Петр Краснов - Белые витязи

• Название: Белые витязи
• Автор: Петр Краснов
• Издательство: Новая книга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-8474-0204-х, 5-8474-197-3

Два исторических романа, включённые в этот сборник, посвящены прославленным полководцам русской армии. Атаман Платов, в молодости возглавивший легендарный поход на Индию, прерванный из-за смерти императора Павла I, вошёл в историю как герой Отечественной войны 1812-го года. Имя атамана, храбрость, воинское умение и везение, приводило в ужас противников. О подвигах и личности генерала Скобелева повествует второй роман. «Полководец, Суворову равный», отзывались о Скобелеве в академии. Походы в Коканд, присоединение к Российской империи Туркестана, защита братьев-славян в балканских сражениях под Плевной, на Шипке, долгое стояние русских войск под командованием Скобелева под стенами заветного Царьграда, Константинополя, векового стремления России — вот лишь некоторые эпизоды увлекательного рассказа Немировича-Данченко, знавшего и дружившего с прославленным воином.

---

   — Да ведь солдатский крест — что он стоит!

   — Стоит, если мои солдаты за него жизнью жертвуют... Пускай в других дивизиях он достаётся даром — я у себя этого разврата не потерплю...

И тотчас же начинается потеха.

   — Круковский, ты хочешь крест?

   — Хочу, ваше-ство!..

   — Ну, иди в строй... Заслуживай...

   — В строй не хочу...

   — А я тебя отправлю от себя.

   — Как же вы-то сами без меня обойдётесь... Не может этого быть.

С близкими к нему лицами Скобелев был совсем юношей. Избыток жизни сказывался в этом. Он постоянно шутил, смеялся, школьничал. Если не с кем было — с денщиком.

   — Обезьяна! (Круковский не отзывается — молчит.)

   — Обезьяна, тебе говорят...

Тоже молчание.

   — Круковский...

Тот мрачно подходит...

   — Отчего же ты не являлся?

   — Потому, ваше-ство, обезьяну кликали...

   — Значит, ты обиделся?..

   — Звестно, обиделся!..

   — Ну так, поцелуй меня!.. — И Скобелев протягивает ему щёку.

Круковский целует.

   — Ну, теперь не обижаешься?

   — Никак нет.

   — А всё-таки обезьяна...

Особенное удовольствие доставляло Скобелеву выходить по утрам умываться в промежуток между нашей и турецкой траншеей... Круковский должен был следовать туда за ним. Турки, разумеется, тотчас же начинали обстреливать их.

   — Ваше превосходительство... А, ваше превосходительство?

   — Ну чего тебе?

   — Что я вам сказать хочу...

   — Что?

   — Вы бы шли в траншею мыться...

   — Мне и здесь хорошо... А хочешь, я тебя тут за трусость на часы поставлю...

Круковский мнётся...

   — Ну, чего же ты молчишь. Хочешь?

   — Не хочу...

   — А я всё-таки поставлю...

   — А тогда кто же вам служить будет... Кто?..

   — Ну, пошёл вон, трус!..

И осчастливленный позволением уйти с опасного места, Круковский живо убирался оттуда.

XXV

Приготовления к походу за Балканы[83] шли безостановочно. Со дня занятия Плевно до дня выступления дивизия не отдыхала. Приготовляли и чистили оружие, скупили всё деревянное масло в городе для этого... Ружья Крнка никуда не годились, Скобелеву пришла в голову блестящая мысль вооружить хоть один батальон превосходными Пибоди — Мартини, во множестве находившимися в арсенале Плевны.

Я помню, какой гвалт подняло это в некоторых кружках.

   — Это позор! — кричали там. — Русскую армию вооружать турецкими ружьями.

Скобелев слушал их и совершенно спокойно перевооружил стрелков Углицкого полка.

   — Если бы было достаточно артиллерийских снарядов, так я и артиллерию свою снабдил бы турецкими орудиями. Я не считаю позором отнять у неприятеля то, что у него лучшее... Весь вопрос в том, чтобы сделать ему побольше вреда.

   — Этак вы и под турецкими знамёнами пойдёте? — замечали ему.

   — Нечего сказать, хорошо сравнение!.. Разве знамёнами дерутся, разве знамёна оружие?..

   — В истории не было примера...

   — Ну, это вы врёте, — и он сейчас же выставил целый ряд доказательств того, что величайшие полководцы прибегали к этому средству... — У себя нет — возьмём у неприятеля. Если у нас, положим, не хватит своего хлеба — так постыдно пользоваться складами турецкими, потому что это не наше, а неприятельское?.. Я и ранцы уничтожу.

   — Совсем по-турецки, значит.

   — Да, хорошему учиться не мешает... Если бы я не с турками, а с китайцами воевал, да подметил бы у них что-нибудь порядочное, сейчас же перенял бы... Сделайте одолжение!

