Виктор Поротников - Спартанский лев

• Название: Спартанский лев
• Автор: Виктор Поротников
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-035403-7, 5-271-13552-7, 5-9578-3565-х

Новый роман современного писателя-историка В. Поротникова рассказывает о событиях греко-персидских войн VI—V вв. до н.э. Центральное место занимают описания жизни легендарного спартанского царя Леонида и знаменитой битвы при Фермопилах.

---

Некоторое время друзья шли молча.

   — В Лакедемоне нет демократии, но и здесь есть свои издержки, — заметил Мегистий, нарушив молчание. — Я полагаю, что и у царя Леонида при всех его достоинствах тоже имеются недостатки.

   — Важно, чтобы эти недостатки не переросли в пороки, — сказал Симонид тоном человека, повидавшего на своём веку всякое и всяких...

Не так давно зимним утром Симониду посчастливилось познакомиться не только с царём Леонидом, но и с его родным братом Клеомбротом, который заглянул к Леониду по какому-то пустяковому делу и невольно оказался собеседником знаменитого кеосского поэта.

   — Вглядись в этого человека, Клеомброт, — молвил брату Леонид не то серьёзно, не то шутя. — В то время как мы, спартанцы, острим мечи и копья, гоняясь за военной славой, этот уже немолодой муж столь мастерски складывает самые обычные слова в возвышенные эпиникии и эпиграммы, что Слава сама гоняется за ним. В Элладе наверняка есть люди, которые никогда не видели Симонида, но я уверен, что под небом Эллады нет человека, не знающего, кто такой Симонид Кеосский. И это не просто слава, Клеомброт, — добавил Леонид после краткой паузы. — Это честь, какой удостаивались очень немногие.

Симонид был польщён таким отзывом и уже хотел произнести похвалу предкам Леонида и в частности его старшему брату Клеомену, но тут в разговор вступил Клеомброт.

   — Ведь что роднит всех людей между собой, — заговорил Клеомброт с юношеской воодушевлённостью, хотя ему было почти сорок девять лет. — Всеми людьми движет желание прославиться хоть как-то, хоть в чём-то. Даже какой-нибудь бедный горшечник — и тот мечтает превзойти соседа-гончара большей красотой и крепостью своих сосудов. И если всякий человек избирает путь к славе сообразно своим способностям и рвению, то Симонид в данном случае стоит особняком, ибо он прославил своё имя тем, что постоянно прославляет других. Вот это и удивительно!

   — Заметь, как прославляет! — Леонид с чувством процитировал:

Пленникам вечным ущелья Дирфейского насыпь
Здесь над Эврипом возвёл в память погибших народ,
Что ж, эта честь нам по праву: мы с юностью
милой расставшись,
Приняли грозную тень сумрачной тучи войны.

Эта эпитафия была сочинена Симонидом в честь афинян, павших в сражении с халкидянами близ горы Дирфей на острове Эвбея более двадцати лет тому назад. Тем более ему было удивительно, что в Спарте кто-то может знать наизусть сочинённую давным-давно эпитафию и выбитую на камне у могилы где-то в глухом ущелье.

Симонид сказал об этом Леониду. Тот ответил, что видел копию этой надписи в Афинах, где ему довелось побывать вместе со спартанским войском.

   — Это было в год Марафонской битвы, — добавил царь. — К сожалению, спартанцы тогда не успели к сражению. У Марафона мы увидели лишь тела убитых персов да следы их стана. Вся слава той громкой победы досталась афинянам и их союзникам платейцам.

Для своих пятидесяти лет Леонид выглядел необычайно молодо, благодаря статному телосложению. Крутые мускулы играли на его мощной груди и на сильных руках. На царе был короткий хитон из тонкой ткани, сквозь которую легко просматривалась рельефная мускулатура. В лице этого человека было что-то от облика эпических героев и полубогов. Сочетание мужественности и благородства было заметно во взгляде Леонида, в его устах, в каждой чёрточке его обветренного и загорелого лица. Длинные вьющиеся волосы царя светло-пепельного оттенка чуть-чуть не достигали плеч и были стянуты на лбу тесёмкой. Короткая борода, которая была заметно светлее волос, нисколько не старила Леонида. Усов он не носил, как и все мужчины в Спарте.

Эта особенность во внешнем облике жителей сразу бросилась в глаза Симониду, едва он приехал в Спарту. Обычно, покидая пределы Лакедемона, спартанцы отращивали усы, чтобы внешне не отличаться от прочих эллинов, которые повсеместно перестали следовать архаической моде, не допускавшей ношение усов в сочетании с бородой. Если борода издревле ассоциировалась у эллинов с мудростью и мужественностью её владельца, то усы воспринимались как нечто несоответствующее возвышенному образу свободного и благородного человека. Эллины давно заметили, что во всех варварских племенах, будь то в Азии или Европе, мужская часть населения отращивает длинные усы и очень гордится ими. Потому-то, дабы подчеркнуть своё отличие от варваров даже во внешнем облике, эллины на заре своей истории отказались от ношения усов.

