Уильям Фолкнер - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Уильям Фолкнер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

Самобытное творчество Уильяма Фолкнера (1897–1962), высокий гуманизм и истинное мастерство его прозы выводят писателя на авансцену не только американской, но и мировой литературы. В настоящем собрании сочинений представлены основные произведения, характеризующие все периоды творчества У.Фолкнера.

«Сарторис» (1929 г.), который открывает «Йокнапатофскую сагу» — цикл произведений о созданном воображением писателя маленьком округе Йокнапатофе в штате Миссисипи. В романе «Сарторис» раскрывается трагедия молодого поколения южан, которые оказываются жертвами противоборства между красивой легендой прошлого и и реальностью современной им жизни. Выросшие под обаянием рассказов о героическом прошлом своих семейств, они оказываются беспомощными, когда сталкиваются лицом к лицу с действительностью.

«Осквернитель праха» — захватывающий роман Уильяма Фолкнера, относящийся к «йокнапатофскому циклу», посвящен теме расовой дискриминации, как характерной особенности американского Юга.

Мужество, стойкость и гордость героев романа под пером писателя становятся воплощением нравственной красоты человека.

---

— Баярд, — неожиданно заговорил он, — почему ты непременно должен лезть в эту распроклятую колымагу?

— Что?!

— Если ты не перестанешь ездить в этом автомобиле, то ни Вилл Фолз, ни я, ни этот юноша со всеми своими кипячеными бритвами — никто тебе не понадобится.

— А тебе-то что? — возмутился старый Баярд. — Господи, почему я не могу тихо и мирно сломать себе шею, если мне так хочется?

Он встал, дрожащими пальцами пытаясь застегнуть пуговицы на жилете, и мисс Дженни тоже встала и подошла, чтоб ему помочь, но он грубо ее оттолкнул. Доктор Пибоди молча сидел, постукивая толстыми пальцами по толстому колену.

— Я уже пережил свой срок, — продолжал старый Баярд более миролюбиво. — Насколько мне известно, я первый в нашем роду перевалил через шестой десяток. Наверняка Старый Хозяин держит меня как надежного свидетеля вымирания нашей семьи.

— А теперь, — ледяным тоном произнесла мисс Дженни, — когда ты произнес свою речь, а Люш Пибоди потерял из-за тебя все утро, теперь, я полагаю, нам самое время удалиться, чтобы Люш мог для разнообразия отправиться пользовать мулов, а ты мог просидеть остаток дня, испытывая жалость к самому себе, как и подобает Сарторису. До свидания, Люш.

— Не позволяйте ему трогать эту штуку, Дженни, — произнес доктор Пибоди.

— Разве вы с Виллом Фолзом не будете его лечить?

— Смотрите, чтоб он не позволял Виллу Фолзу мазать эту штуку чем бы то ни было, — невозмутимо продолжал доктор Пибоди. — Она ему не мешает. Не трогайте ее и все.

— Мы сейчас пойдем к доктору, вот что мы сделаем, — отозвалась мисс Дженни. — Пошли.

Когда дверь закрылась, доктор Пибоди некоторое время неподвижно сидел и слушал, как они пререкались в коридоре. Затем звуки их голосов донеслись с другого конца, ближе к лестнице, старый Баярд сердито выругался, и голоса умолкли. Тогда доктор Пибоди откинулся на спинку дивана, которая уже давно приобрела форму его тела, протянул руку к стопке книг у изголовья и, не глядя, осторожно вытащил из нее десятицентовый детектив.

4

Когда они подходили к банку, с противоположной стороны улицы показалась одетая в белое платье Нарцисса, и они встретились у дверей; старый Баярд одарил ее неуклюжим комплиментом по поводу ее внешности, а она своим низким голосом пыталась проникнуть сквозь толщу его глухоты. После этого он взял свой парусиновый стул, а Нарцисса в сопровождении мисс Дженни вошла в банк и направилась к окошку кассира. За барьером в эту минуту не было никого, кроме бухгалтера. Он украдкой взглянул на них через плечо, слез с табурета, и, все еще не поднимая глаз, подошел к окошку.

Он взял у Нарциссы чек, и, слушая рассказ мисс Дженни о глупом мужском упрямстве Баярда и Люша Пибоди, она обратила внимание, что его руки от локтя вплоть до вторых фаланг пальцев заросли рыжеватыми волосами, и с легким, хотя и нескрываемым отвращением — и даже недоумевая, потому что день был не особенно жаркий, — заметила, что они покрыты капельками пота.

Затем она снова придала своим глазам выражение полного равнодушия и, взяв банкноты, которые бухгалтер просунул ей в окошко, открыла сумочку. Из ее голубых атласных недр вдруг показался уголок конверта с адресом, но она его смяла, засунула в сумочку деньги и быстро ее закрыла. Обе женщины направились к выходу, причем мисс Дженни продолжала свой рассказ, а Нарцисса снова остановилась у дверей и, как всегда излучая невозмутимый покой, громким ровным голосом отвечала старому Баярду, который подшучивал над ее воображаемыми сердечными делами, что составляло единственную тему их разговоров. Потом она пошла дальше в ореоле покоя, который казался чем-то вполне реальным, доступным человеческому зрению, обонянию или слуху.

