Уильям Фолкнер - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Уильям Фолкнер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

Самобытное творчество Уильяма Фолкнера (1897–1962), высокий гуманизм и истинное мастерство его прозы выводят писателя на авансцену не только американской, но и мировой литературы. В настоящем собрании сочинений представлены основные произведения, характеризующие все периоды творчества У.Фолкнера.

«Сарторис» (1929 г.), который открывает «Йокнапатофскую сагу» — цикл произведений о созданном воображением писателя маленьком округе Йокнапатофе в штате Миссисипи. В романе «Сарторис» раскрывается трагедия молодого поколения южан, которые оказываются жертвами противоборства между красивой легендой прошлого и и реальностью современной им жизни. Выросшие под обаянием рассказов о героическом прошлом своих семейств, они оказываются беспомощными, когда сталкиваются лицом к лицу с действительностью.

«Осквернитель праха» — захватывающий роман Уильяма Фолкнера, относящийся к «йокнапатофскому циклу», посвящен теме расовой дискриминации, как характерной особенности американского Юга.

Мужество, стойкость и гордость героев романа под пером писателя становятся воплощением нравственной красоты человека.

---

— Не смей его трогать. Белые скажут, что это мы виноваты. Подождем, пока какой-нибудь белый проедет.

— А он пока что захлебнется там, в воде, — возразил молодой негр. Он босиком вошел в воду, остановился, и сверкающие коричневые струи начали обтекать его тощие черные икры.

— Эй, Джон Генри! Отойди от этой штуковины! — крикнул отец.

— Надо вытащить его оттуда, — настаивал юноша, и оба негра — старший на берегу и младший в воде — затеяли беззлобную перебранку, а вода тем временем плескалась вокруг носков баярдовых ботинок. Потом молодой негр с опаской приблизился к Баярду, взял его за ногу и потянул. Тело отозвалось, двинулось, снова застряло, и тогда старший негр, сердито ворча, сел на землю, снял башмаки и тоже влез в воду.

— Он там повис, — сказал Джон Генри, сидя на корточках в воде и просунув руки под автомобиль. — Застрял за рулевым колесом. А голова все же не совсем под водой. Дай-ка я возьму жердь.

Он вскарабкался на берег, вытащил из повозки дубовую жердь и вернулся к отцу, который невозмутимо, с любопытством и неодобрением созерцал Баярдовы ноги, и с помощью жерди они вдвоем приподняли автомобиль и вытащили Баярда. Потом они отнесли его на берег, и он, раскинув руки, лежал на солнцепеке, а оба негра, переминаясь с ноги на ногу и выжимая свои комбинезоны, смотрели на его спокойное мокрое лицо, спутанные волосы и ботинки, из которых текла вода.

— Никак это полковника Сарториса внук, — проговорил наконец старший негр. Сердито ворча и пыхтя, он тяжело опустился на песок и стал надевать башмаки.

— Да, сэр, — подтвердил его сын. — Он мертвый?

— А неужели ж нет? — с досадой отозвался отец. — Это после того-то, как этот ихний томобиль свалился с этого моста вместе с ним, а потом придавил его в ручье? Что ж с ним тогда, если он не мертвый? И что ты скажешь властям, когда тебя спросят, как это ты один его мертвого нашел? Вот что ты мне ответь.

— Скажу, что ты мне помогал.

— А я тут при чем? Я эту ихнюю штуковину с моста не бросал. Слышишь, как она там ревет и стучит? Отойди, пока не взорвалась.

— Давай-ка лучше отвезем его в город. Вдруг тут сегодня больше никто не проедет? — сказал Джон Генри. Нагнувшись, он поднял Баярда за плечи и придал ему сидячее положение. — Помоги мне втащить его на берег.

— А я тут при чем? — повторил отец, однако же наклонился и взял Баярда за ноги. Когда его подняли, он, не приходя в сознание, застонал.

— Ишь ты! Слыхал? Он не мертвый! — воскликнул Джон Генри.

Но Баярд с таким же успехом мог быть и мертвым — его длинное тело неподвижно повисло, а голова беспомощно билась о плечо Джона Генри. Оба негра, крепко вцепившись в него, повернули к дороге.

— Пошли! — воскликнул Джон Генри.

С трудом вскарабкавшись по осыпающемуся склону, они поднялись на дорогу, и здесь старший опустил ноги Баярда на землю и перевел дух.

— Уф! Тяжелый, как бочка с мукой.

— Пошли, отец, положим его на телегу, — сказал Джон Генри.

Отец снова нагнулся, и они подняли Баярда, к мокрым ногам которого прилипли комки красной пыли, и, пыхтя, взвалили его на повозку.

— Он похож на мертвого и ведет себя, как покойник. Я сяду назад и буду держать ему голову, чтобы не билась об дно.

— Вытащи жердь, зачем ты ее там в ручье оставил?

Джон Генри спустился вниз, достал жердь, снова забрался на повозку и положил себе на колени голову Баярда. Отец его отмотал вожжи, уселся на продавленное сиденье и взял свой ореховый кол.

— Не люблю я такие дела, — сказал он. — Но, но, мулы!

Мулы дернули, и повозка снова двинулась вперед. Позади остался лежать в ручье перевернутый вверх колесами автомобиль. Мотор его все еще работал на холостом ходу.

Владелец автомобиля, безжизненный и неподвижный, болтался из стороны в сторону на тряской повозке. Так они проехали несколько миль. Джон Генри своей рваной соломенной шляпой закрывал от солнца лицо белого человека. Потом тряска стала сильнее, и Баярд опять застонал.