И действительно, страшно отягощающие солдата ранцы были уничтожены и заменены холщовыми мешками, что вышло и легче, и удобнее... Закупка сапог, полушубков, фуфаек шла повсюду. За три недели в Габрове были заказаны вьюки и вьючные сёдла, заготовлялся неприкосновенный запас сухарей, крупы, наливался в бочонки спирт... И главное, заслуга Скобелева была в том, что всё это было сделано помимо интендантства... У интендантства требовали того, другого...

   — У нас ничего нет! — откровенно ответили эти господа Скобелеву.

Предусмотрительность генерала дошла до того, что заранее было куплено на каждый полк по 60 голов рогатого скота. До гор они должны были везти запасы, а в горах служить пищей... Остальные дивизионные командиры, приходя в какую-нибудь местность, требовали продовольствия и подвод. Население, совсем реквизированное, уже оказывалось несостоятельным. Движение войск замедлялось, начиналось истребление неприкосновенного запаса сухарей. Здесь же подводы и корм являлись в одном и том же. Корм шёл на ногах и вёз войсковые грузы. Заботливость Скобелева о солдате дошла даже до того, что весь запас уксуса и кислоты, бывший у плевненских торговцев, все сапоги, всю кожу, все бараньи шкуры были куплены... По всему пути Скобелев сам лично наблюдал, чтобы солдаты отнюдь не оставались без горячей пищи. В метель, на вершинах Балкан, где у других вымораживались целые полки, у Скобелева солдаты имели похлёбку и вдоволь мяса! Сделано было ещё и другое распоряжение, над которым на первых порах смеялись ужасно. Солдатам приказано было нести на себе по полену сухих дров.

   — Чего он ещё не придумает! — говорили о генерале.

   — Уж если Скобелев приказал, значит, у него есть что-нибудь в виду! — заметил на это главнокомандующий.

И действительно! Когда дошли до балканских вершин, то из этих сухих поленьев солдаты сразу устроили великолепные костры. У других отрядов рубили росший на горах лес. Сырой, только чадивший и курившийся, не дававший углей. У нас сразу получались массы угля. Солдаты приваливались к нему и до утра засыпали в сравнительном тепле. Замороженных поэтому не было вовсе!

   — Новые сапоги берите!.. — предупреждал солдат генерал, проезжая мимо них, когда они выступили уже из Плевно за Балканы.

Переход этот был настолько превосходно организован, что по всему пути, хотя отряд останавливался в маленьких деревушках, от их населения не поступило ни одной жалобы...

   — Смотрите, братцы, не обижайте болгар и турок… Они — мирные жители... За первых вы дерётесь, свободу им своей кровью завоёвываете, следовательно, они вам друзья и братья; а вторые, если остались на своих местах, не ушли от вас, значит, они верят доброте и чести русского солдата… А обманывать такую веру и грешно, и стыдно...

Картины нашего перехода до Габрова я оставляю в стороне. О них было уже сказано мной, и я описал их достаточно во втором томе «Года войны». Расскажу только некоторые эпизоды, не вошедшие туда. В Сельви заболел тифом один из лучших скобелевцев — доктор Студитский, который потом был убит под Геок-Тепе.

   — Что мне делать, как мне его оставить здесь... — волновался Скобелев, очень любивший покойного.

   — Прикажите начальнику округа позаботиться о нём...

   — Начальник округа здесь хам... Он ничего не сделает... Послушайте, это ваша обязанность, подумайте, как устроить это?.. Вы и он носите чёрный сюртук, вам ближе всего... Мне некогда: весь отряд на моих руках ведь...

Я отправляюсь к начальнику округа. Это был жандармский капитан, служивший по гражданскому управлению и зависевший от кн. Черкасского. Рассказывав ему о болезни Студитского.

   — А мне что за дело? Поместите его, где хотите... У меня на руках своё дело.

Я начинаю красноречиво излагать ему заслуги больного, работавшего в Черногории, в Сербии, у нас на Зелёных горах, под Плевно.

   — Он и заболел-то от любви к человечеству. Он заразился, подавая помощь туркам на плевненском боевом поле...

   — Всё это прекрасно... И только мне нет никакого дела... У меня нет времени на это... Я не брат милосердия!..

Ну, погоди же, думаю... Ты у меня зашевелишься.

   — Жаль, очень жаль, капитан!.. Как будет огорчён князь Черкасский, когда узнаёт о болезни Студитского.

   — А что?.. При чём тут князь... — навострил уши начальник округа.

   — Да я не знаю, могу ли я... Это семейная тайна...

   — О, мне можете... — заволновался тот... — Я умею хранить тайны...

   — Знаете... Студитский ведь жених... У Черкасского есть племянница...

   — Я сейчас... Сейчас... Велю его перенести к себе... Сию минуту... Назначу надёжнейших болгарок ходить за ним... Бедный, бедный молодой человек!.. Как жаль... как жаль... Скажите генералу, чтобы он был спокоен... Я сделаю всё... Всё сделаю... Как родного сына!..

По ревностной энергии, вдруг охватившей моего капитана, я убедился, что всё дело устроено и Студитского будут беречь как зеницу ока.

Вернулся к Скобелеву. За обедом, когда все собрались, рассказал это Громкий хохот встретил великодушную готовность капитана…