Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI

• Название: Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI
• Автор: Дмитрий Быстролётов
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93675-188-2 (том VI)

Д.А. Быстролётов (граф Толстой) — моряк и путешественник, доктор права и медицины, художник и литератор, сотрудник ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР, разведчик-нелегал-вербовщик, мастер перевоплощения.

В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобожден по болезни в 1954 г., в 1956 г. реабилитирован. Имя Быстролётова открыто внешней разведкой СССР в 1996 г.

«Пир бессмертных» относится к разделу мемуарной литературы. Это первое и полное издание книг «о трудном, жестоком и великолепном времени».

Рассказывать об авторе, или за автора, или о его произведении не имеет смысла. Автор сам расскажет о себе, о пережитом и о своем произведении. Авторский текст дан без изменений, редакторских правок и комментариев.

---

— Кажется, все.

— Постойте, вот еще одна особенность. Каждый шеф кантона не просто не знает подчиненной ему территории и населения, но не желает знать, и ничем не интересуется.

— Я это уже заметил. Разговоров об Африке они не любят, всегда отвечают с раздражением и неохотно: «Ах, здесь нет ничего интересного. Поговорим лучше о Франции!»

— Совершенно точно. А если им дают поручения собрать какие-нибудь данные, что-нибудь исследовать, то…

— Это будут материалы, касающиеся налогов или мобилизации людей на работу.

— Ага, вы уже делаетесь африканцем!

Консул выбил трубку, сладко потянулся, закрыл глаза и томным голосом проговорил:

— Ну, я честно заслужил отдых, ван Эгмонт. Пожелайте мне приятного сна.

Но я потряс его за руку.

— Э-э, нет. Вы нарисовали безотрадную картину жизни во французской африканской колонии и на этом теперь обрываете разговор. Это нечестная игра! А как, по-вашему, выглядит жизнь в английских колониях? У меня создается впечатление, что вы просто струсили, уважаемый консул. Указывать чужие недостатки легко, а свои — неприятно и трудно. Но именно в этой половине разговора вы можете блеснуть наблюдательностью и объективностью! Ну давайте же всерьез закончим разговор!

— Вам уже случалось бывать в британских колониях в Африке?

— Я недавно пересек Золотой Берег.

— A-а, Гану. Хорошо. Вспомните, как выглядел на границе французский офицер?

— Вспоминать нечего. Как обычно: плохо выбрит, неряшлив и, кажется, не вполне трезв.

— Я в этом уверен. Как выглядели его солдаты?

— Босые, грязные, истощенные, без всякого следа воинской выправки, конечно.

— Именно — «конечно». Ну, а какими вам показались первый британский офицер и его солдаты?

— Офицер подтянут, идеально выбрит и подчеркнуто щеголеват. Позади него стояли, вытянувшись в струнку, солдаты в чисто выстиранной и тщательно разутюженной одежде. Их медные пуговицы сияли. Просмотрев мои документы, офицер сквозь зубы небрежно проронил солдату: «Пропустите, пожалуйста». Это «пожалуйста» меня потрясло. Первое «пожалуйста», которое я слышал в устах белого, говорившего с негром, да еще офицера — рядовому. Это странно режет уши после пребывания во французских и бельгийских колониях.

— Ну вот и все. Нужно ли мне добавлять еще что-нибудь?

— Нужно.

— Ладно. Видели вы английских чиновников и духовных лиц, раздающих зуботычины и пинки своим чернокожим слугам?

— Нет.

— А встречали ли вы на дорогах колонии избитых в кровь людей? Видели ли сцены истязаний поселян черными солдатами?

— Нет.

— Вы помните, как вели себя работающие на полях туземцы при появлении вашей машины во французской колонии?

— Кто мог, тот бежал. Не успевшие скрыться окаменевали, вытянув руки по швам.

— Правильно. А в Золотом Береге?

— Поднимали головы, делали нам приветливый знак рукой и снова принимались за работу.

— Верно. Ну теперь все?

— Нет. Я знаю, что у вас рукоприкладство запрещено, и избитый негр имеет право жаловаться с некоторой надеждой на успех. Но…

— Вы видели у нас газеты, издаваемые неграми для негров? Суд и черных юристов в белых париках и мантиях? Негров в собственных автомобилях? Что вам еще надо?

— Мне надо получить общее представление об устройстве английских колоний, чтобы сравнить их с французскими и понять причины такой бросающейся в глаза разницы. Расскажите в нескольких словах об этом, пожалуйста.

