Олег Широкий - Полет на спине дракона

• Название: Полет на спине дракона
• Автор: Олег Широкий
• Издательство: АСТ, Астрель, Хранитель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033088-x, 5-271-12626-9, 5-9762-0074-5

О жизни и судьбе одного из самых известных правителей мировой истории, предводителе общемонгольского похода в Восточную и Центральную Европу, хане Золотой Орды Батые (1208—1255) рассказывает роман современного писателя Олега Широкого.

---

   — Неужели с ним всё так безнадёжно?

   — Спешил, коня едва не загнал. Всё думал — не вытерпишь, будешь с Гюргой про «габалыки» сговариваться. А он меж тем на том лишь держится, что и враги разобщены.

   — Вот так-так... И за что же ему такая любовь?

   — У кого как: каждый свой камень под полой лелеет. Кривичи, что на север тянут, у кого там родня или какой интерес торговый, не забыли, как он Новгород хлеба лишал. Меряне и мурома — как он их крестил мечом да арканом. Рязанцы — как его отец их город дважды до головней палил.

   — Это хорошо насчёт рязанцев, — обрадовался джихангир, — стало быть, пусть уцелевшие из них одумаются и помогут нам свалить их настоящего врага. Глуп твой Георгий. Грабить тоже нужно с умом, — назидательно пояснил Бату. — Или уж истреби под корень, или дай уцелевшим надежду...

   — То-то и оно, Георгий — грабитель глупый. Важно, что урусуты в здешних местах — чужие пришельцы вроде нас... только хуже. Мы-то уйдём, а эти на шее останутся. Вот и укрылись от недовольного народа за стенами каменных городов. Потому как только грабят, а взамен от них — что шерсти со змеи.

   — Это хорошо...

   — Даже и того лучше. Нету и меж городами согласия. Вот, скажем, Владимир и Суздаль. Когда-то Суздаль за старший город был, ещё не так давно суздальцы с рязанцам вместе против Всеволода Большое Гнездо за вольности свои боролись, вроде как родовые нойоны против Темуджина, — но шеи всё же склонили. А перед тем — Ростов в этих землях главенствовал.

   — Чудно всё это. Меняют столицы, будто шах сартаульский халаты.

   — А дело тут вот в чём: кого наместником ни поставь — рано или поздно корни пустит, будто палка в почве плодородной. Вот и начинают наместники больше князя великого владимирского местных жителей слушать. Туда-сюда ушами похлопал — глядишь, и дружина семьями обросла, детьми... Тут и князь им больше не указ. По столу уже не стукнет — враз руки отобьёт.

— Всё это хорошо, — одобрительно качал головой джихангир, — думать будем.

   — Айв самой столице — лучше ли? Вольности под самым боком скребутся тараканами. Вот и приходится стольный город менять, как тот дырявый халат. А что делать, ежели подданные тобой недовольны и козни строят, ежели ты для них — загребущая рука далёких кровопийц? А у нас иначе ли было? Вот, скажем, отец твой Джучи... Едва удел получил — и тут же стал с Темуджином препираться. Вот и думай.

   — Уже думал... Нужно не наместников заводить, а так всё устроить, чтобы наша власть для здешнего князя не в тягость была, а в выгоду. Иначе и мы будем прыгать как саранча из столицы в столицу. Этого Темуджин недодумал. Ну да ладно. Кто такой Савалд — Большое Гнездо? Уж не отец ли Гюрги?

   — И ему, и ещё многим сыновьям. Тех нойонов-бояр, кто раньше сюда пришёл, склонили они копьём к покорности. С тех пор Владимир — княжеству голова. Да только тело у той головы непослушное — меж сыновьями, как водится, согласия нет. Из здешних раздоров — этот раздор для нас, похоже, самый важный.

   — Поясни, — раззадорился Бату.

   — Всеволод сделал ту же глупость, что и Темуджин: всюду своих правителей понаставил. И нам придётся поддержать кого-то из них. Выбирай...

   — Рассказывай...

   — Теперь у Георгия есть два врага. Один давний и непримиримый — это ростовчане, они ещё не забыли, что когда-то главенствовали. Эти тут больше других про росли, да вот только на рожон не полезут, больно корни длинные неповоротливые. Им бы, ростовчанам, сидеть да о старине беседы вести, слушать, подперев хмельную голову здешних улигерчи — баянов. Главное — чтобы самих не трогали, не ворошили, чтобы принесли в их земли долгожданный покой, — Боэмунд лукаво сощурился, — вот это, я думаю, будут тебе габалыки — «добрые города». Ростовчане, слава Богу, не рязанцы. Их Владимир и Чернигов не таскают каждый на себя, как одеяло в мороз. Ростовчане — люди тихие и степенные, ревнители — как тут говорят — «древлего благочестия». Но ежели им жизнь менять, как это суздальцы вечно норовят, — не будет врага непримиримее таких вот степенных. Такие мягко стелют, да жёстко спать.