Ныне, когда чужой мир уже не казался обитателям Греции скопищем диких и кровожадных людей, когда греки почерпнули немало полезного для себя от презираемых ранее варваров, изменилось и их отношение к существующим некогда запретам. Во времена Симонида во всех государствах Греции даже убелённые сединами старцы, живущие по заветам предков, не брили усов, следуя новой установившейся моде. Спарта оставалась последним архаическим островком, где ношение усов было запрещено законом, спартанцы и поныне считали себя выше варваров, причём до такой степени, что всякое сходство с ними считали оскорбительным.

Эфоры, принимая власть, первым делом объявляли войну илотам и отдавали через глашатая приказ всем гражданам Лакедемона сбрить усы, как бы малы те ни были.

Всё это Симонид узнал от Мегистия, который тоже брил усы, поскольку жить среди спартанцев и не подчиняться их законам было невозможно. Он хотел добиться гражданства в Лакедемоне для себя и своего сына.

С древних времён спартанцы сохранили и обычай носить длинные волосы. Спартанский законодатель Ликург полагал, что пышная шевелюра к лицу всякому воину. Красивых длинные волосы делают ещё красивее, безобразных ещё безобразнее, говорил Ликург.

Это утверждение древнего законодателя Симонид не мог не вспомнить, глядя на Леонида и его брата. И тому, и другому очень были к лицу длинные волосы, придавая облику каждого неповторимую красоту. Если в правильности черт Клеомброта, в его открытой улыбке, блестящих голубых глазах было что-то от прекрасного Аполлона, сына Зевса, то в чертах Леонида, прямом гордом носе, сильной шее и твёрдом взгляде нельзя было не видеть сходство с Аресом, богом войны.

Симониду казалось порой, что он беседует не с обычными живыми людьми, а с ожившими статуями богов, которые совсем недавно ему довелось повидать в Коринфе в мастерской одного известного ваятеля. Этот скульптор создавал статуи богов из мрамора и бронзы, облачёнными в старинные архаические одежды, с архаическими причёсками и без усов.

Боги не могут меняться как люди, ибо эллинские боги вряд ли позаимствуют у варварских богов стиль причёсок или покрой одежд, рассуждал коринфский ваятель, поклонник старины. Он восхищался Спартой, где, по его мнению, живут истинные эллины, не испорченные чуждыми веяниями.

Всё познаётся в сравнении. Оказавшись в Спарте, Симонид в полной мере оценил правоту слов коринфского ваятеля. Несомненно, спартанцы сильно отличались от афинян, коринфян и прочих эллинов. Весь уклад их жизни был пронизан древними обычаями, отступать от которых спартанцам запрещал закон.

Симонид был поражён простотой жилища царя Леонида. Дом, доставшийся Леониду в наследство от старшего брата, выглядел не просто старым, но почти ветхим. Пол в комнатах местами просел, на стенах были видны глубокие трещины от частых в этой местности землетрясений. Колонны портика во внутреннем дворике, омытые дождями и опалённые солнцем, почернели от времени. По словам Мегистия, эти колонны были сработаны из дубовых стволов при помощи одного топора.

Потускневшие фрески на стенах носили печать старинной художественной школы, которая была уже забыта нынешним поколением греческих живописцев.

В разгаре беседы вошёл посыльный, им у Леонида был сын Мегистия, Ликомед, который сообщил царю, что эфоры позволяют ему нынче вечером отобедать у себя дома, дабы знаменитый гость не почувствовал неудобства. Такое же разрешение было дано и Клеомброту к нескрываемой радости последнего.

Вскоре пожаловали молчаливые слуги из дома сисситий, которые принесли доли от общей трапезы для Леонида и Клеомброта. Накрыв на стол, слуги удалились.

Симонид, повидавший на своём веку немало правителей и просто богатых людей, часто разделяя с ними застолье, не мог скрыть удивления скромностью обеда в доме спартанского царя. На плоских глиняных тарелках были разложены ещё тёплые ячменные лепёшки с тмином, козий сыр, порезанный тонкими ломтиками, куски варёной зайчатины. Для возбуждения аппетита, как обычно в Элладе, были поданы солёные оливки. Большое любопытство вызвало у Симонида какое-то горячее чёрное варево с довольно неприятным запахом. Слуги наполнили этим варевом две глубокие миски и поставили их на стол перед Леонидом и Клеомбротом.