Консул минуту думал, глядя в горячую серую пелену вокруг нас. Потом начал:

— Жить и работать в колониях у нас считается почетным и выгодным. На любое место всегда имеется много кандидатов, и попасть в колонию не так-то просто. Нужна протекция, нужны связи. Министерство колоний дает разнарядку на количество специалистов, которых для каждой колонии нужно подготовить. Кандидаты проходят длительный курс обучения местному языку и детально знакомятся с религией, политическим положением, культурой и обычаями той страны, куда их затем направят на всю жизнь до выхода на пенсию. Перед отъездом молодой чиновник дома женится и приезжает сюда с семьей. У нас нет гаремной системы. Чиновник получает дом и землю, он оседает здесь помещиком, который будет медленно, но неуклонно богатеть и одновременно выполнять возложенные на него обязанности. За все свои ошибки он неизбежно ответит — прежде всего, перед населением. Он никуда не скроется и при нечестной работе сам сделает свое пребывание невыносимым. Его роль в колонии не похожа на роль французского «администратора». Французы страдают пристрастием к логике и догматическому гуманизму. Поэтому они разбили свои территории в Африке на районы, исходя из площади или числа населения, — «для удобства управления и для блага населения». Таким образом, отдельные племена попали в разные административные районы, внутренние границы смешали все религии, рассекли отдельные культурные, исторические и хозяйственные организмы на части, перемешали и соединили в новые административные единицы несоединимое. Принцип управления у французов — прямой. У нас управление по возможности косвенное. Прежние султанства и королевства мы сохраняем и управляем ими через местных владык, сами по возможности оставаясь в тени, стараясь как можно меньше сталкиваться с населением. Наш чиновник занят всемерной опекой местного монарха, религии и старинных традиций. Его обязанность — на глазах всего населения демонстративно подчеркивать свое глубочайшее уважение к жирному и потному повелителю района и к его сотне жен. Тем временем супруга чиновника раздает женщинам и детям Библии, лекарства и нравоучительные книжонки с картинками. А деньги и рекрутов поставляет нам сам монарх, мы здесь не причем, у туземцев нет оснований сердиться на нас. При этом чиновник обязан назубок знать тонкости местных дворцовых интриг, религиозной и национальной борьбы — хе-хе, они нам не вредят, совсем наоборот! Мы стараемся вовремя потушить освободительную и классовую борьбу, и пока что с этим наш аппарат успешно справляется.

Консул помолчал.

— Теперь о нравах нашей колонии. Если французы чувствуют себя в Африке героями, великомучениками и обманутыми, то англичане знают, что они здесь живут легче и счастливее, чем дома. Те стремятся удрать домой, а эти — как можно дольше продлить свое пребывание. Служебные качества чиновников гарантируются строгим фильтром дома, материальной и моральной заинтересованностью чиновни-ков-помещиков и чиновников-предпринимателей. Всякий сброд — пьяниц, проходимцев, проституток, вдов, инвалидов и сирот — мы немедленно удаляем из наших колоний. Английские поселенцы — занятые люди. В частной жизни они — маленький осколок нашей жизни дома, в Англии: жены старших чиновников обсуждают нелепые наряды и скандальное поведение супруги губернатора, жены младших чиновников злословят насчет жен старших чиновников, в семьи которых они, конечно, не вхожи, коммерсанты сами делятся на прослойки, и все вместе с почтением глядят на чиновничество. Кушают, пьют, занимаются спортом. Работают. Копят деньги и не спешат на пенсию. Все?

— Нет, дорогой консул! Осталось сказать несколько слов о бельгийцах в Африке!

Консул иронически посмотрел в сторону спящего полковника. Он возвышался в кресле как гора стареющего, но еще крепкого багрового мяса. Толстые щеки обвисли, рачьи глаза были прикрыты жирными веками без ресниц, нос повис над подбородком. На мерно вздымающемся брюхе были сложены волосатые пальцы.

— Около Леопольдвилля пойдите к статуе Стэнли, устроителя бельгийского владычества в Конго. Станьте так, чтобы были видны памятник и белеющий вдали город. Закройте глаза и вспомните все, что знаете о Бельгийском Конго и самом Стэнли. Этом незаконнорожденном ребенке известного американского бизнесмена и неизвестной англичанки. Его добровольное участие в американской гражданской войне на стороне рабовладельцев-южан, его службу у бельгийского короля-авантюриста Леопольда II — этого помазанника Божьего, который с заседания правительства Бельгии спешил в соседнюю комнату, где его ждали биржевые дельцы. Вспомните его ненасытную жадность, заставившую объявить одну родную дочь сумасшедшей, а с другой судиться, и все для того, чтобы не дать им денег. Вспомните невиданно зверские методы управления Свободным Государством Конго, этим большим кровавым застенком. Вспомните, как Леопольд нажил на афере с этим Свободным Государством 15 миллионов фунтов стерлингов, загубив здесь 11 миллионов людей, то есть заработал на убийстве одного человека по полтора фунта. Вы были в Париже в том известном борделе, где посетителям до сих пор показывают большую серебряную ванну, где старик купал в шампанском разных потаскух? Эта ванна в борделе — часть памятника коронованному бандиту, величайшему уголовному преступнику всех времен и всех народов. Другую часть он оставил здесь. Я говорил вам: постарайтесь попасть вглубь страны. В леса. Там вы увидите методы работы современных наследников Стэнли и Леопольда, подлинные остатки прошлого — стариков с отрубленными руками. Они еще живы, эти страшные свидетели королевского варварства!