Питер Даффи - Братья Бельские

• Название: Братья Бельские
• Автор: Питер Даффи
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7516-0914-6, 978-5-9953-0090-8

Книга американского журналиста Питера Даффи «Братья Бельские» рассказывает о еврейском партизанском отряде, созданном в белорусских лесах тремя братьями — Тувьей, Асаэлем и Зусем Бельскими. За годы войны еврейские партизаны спасли от гибели более 1200 человек, обреченных на смерть в созданных нацистами гетто. Эта книга — дань памяти трем братьям-героям и первая попытка рассказать об их подвиге.

---

План заключался в том, чтобы захватить местного полицая Кузьминского, у которого, как они знали, была пропасть оружия. Русские, которым понравилась идея расправы с нацистским прихвостнем, согласились, не раздумывая.

Пока партизаны караулили на улице, Зусь ворвался в дом Кузьминского, где как раз в это время семья садилась за стол. «Никому не двигаться!» — крикнул он и направил пистолет в лицо полицаю. Ошарашенный Кузьминский попытался схватить свою винтовку, которая висела на стене. Но прежде чем он успел это сделать, в дом ворвались остальные и скрутили его. Затем они собрали все находившееся в доме оружие и отвели Кузьминского в лес, к партизанам.

Командира партизанского отряда звали Владимиром Угрюмовым. Это был солдат Красной армии, выходец из Грузии, в округе он был известен под псевдонимом Громов. Узнав о расправе над Кузьминским, он очень обрадовался и поздравил братьев с успешной операцией.

После того как один из людей Громова увел полицая в глубь чащи, командир поведал братьям, с чего началась его партизанская деятельность. Он заблудился в лесу после того, как в первые дни войны его батальон был рассеян немцами. Потом он объединился с несколькими другими бывшими солдатами — многие, как и он, не были из этих краев, — провел несколько боевых операций. Недавно они совершили набег на полицейскую заставу и захватили оружие.

— У нас много оружия, но мало боеприпасов, — сказал Громов.

Тувья был впечатлен. Он спросил, не примет ли Громов его с братьями в свой отряд.

Но Громов не захотел брать на себя ответственность за женщин и подростков из семейства Бельских. Но оружие дать обещал. Он сказал, что оружие, взятое в доме Кузьминского, должно принадлежать тому, кто его у него отобрал, то есть Зусю. Кроме того, он дал братьям несколько винтовок — правда, одну из них с небольшим дефектом — и немного боеприпасов. Это была неслыханная щедрость по тем временам.

— Удачи вам, — с улыбкой сказал Громов, прежде чем раствориться в лесной чаще со своими верными соратниками.

Оружие придало братьям уверенности. Они посетили своих родственников мужского пола, включая братьев-подростков Пиню и Йоси Больдо и братьев Шломо и Абрама Дзенсельских (мужа Тайб), и каждого оделили винтовкой. Сломанную винтовку они закопали, решив починить ее немного позднее.

Асаэль, которому к этому времени было уже тридцать четыре года, также навестил Хаю Дзенсельскую, в которую был давно влюблен, и подарил ей пистолет. Оружие он ей дал не просто для того, чтобы она смогла защитить себя — так он признался в любви. Это случилось поздним вечером. Асаэль пришел в дом, где прятались Хая и ее родители, и без лишних слов попросил у четы Дзенсельских разрешения на брак с Хаей. Старик Дзенсельский ответил согласием. И тогда Асаэль прочел священные слова на иврите: «Ты этим кольцом посвящаешься мне по закону Моше и Израиля» и подарил молодой женщине… не кольцо, но маленький пистолет, немецкий маузер.

Брачная церемония в условиях военного времени не могла быть проведена раввином, как того требовали правила, но происшедшее было воспринято всеми, а особенно родителями Хаи, как настоящий брак.

— Когда он подарил мне пистолет, я уже была влюблена в него по уши, — позже вспоминала Хая. Она была очарована его преданностью. Рядом с таким сильным человеком жизнь казалась менее страшной.

Потом они пошли в сарай, и Асаэль показал Хае, как заряжать пистолет. Но, как позже вспоминала Хая, держа в руках оружие, она не думала о романтической любви — она думала тогда, что сможет убить себя, если немцы когда-нибудь схватят ее, да, она лишит себя жизни прежде, чем нацисты подвергнут ее издевательствам. Вот такая была у них счастливая брачная ночь…

Мало радостных новостей проникало за стены Новогрудского гетто весной 1942 года. Евреи, которые выжили в бойне 8 декабря, были втиснуты в крошечные каморки, двадцать человек были вынуждены ютиться в одной комнате. Число обитателей гетто неуклонно росло, туда начали сгонять евреев из близлежащих деревень и городов. Несколько тысяч новых обитателей были вынуждены жить на чердаках и в подвалах, в сараях и на конюшнях.