— Надо ехать потише, отец, а то он от тряски просыпается, — сказал Джон Генри.

— Ничего не могу поделать. Я этот ихний томобиль с моста не бросал. Мне надо в город, а потом домой. Веселей, мулы!

Джон Генри попытался уложить Баярда поудобнее, чтобы его не так трясло, и Баярд снова застонал и поднес руку к груди. Потом он пошевелился, открыл глаза, но тотчас снова зажмурился от солнца. Лежа головой на коленях у Джона Генри, он стал браниться. Потом снова пошевелился, пытаясь сесть. Джон Генри не пускал его, и тогда он опять открыл глаза и начал вырываться у него из рук.

— Пусти, черт бы тебя побрал! Мне больно, — сказал он.

— Да, сэр, капитан. Пожалуйста, лежите тихо.

Баярд изо всех сил дернулся, схватился рукою за бок, между его растянутыми губами сверкнули зубы, а пальцы второй руки, как железные крючья, вцепились в плечо Джона Генри.

— Стой! — заорал он, уставившись диким взором в затылок старшего негра. — Останови его, заставь его остановиться! У меня из-за него все ребра наружу вылезут.

Он снова выругался и, пытаясь встать на колени, опять схватился одной рукой за бок, а другой за плечо Джона Генри. Старший негр обернулся и посмотрел на него.

— Стукни его чем-нибудь! — кричал Баярд. — Заставь его остановиться. Мне больно, черт бы вас всех побрал!

Повозка остановилась. Баярд теперь стоял на четвереньках, и его свисающая голова болталась из стороны в сторону, как у раненого зверя. Оба негра невозмутимо на него смотрели, и он, все еще держась рукою за бок, попытался выбраться из повозки. Джон Генри спрыгнул наземь, чтоб ему помочь, и тогда он потихоньку вылез и с судорожной ухмылкой на бескровном потном лице оперся о колесо.

— Садитесь обратно, капитан, — сказал Джон Генри, — поедем в город к доктору.

С глаз Баярда, казалось, тоже смыло краску. Он прислонился к повозке, облизывая губы. Потом сел на обочину и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Оба негра молча за ним наблюдали.

— Есть у тебя нож, сынок? — спросил он.

— Да, сэр.

Джон Генри достал нож и, следуя указаниям Баярда, разрезал ему рубашку. Потом с помощью негра Баярд плотно обвязал ею грудь и встал на ноги.

— Сигарета есть?

Сигареты у Джона Генри не было.

— У отца есть немножко жевательного табаку, — предложил он.

— Ладно, дай горсточку.

Они дали ему горсть табаку и помогли снова забраться в повозку и сесть на сиденье. Старший негр взялся за вожжи. Повозка со звоном и дребезжаньем покатилась по красной пыли, из тени на солнце, вверх и вниз по склонам холмов. Баярд держался за грудь, жевал табак и не переставая ругался. При каждом толчке, при каждом вдохе сломанные ребра больно впивались ему в тело, а повозка все катилась и катилась, из тени на солнце и снова в тень.

Наконец последний холм остался позади, дорога вырвалась из тени на плоскую безлесную равнину и влилась в шоссе. Здесь повозка остановилась, и под палящим солнцем, обжигавшим его плечи и непокрытую голову, Баярд вступил в спор со старшим негром, который ни за что не хотел везти его домой. Баярд ярился и бушевал, негр ворчал, но твердо стоял на своем, и тогда Баярд отнял у него вожжи и, нахлестывая ими изумленных мулов, во весь опор погнал их вперед.

Последняя миля была самой тяжелой. Со всех сторон к мерцающим в дымке холмам уходили возделанные поля. Земля, пропитанная зноем, ворочалась и перекатывалась и, опьяненная зноем, источала его всеми своими порами, как дыханье алкоголика источает запах винного перегара. Редкие низкорослые деревья вдоль дороги не давали никакой тени, и мулы, задыхаясь в поднятой их же копытами пыли, перешли на медленный, доводящий до бешенства шаг. Баярд вернул негру вожжи и, закрыв глаза, перед которыми плавали красные круги, вцепился в сиденье, ощущая только ужасную жажду и чувствуя, что сейчас потеряет сознание. Негры тоже поняли, что у него плохо с головой, и младший снял свою рваную шляпу и отдал ее Баярду.

Мулы с их нелепыми длинными ушами принимали фантастические очертания, бессмысленно расплываясь, уплывая и выплывая вновь. Временами появлялось ощущение, будто они движутся назад, без конца проползая мимо одного и того же дерева или телеграфного столба, и ему казалось, что все они — три человека, два мула и дребезжащая телега — попали в какую-то жуткую конную мельницу и мечутся по бесконечному, бесцельному и безысходному кругу.

Наконец, когда он уже совсем перестал воспринимать окружающее, повозка въехала в железные ворота. На его голые плечи упала тень, он открыл глаза, и перед ним, плавая в бледном тумане, как мираж, возник его собственный дом. Тряска прекратилась, негры помогли ему сойти, и младший пошел вслед за ним к ступенькам, поддерживая его под руку. Но Баярд оттолкнул его, поднялся наверх и прошел через веранду. После яркого наружного света в холле нельзя было ничего разобрать, и он на секунду остановился, моргая глазами и шатаясь от подступающей тошноты. Потом из тьмы выплыли белки Саймона.