тогда ты сможешь недурно зарабатывать.

Порывшись в своей папке, Пен нашел стихотворение, которое, на его взгляд, тоже могло украсить страницы "Весеннего альманаха". Он вручил оба своих сокровища Уорингтону, и они вместе отправились в прибежище муз и их покровителей - на Патерностер-роу. Фирма Бэкона помещалась в старинном доме с низко нависающей крышей; в окне, под бюстом лорда Верулама, были выставлены книги, изданные Бэконом, а на двери в жилые покои прибита медная доска с его именем. Как раз напротив, через улицу, стоял дом мистера Бангэя, заново покрашенный и отделанный в стиле семнадцатого века, так что легко было вообразить, что порог его вот-вот переступит представительный мистер Эвелин либо любопытный мистер Пепис остановится у витрины поглазеть на книги. Уорингтон вошел, а Пен, предоставив своему поверенному свободу действий, стал беспокойно шагать взад-вперед по улице, ожидая, чем кончатся переговоры. Много несчастных, чья слава и пропитание зависели от милостивого решения здешних меценатов, вот так же мерили шагами эти панели, и такие же заботы и тревоги ходили за ними по пятам. Чтобы скоротать время, Пен разглядывал выставленные в окнах чудеса и дивился их разнообразию. В одной витрине красовались старопечатные фолианты, набранные четким, бледным шрифтом эльзевиры и альдины; в другой теснились "Еженедельник ужасов", "Календарь преступлений", "История самых прославленных убийц всех стран", "Журнал Раффа", "Весельчак" и прочие грошовые издания; чуть подальше британским диссидентам предлагались в виде духовной пищи портреты мало привлекательных личностей с факсимиле их преподобий Граймса Уопшота и Элиаса Хаула, а также трактаты, написанные первым из них, и проповеди, прочитанные вторым. Подальше небольшое окошко было сплошь завешано медалями и четками, безвкусными, в ярких красках и позолоте изображениями святых и полемическими богословскими брошюрками по пенсу или по девяти пенсов за дюжину, указующими правоверным католикам кратчайший способ расправы с протестантами; а в соседнем окне внимание привлекала проповедь "Откажись от ереси Рима", которую Джон Томас, лорд епископ Илингский, прочел на открытии колледжа в Шепердс-Буше. Нет, кажется, убеждения, для которого не нашлось бы места на тихой старой Патерностер-роу, под сенью собора св. Павла.