Каждое утро население гетто под конвоем отводили на принудительные работы — или в здание суда, где трудились сапожники, портные, скорняки, или в бараки около Скрыдлева откуда группы чернорабочих распределяли на различные рабочие участки по всей области. У бараков несчастных встречал нацист, которого евреи звали Хацца: он напоминал известную в городе собаку, которая носила эту кличку. Сидя верхом на лошади, он издевался над рабочими, стегая их кнутом со свинцовым наконечником. Одним своим видом он наводил на людей такой ужас, что, когда он был на дежурстве, они работали в несколько раз быстрее.

Юденреферент Рейтер время от времени собирал жителей гетто и вещал о важности увеличения продуктивности труда. Он обещал, что скудные пайки будут увеличены, если евреи выкажут больше рвения в работе. Люди умирали от голода, и каждый день на соседнем поле хоронили новые тела.

Луч надежды блеснул, когда по гетто поползли слухи о партизанском отряде Громова. Говорили, будто бы он тайком прокрадывался в город, заходил к цирюльнику, чтобы побриться, и говорил, что очень скоро придет Красная армия и разобьет немецких оккупантов. «Скажите всем, что здесь был Громов!» — якобы говорил он. Немцы, как безумные, искали его по всему городу, но всегда безрезультатно — по крайней мере, так об этом рассказывали.

Воодушевленные этими рассказами, несколько молодых людей решили уйти к партизанам. Группе из десяти человек с ружьями, с большим трудом собранными из разрозненных деталей, удалось выбраться за границы гетто. Прошагав тридцать километров по сельской местности и миновав восточный приток реки Неман, они вошли в огромную Налибокскую пущу, которая, по слухам, была настоящим партизанским анклавом. Вскоре поползли слухи о том, что они были убиты в немецкой засаде. Также пошла молва, что советские партизаны не стремятся с распростертыми объятиями принимать в свои ряды евреев — они подозревали в них немецких шпионов.

Юденрат, еврейский совет, который нацисты поставили наблюдать за гетто, делал все, что мог, чтобы предотвратить побеги. Предупрежденные немцами о том, что все население гетто будет расстреляно, если хотя бы одного еврея недосчитаются, члены юденрата отобрали сапоги у всех, кто, как они подозревали, может бежать в лес. Иногда они задерживали потенциального партизана на ночь или две. Но их действия были ничто по сравнению с тем, что творили немцы. Молодую девушку, которая пыталась сбежать с неевреем, повесили на дереве — в назидание тем, кто мечтал о свободе, солдаты изуродовали ее тело.

Проходили месяцы, и у обитателей гетто появилось предчувствие, что немцы планируют новое массовое убийство. Правда, некоторые верили, что, если они будут подчиняться приказам, их пощадят. Другие создавали убежища, надеясь спрятаться, когда немцы придут за ними.

В Лиде, где еврейское население было согнано в три отдельных гетто, также нарастали подобные опасения. В конце февраля у юденреферента Леопольда Виндиша, который приказывал расстреливать евреев за сокрытие такой мелочи, как кусок масла, появился прекрасный повод для террора. Кто-то ограбил православного священника, и немедленно возникло предположение, что это сделали евреи из гетто. Виндиш потребовал от юденрата найти воров, и юденрат выдал немцам шесть человек.

Во время допроса эти люди отрицали всякую причастность к преступлению. Спасая свои жизни и предавая, в свою очередь, предавший их юденрат, они сообщили немцам, что в городе незаконно прячутся евреи из Вильно по выданным в юденрате поддельным документам.

На рассвете 1 марта все евреи Лиды были выведены на площадь неподалеку от окружного комиссариата. Немцы расстреливали всякого, кто пытался оказать сопротивление, убивали пожилых и больных евреев, которые не могли шагать в ногу. Толпа в несколько тысяч человек простояла на площади несколько часов, не сомневаясь, что должно произойти что-то ужасное.

Потом всем было приказано пройти через специально сооруженные ворота. Один из обвиняемых в воровстве стоял у ворот и указывал на людей из Вильно, которых отводили в сторону. Некоторых из них убили на месте; остальных, около сорока человек, заключили в тюрьму и расстреляли позже.

Через неделю арестовали руководство юденрата, и Виндиш лично занялся расследованием. Приговор не вызывал сомнения с самого начала. Семерых членов юденрата пытали, а затем расстреляли. Калману Лихтману, председателю юденрата, выдавили глаза. Его лицо было так изуродовано, что опознать его удалось только по одежде.

Эти зверские убийства потрясли еврейское население, которое было склонно смотреть на юденрат как на своего защитника. Впрочем, кое-кто из узников гетто продолжал настаивать на том, что необходимо доказывать свою полезность немцам, и тогда удастся избежать казней. Поступило даже предложение открыть новые мастерские — чтобы показать немцам свою лояльность. Начальнику Виндиша, окружному комиссару Герману Ганвегу, эта идея понравилась, и он разрешил открыть несколько дополнительных мастерских.