Пока Нарцисса оставалась в поле зрения, бухгалтер стоял у окна. Голова его была опущена, а рука чертила мелкие, бессмысленные узоры на блокноте, который лежал на подоконнике. Затем Нарцисса пошла по улице и скрылась из виду. Отойдя от окна, он обнаружил, что блокнот прилип к его влажной руке и, когда он поднял руку, поднялся вместе с ней. Потом, увлекаемый собственной тяжестью, блокнот оторвался и упал на пол.

В этот вечер после закрытия банка Сноупс пересек площадь, завернул в одну из улиц и приблизился к прямоугольному деревянному зданию с двумя верандами, откуда в вечерний воздух вырывалась хриплая заунывная музыка дешевого граммофона. Он вошел в дом. Музыка доносилась из комнаты направо, и, проходя мимо двери, он увидел человека в рубашке без воротника, который сидел на стуле, положив ноги в носках на другой стул, и курил трубку, отвратительный запах которой потянулся за Сноупсом в коридор. В коридоре пахло дешевым мылом и блестел еще не просохший линолеум. Он пошел дальше, в ту сторону, откуда раздавался равномерный шум какой-то бешеной деятельности, и натолкнулся на женщину в бесформенном сером платье, которая перестала вытирать пол и глянула на него через свое серое плечо, смахнув красной рукой прямые волосы со лба.

— Добрый вечер, миссис Бирд, — сказал Сноупс. — Вирджил дома?

— Болтался тут давеча, — ответила она. — Если его нет на крыльце, значит, отец его куда-нибудь послал. У мистера Бирда опять поясницу схватило. Может, он Вирджила куда и послал. — Прямые волосы снова упали ей на лицо, и она резким жестом отбросила их назад. — У вас для него есть работа?

— Да, мэм. А вы не знаете, куда он пошел?

— Если мистер Бирд его никуда не посылал, он, наверно, на заднем дворе. Он далеко не уходит.

Она опять отбросила назад свои прямые волосы — мускулы, привыкшие всю жизнь работать, не терпели бездействия — и снова схватила швабру.

Сноупс пошел дальше и остановился на кухонном крыльце над огороженным, лишенным травы пространством, где находился курятник и несколько кур, нахохлившись, сидели на голой земле или, объятые безнадежной тоскою, копошились в пыли. По одной стороне забора тянулись аккуратные грядки, а в углу двора стояла сколоченная из старых досок уборная.

— Вирджил! — позвал он.

Пустынный двор был населен призраками — призраками отчаявшихся сорняков, призраками съестных припасов в виде пустых консервных банок, сломанных коробок и бочек; сбоку лежала куча дров и стоял чурбан, на котором покоился топор с расколотым топорищем, неумело обмотанным ржавой проволокой.

— Вирджил!

Воробьи как-то ухитрялись находить себе пропитание в пыли среди кур, но сами куры, быть может в предвидении рокового конца, очумело носились взад-вперед вдоль проволоки и неотвязно смотрели на него жадными глазами. Он уже хотел было повернуть обратно к кухне, когда из уборной с невинным видом вышел белобрысый мальчишка с добрыми глазами. В уголках его бледного, красиво очерченного рта затаилась какая-то мысль. Подбородка у него не было вовсе.

— Хелло, мистер Сноупс. Я вам нужен?

— Да, если ты ничем особенным не занят.

— Ничем, — отвечал мальчик.

Они вошли в дом и миновали комнату, где по-прежнему остервенело работала женщина. Вонь от трубки и мрачные завывания граммофона заполняли коридор. Они поднялись по лестнице, тоже покрытой линолеумом, который был прикреплен к каждой ступеньке предательской полосой железа, обработанного под латунь, стертого и исцарапанного тяжелыми сапогами. По обе стороны коридора второго этажа было несколько одинаковых дверей. В одну из них они и вошли.

В комнате стоял стул, кровать, туалетный столик и умывальник с ведром для грязной воды. Пол был покрыт потрепанным соломенным ковриком. С потолка на зеленовато-коричневом шнуре свисала лампочка без абажура. Над забитым бумагой камином красовалась рамка с литографией — девушка-индианка в безукоризненной оленьей шкуре склонила обнаженную грудь над симметричным, залитым лунным светом бассейном с берегами из итальянского мрамора. В руках она держала гитару и розу. Пыльные воробьи сидели на подоконнике и весело смотрели на них сквозь пыльную занавеску.

Мальчик тихонько вошел в комнату и бледными глазами быстро окинул все, что в ней находилось.

— Ружье еще не прислали, мистер Сноупс? — спросил он.

— Нет, но скоро пришлют, — ответил Сноупс.

— Вы ведь давно его заказывали.

— Да, оно скоро придет. Возможно, у них сейчас такого ружья нет. — Он прошел к туалетному столику, достал из ящика несколько листов бумаги, положил их на стол, придвинул стул, вытащил из-под кровати свой чемодан и водрузил его на стул. Затем вынул из кармана вечное перо, снял с него колпачок и положил рядом с бумагой. — Его не сегодня-завтра должны прислать.

Мальчик уселся на чемодан и взял перо.

— Такие ружья продаются в скобяной лавке Уотса, — заметил он.

— Если то, которое мы заказывали, в ближайшее время не придет, купим у него, — сказал Сноупс. — Кстати, когда мы сделали заказ?