   — Вот и нужно себя вести так, будто мы сюда за тысячи алданов для того и явились, чтоб за покорность покой продавать. Пускай корма и лошадей предоставят — и живут себе, как жили... Мы и воинов у них брать не будем, ежели поведут себя по-умному, по-степенному. Радуешь ты меня, Бамут. Договоришься с ростовчанами — великое дело сделаешь. Проси тогда, что хочешь.

   — Уже почти договорился.

   — Да ты что? — встрепенулся Бату. — Как же тебе такое удалось?

   — Это долгая песня, джихангир...

   — Это ничего, пой свой улигер. Я не заскучаю, как разжиревший кот на празднике, да и мало похожи на праздник здешние наши похождения...

   — Ну так слушай, повелитель... Двадцать с лишком лет назад ростовский князь Константин — ещё один птенец того же злополучного гнезда, а иными словами, очередной сын Всеволода — сошёлся не на жизнь, а на смерть со своим братом Георгием за власть на этих землях... Одних погибших в той битве на Липице был целый тумен. Та сеча закончилась полной победой Константина Ростовского. С его стороны воевали тогда новгородцы — Константин не стремился, как Георгий, подмять их земли под себя. Был там и старый знакомый Субэдэя галицкий Мстислав. Он-то как раз возглавил в этой сече новгородцев, потому что был их князем...

   — Это тот самый Мастиляб, который рубил ладьи при отступлении: пропадай, мол, войско — лишь бы самому спастись.

   — Тот самый... А ещё он был среди тех, кто перебил тогда Субэдэевых послов...

   — Так на нём проклятье Мизира, и на Галиче, где правит его родня. Хорошего ты союзничка мне сыскал, Бамут. Да и потом: каков же был Георгий, если даже этот горе-полководец с ним расправился?

   — На всё это я тебе вот что скажу, анда: в Галиче его родня не правит, там совсем другая кровь сейчас в ходу, а Мстислав давно в преисподней. Кроме того, не он нам сейчас интересен, а Константин Ростовский. Его с новгородцами что роднит? Георгий хочет править сам, а мешают ему здешние нойоны-бояре... и ростовские, и новгородские. Свою власть бояре проталкивают через вече — собрание местных влиятельных людей. На самом же деле правит серебро. Народ в здешних местах за того горланит, кто его купит или кто его обдурит... Георгий же хочет, чтобы всё было не так.

   — Чтобы народ и в Новгороде, и в Ростове горланил за того, кто ему прикажет...

   — Нет, он хочет, чтобы народ вообще молчал и гнулся в покорности... А лучше того — и с места не сдвигался без княжеского ведома. Всё бы хорошо. Да вот беда — помер ростовский Константин. Георгий вернул себе великое княжение и уж тут разгулялся: досталось от него боярам и ростовским, и новгородским — ужо припомнил он им разгром при Липице. Детей Константина он ненавидит, а те о том только и мечтают, чтобы от Юрия избавиться.

   — Что... все?

   — Василько тебе понравится. Да вот беда: женат он на дочери князя черниговского, и с врагами своего зятя не сговорится — уж больно гордый. Зато его брат Владимир... вот с ним-то я поладил.

   — Чего хочет?

   — Того же, что и ты... Чтоб Ростову вольности сохранить и не зорить, да ещё чтобы мы Владимир порушили...

   — Рассчитаться с Георгием желает?

   — Не без того, да не в этом суть. Владимир разрушим — Ростов воспрянет. Но войска они нам не дадут...

   — А корма?

   — Корма дадут, ежели их земли зорить не будем, а владимирские, напротив, пожжём...

   — Ну что ж, Бамут. Быть по сему...

Бату улыбнулся: эко ловко анда всё повернул: выходило, что разрушение Владимира, в котором даже веча не было — давняя мечта очень многих. И за это его не проклянут, но, того и гляди, благословят. Правда, не вслух. С этим он уже встречался. Вслух его далее ростовцы проклянут — дабы подозрения от себя отвести.

   — Но драгоценности в моём сундуке на этом не кончились, — продолжил соглядатай.

   — Это ещё не всё? Ну, так рассказывай!

   — Много лет Георгий Всеволодович сражался в этих землях со всеми подряд, и помогали ему в том не бояре, а дворяне, дворня — меньшая дружина. Те, кто без него никто — простые неприкаянные разбойники. Если ты ещё не понял, повелитель, — продолжил любивший сравнения Боэмунд, — бояре — это здешние родовые нойоны, а меньшая дружина подобна тем людям длинной воли, которые мельтешили вокруг Темуджина.

   — Бамут, помнишь, давным-давно в горах Маркуз рассказывал нам, что Темуджин со своими разбойниками ничего бы не сделал, если бы его не поддерживала несторианская церковь?

   — Вот именно. Георгий со своими безродными разбойниками из «меньшей дружины» был бы давно раздавлен, если бы мелькиты («православные» по-здешнему) не оказывали ему всяческую поддержку. Всё бы так, да вот беда: после того как латыны взяли главный румийский город, они и сами хромают на обе ноги...